Марк вышел на широкую улицу. Пустота переулка сменилась наплывом людей. У магазина стояла женщина, которая ругала дочку за оторванную пуговицу. Марк вздрогнул. По коже рассыпались мурашки. Мальчик хотел воскреснуть, но это было совсем не вовремя. Марк пошел быстрее, не оборачиваясь и стараясь отвлечься на поедающих хлеб голубей. «И как ты теперь будешь ходить без пуговицы? У тебя, посмотри, и тут нет! Да что же это такое! — доносилось до Марка. — Ты думаешь мне больше делать нечего, как пришивать тебе пуговицы?» Марк обходил людей, которые шли навстречу ему и невольно стал замечать, что почти у всех нет пуговиц. Психотерапевт боялся делать какие-либо выводы о том, что видел. Если бы он имел дело с пациентом, а не с самим собой, все было бы гораздо очевиднее.

Сам факт, что именно Марк слышит и видит людей, у которых оторваны все пуговицы — казался полным безумием. Вдаваться в интерпретации было лишним.

— каждый шаг отстукивал каблуком слова в голове Марка. В этот ясный, солнечный день психотерапевт словно блуждал в тумане, сам становясь потенциальным пациентом групповых сеансов.

Двое мужчин, в куртках с оторванными пуговицами и виднеющимися под ними рубашками, тоже без пуговиц, различались только вблизи. Даже на небольшом расстоянии они походили на близнецов в одинаковой одежде. Джинсы с отсутствующими пуговицами на ширинке. Куда же они идут в таком виде?

Поровнявшись с Марком, молодые люди начали громко обсуждать необходимость зайти в магазин пуговиц. Девушки, которые шли чуть левее раздраженного происходящим медведя, засмеялись и спустя минуту, перекинувшись несколькими фразами с мужчинами, пошли вместе с ними. Под ручки.

Снова люди без пуговиц. На этот раз навесные петли на детском пальто пытались найти то, за что можно было бы зацепиться, а лохматые нитки на мужском пиджаке горевали о вырванных с корнем подружках. Отец с голубоглазым сыном вели беседу о том, как на первый взгляд маленькие незначительные детали важны в жизни. Мужчина громко процитировал Ремарка: «Ты можешь превратиться в архангела, шута, преступника — и никто этого не заметит. Но если у тебя оторвалась пуговица — это сразу заметит каждый».

Мальчик кивал головой, поддакивая словам. Оба остановились вскоре поговорить с пожилой парой. Мужчина лет шестидесяти и его спутница только что вышли из булочной и удивленно разглядывали беспуговичную процессию.

Марка окликали, его останавливали третий раз, но безрезультатно. Марк упрямо шел в химчистку и будто бы не замечал никого. Как маленький лохматый мамонтенок, не страшась волн и ветра, плыл к своей маме, единственной на свете, так и Марк тяжелым шагом преодолевал расстояние, которое, казалось, увеличивалось.

Девушка, на такую трудно не обратить внимания. Блондинка с длинными волосами. Статная, высокая. Открытое декольте. Расстегнутое, скорее не застегнутое, серое пальто, приталенное и только прихваченное поясом. Туфли на высоком каблуке. В разрезе мини юбки, мелькающей под пальто, длинные ровные ножки в тонких ажурных чулках. Шла высоко подняв подбородок, словно в темечко ей вставили железный стержень, и он нанизал на себя все тело. Сегодня Марк прошел бы и мимо этой красотки. Он сжимал в руке пуговицу с жемчужиной посередине… Но вот он заметил, что на сером пальто нет пуговицы. Нет его пуговицы. Она и только она должна была быть в петельке, отстроченной белыми нитками. Девушка оценив взгляд крупного, немного неуклюжего и от этого милого мужчины, приубавила шаг и приветливо улыбнулась. Ей пришлось выждать около минуты, пока Марк собирался с мыслями, которые проносились у него в голове со скоростью хорошо заученной скороговорки, семьдесят восемь оборотов для пластинки тридцать три: «Неужели эта красота и есть моя судьба! Моя золушка! Разве ее нужно спасать от дракона? Не лучше было бы пройти мимо? Почему она так смотрит на меня? Что за странный день сегодня? Я должен уже что-то сказать! Будет, что будет! Каша в голове!»

