А после «оранжевой революции» украинская рыба стала классически загнивать с головы.

Это — подарок горбачевской «перестройки» и последовавшей «демократизации». Мы сегодня имеем возможность убедиться, что очень многих явлений в СССР действительно не было. Были больные туберкулезом (кстати, на уровне не худших европейских стран), но не было эпидемии туберкулеза. Были наркоманы, но не было массовой наркомании. На экране были «постельные сцены», но не было секса.

Были люди, исповедовавшие фашистскую идеологию, но не было неофашизма, такого, каким он был в то время в соседней Западной Европе.

Сегодня он есть, за что отдельное спасибо покойным академику Сахарову, Ельцину, Собчаку и живым Ковалеву, Подрабинеку, Лимонову и Путину.

Сегодня «русский фашизм» — это главным образом бренд, раскрученная торговая марка, позволяющая с легкостью получать гранты международных правозащитных организаций. Как и все торговые марки, эта тоже имеет отношение к реальности, но такое же отдаленное, как современные мясопродукты — к настоящему мясу. Основное содержимое там — не жесткая отечественная говядина или свинина, а легкоусвояемаяи питательная заморская соя. Так же и в борьбе с «русским фашизмом» — ключевым является не второе, а первое слово.

Мне это известно не только из многочисленных публичных проявлений деятельности разнообразных «антифа», но и по собственному опыту. Не было бы никаких проблем ни с изданием этой книги, ни с получением гранта, если бы поиски неофашистских проявлений я ограничил бы только Россией, не касаясь старо-, ново- и недоевропейских стран.

Безусловно, в России, как и во всякой стране с ощутимым уровнем безработицы и высоким притоком иностранной или инонациональной рабочей силы, существует почва для неприязни к «понаехавшим». Но никто еще не доказал, что уровень ксенофобии в России выше, чем в Соединенных Штатах или странах старой Европы. Наоборот. Даже профессиональные борцы с русским фашизмом признают, что доля неофашистов, скинхедов и т.д. и т.п. в общей массе населения в России меньше, чем во многих западных странах.

И это понятно, ведь фашизм и его частное проявление — нацизм — это не русские продукты. Упомянутые учения, или идеологии, или, если угодно, философии, родились не в России, а в Европе, в головах европейских мыслителей, на европейском социальном материале. Как, впрочем, и социализм, и социал-демократия, и коммунизм. Для России фашизм не только иностранная словоформа, но и иностранное содержание.

Неонацистов в России относительно меньше, чем в западных странах, но они относительно виднее. В России неофашизм более кровав — так его показывают и таков, по-видимому, он и есть. К тому, как показывают, мы еще вернемся, а что касается сущности, то она тоже понятна. В России все суровее, чем в Европе или Штатах, — и климат, и люди, и нелюди.

Но ведь телевизор, Интернет, радио и газеты сегодня не говорят об американском, французском или, не дай боже, германском фашизме. Нет, говорят, и повторяют, и пугают, и призывают бороться исключительно с РУССКИМ фашизмом.

На мой взгляд, происходит это потому, что борьба ведется не с сутью, а с имиджем. С мифом. Точнее, с двумя. Первый миф паразитирует на мозговых аппаратах «антифа», второй — их антиподов, то есть тех, кого чаще всего и называют «русскими фашистами».

Первый миф гласит, что Россия всегда была ужасно ксенофобской страной. Миф этот, как и большинство аналогичных западных PRопагандистских ^{12} выдумок, создается по довольно простой технологии: все, что подчеркивает русскую национальную нетерпимость, выпячивается, все, что ее опровергает или как минимум не подтверждает, — замалчивается.

И не только замалчивается. Главный идеологический прием Гитлера и Геббельса — ложь — тоже вовсю используется для борьбы с «русским фашизмом».

Выше мы отметили, что ложь как PR-прием стала использоваться задолго до Гитлера и Геббельса. Мы заблуждаемся, если считаем фюрера первооткрывателем суждения о том, что лживое сообщение прочтут миллионы, а последовавшее за ним опровержение — единицы, иными словами, что ложь пускает в массовом сознании корни куда более быстро и прочно, чем правда. Вот хороший пример. Фундаментом мифа об извечной русской ксенофобии являются еврейские погромы начала XX века, и самый известный из них — кишиневский погром.

Сразу после погрома, случившегося 6 апреля, корреспондент британской «Таймс» Брахам опубликовал перехваченное письмо тогдашнего министра внутренних дел Плеве к тогдашнему бессарабскому губернатору фон Раабену. В письме говорилось, что в Кишиневе готовятся еврейские погромы, и указывалось на нежелательность применения силы против погромщиков. И хотя «письмо» было тут же опубликовано в русской печати, с категорическим заявлением о его подложности, — Европа не заметила опровержения и продолжала повторять ложь из подложного письма.В полном соответствии с законом, позже сформулированным Адольфом Гитлером.

За границей продолжали распространяться совершенно фантастические сведения, соответственно формировавшие у европейцев фантастические представления о происходящем. «Летом 1903 года в Кишинев приехал для наведения справок один англичанин, который был крайне поражен, убедившись, что участники погрома сидят в тюрьме, ожидая суда, что ведется нормальное следствие. В результате английское правительство, на основе консульских донесений, представило обеим палатам доклад о положении в Кишиневе, опровергнувший фантастические слухи. Но еще в декабре 1903 г. в Кишиневе появился американский корреспондент, прибывший взглянуть на „рождественский погром“» ^{13} .

Суть ничто, а имидж все — это правило хотя еще не было сформулировано, действовало и тогда. России создавался имидж дикой и нетерпимой страны. Был образ ужасно нетерпимой к «инородцам» России. И была реальная Россия, где нетерпимости по национальному признаку не было вообще. И в упомянутом, и в других погромах начала XX века нетерпимость носила не национальный, а религиозный характер.

Антисемитизм в России тех времен правильнее было бы называть юдофобией, поскольку в нем не было неприязни к евреям по крови, а была неприязнь к исповедовавшим иудаизм. Один из признанных антисемитов того времени, издатель кишиневской газеты «Бессарабец» П. Крушеван писал: «Станьте такими же христианами, как мы сами, и нашими братьями, и полноправными гражданами великой России. Евреям-христианам предоставляются все права, все преимущества коренного населения страны. Евреям пропорционально с другими сословиями страны даруются права на потомственное дворянство, титулы и ордена. Не далее как через год исчез бы проклятый еврейский вопрос и вместо семи миллионов врагов было бы семь миллионов братьев по Христу» ^{14} .

Разумеется, если подходить к истории анахронистически, то есть судить ее по законам нынешнего времени, то следует признать, что это высказывание очень противоречит Декларации прав человека и гражданина, утвержденной ООН полвека спустя. Нехорошо заставлять и указывать людям, в какого бога им верить.

Но все же отметим, что юдофобия Крушевана не предполагает коллективной ответственности. Тут каждый волен сам выбирать веру и соответственно судьбу.

Это очень сильно отличается от антисемитской модели Гитлера, согласно которой каждый отдельный человек лишен выбора: он виновен лишь тем, что родился от родителей определенной национальности, то есть в том, чего никакими средствами изменить не мог, не может и никогда, ни при каких обстоятельствах, — не сможет изменить.

Антисемитизм Гитлера выстраивался с немецкой педантичностью. Биометрические измерения плюс пунктуальность и аккуратность не оставляли евреям ни выбора, ни шанса. Русский антисемитизм Крушевана отличался от европейского антисемитизма Гитлера так, как жизнь (пусть и очень тяжелая) отличается от смерти.