— Эту пуговицу не вы потеряли? — Марк протянул девушке крупную ладонь. На ней беспомощно и тихо лежала ажурная пуговка с бусиной посередине.

— О, да! Похоже это моя пуговица! Как здорово, что вы нашли ее! Давайте примерим! Согласитесь — эта пуговица сюда очень подходит, — пуговица небрежно шмякнулась в кармане о губную помаду и провалилась в дырку подкладки. — А вы не могли бы прогуляться со мной до одного магазинчика. Мне было бы очень приятно пройтись с вами!

Сердце Марка стучало, как сердце подростка. Он чувствовал, что ныряет с головой в воду, но ничего не может с собой поделать:

— Да, с большим удовольствием.

Химчистка была совсем рядом. Две девушки, бросив красивый букет из листьев прямо на асфальт, зашли внутрь. Но Марк не видел их — он не думал головой, как не думал бы любой мужчина, заговоривший с известной в городе моделью Юлей Мироновой.

— эти строки отчетливо прозвучали в мыслях Марка, но не обратили на себя не малейшего внимания хозяина. Марк не любил пустых женщин, никогда не интересовался даже теми, кто внешне мог быть отнесен к категории «красивая, но дура». Женщины Марка, все женщины Марка содержали в своем рецепте приготовления изюминку или перчинку. Каждая могла похвастаться остротой ума и житейской мудростью, но ни одна не обладала столь безупречным внешним видом. Юля была стандартом красоты. Марк же поверив судьбоносной пуговице, решил, что эта девушка не только умна, но и подарена ему свыше, другими словами, что она идеальна для него, подходит ему от кончиков пальцев на ногах до макушки. Марк таял, как сахарная пуговица в его сне.

Юля выполняла свою работу. Она продолжала приветливо улыбаться и щебетать как птичка в начале весны:

— Тут не далеко. Это магазин пуговиц. Может быть вы слышали о нем? Это очень известный и уникальный магазин! В нем вы можете купить любые пуговицы. Любого оттенка, любой формы, любой эпохи и любого стиля, из любого материала, — Девушка не смогла выучить розданный всем рекламный текст и импровизировала в силу возможности. Ирина Сергеевна не всегда говорила правду Волкову. — Есть авторские пуговицы. Есть пуговицы в виде зверей или домашней утвари. Я видела в этом магазине, представьте, пуговицы-ежики и пуговицы-утюги. Но их не очень то удобно застегивать. Вы понимаете.

Марк не очень вслушивался в смысл речи молодой красотки. Он наблюдал за ее пухлыми, влажными губами. Одно Марк все-таки усвоил — они идут в магазин пуговиц. До Марка только теперь начинало доходить — сумасшествие и безумное наваждение — всего лишь рекламный трюк. Он так часто попадался на всевозможные разводы и обманы мошенников, так часто, задумавшись о пациентах и личных проблемах, оказывался в нелепых ситуациях, что каждый раз, выходя из дома, специально настраивался быть внимательным на улице. «Марк, соберись, — говорил он себе, подходя к лифту. — Не разговаривай с незнакомыми, не верь всем просящим денег и не бери рекламные листовки. Смотри по сторонам, прежде чем перейти улицу! Что еще? Следи за ценными вещами. Просто будь внимательнее!» И на этом месте Марк обычно замечал, что вышел в подъезд в тапочках или жмет в лифте кнопку своего этажа. Марк по всей вероятности был единственным психотерапевтом, которого так легко обманывали все, кому не лень. Он был единственным, кто легко верил продавцам и смотрел рекламу по телевизору точно так же как новостные программы. И это, несмотря на то, что он мог без каких-либо дополнительных усилий научить пограничника выявлять незаконные действия по поведению человека, рассказать, как найти террориста в толпе людей или написать статью с заголовком «Как избежать мошенничества?» или «Как не стать жертвой обмана!» Но теория этих вопросов далека от практики, точно так же, как педагоги теоретики далеки от педагогов-практиков. Последнее объясняет, кстати, продолжительность жизни тех и других. Мастера педагогики, которые предпочли ограничится теорией и не вели постоянных занятий с детьми жили гораздо дольше тех, кто непосредственно помогал грызть гранит науки подрастающему поколению.