— Нет, вы не знаете, — пробормотала она задумчиво.

Он ничего не знал! Ни о том, что кто-то неизвестный поджег дом, ни о том, что в глазах общества ее отец был замешан в какой-то грязной интриге…

— Скажите, Аннетт, что вас терзает? — настаивал он. — Я же вижу, в вашей душе происходит что-то страшное. Говорите, я должен это знать!

— Нет. — Она слабо качнула головой. — Я уже справилась с той… бедой, и теперь все в порядке. — Отчаянным усилием проглотив слезы, она быстро спросила: — Вы сказали мне все, что хотели, мистер Бэтфорд? Я могу идти?

— Можете. — Саймон медленно отпустил девушку. — Но когда я вернусь, мы продолжим разговор. Тогда вам не отвертеться — вы ответите на все вопросы. На все до единого.

От этого зловещего обещания сердце ее бешено забилось. Выбежав из комнаты и передвигаясь по тропинкам сада с невидящим, как у лунатика, взглядом, Аннетт дала себе слово — когда Саймон вернется, она немедленно покинет его дом и первым же рейсом улетит в Англию. Хватит! Она и раньше никому не позволяла командовать собой, не смирится с этим и теперь. Пока его не будет, все свободные часы она проведет с тетей Эльзой, но потом уедет. Конечно, в Англии ей будет совсем одиноко, но теперь они обязательно будут созваниваться с тетей и писать друг другу письма.

Саймон, как и обещал, пришел на обед. Они сидели на просторной террасе, затененной пальмовыми ветвями от солнечных лучей. Несмотря на отчужденность, несмотря на недавнюю стычку, несмотря на события минувшей ночи, наполненной кошмарами и страстью, Аннетт чувствовала, что ей будет не хватать его.

Иногда она чувствовала на себе его взгляд, и тогда у нее перехватывало дыхание. Он был в отличной форме — для человека, который работал до трех ночи, а потом успокаивал перепуганную кошмарами неврастеничку. В темно-синих брюках, белой рубашке, с тонкой полоской черного галстука он был неотразим. Вспомнив, какая гладкая кожа скрывается под тканью рубашки, Аннетт невольно покраснела.

Она еще больше смутилась, когда тетя Эльза с гордой улыбкой обратилась к Саймону:

— Кто бы мог подумать, что у меня такая красивая племянница! Взгляни на ее волосы — они просто чистое золото!

От его глаз, превратившихся в узкие темные щелки, не укрылось сияние солнца в копне чуть вьющихся волос и смущенный блеск зеленых, похожих на лесные озера, глаз.

— Да, — словно раздумывая, согласился он. — Аннетт очень красива. Эльза, — он повернулся к мачехе, — пока я не забыл: когда я вернусь, напомни, что нужно как следует заняться покупкой одежды и прочих мелочей для Аннетт. Она остается здесь навсегда, и ей нужно иметь достаточно личных вещей.

Когда он вышел в холл, где уже стоял чемодан, девушка, извинившись перед тетей Эльзой, тоже выбежала в холл.

— Слушайте, — начала она раздраженным шепотом. — Во-первых, я не собираюсь задерживаться здесь дольше чем на месяц, а во-вторых, не нужно на меня тратиться — я не содержанка!

— Как это ни грустно признать, в данный момент вы — именно содержанка. — Саймон насмешливо покачал головой. — Ладно, Аннетт, не ершитесь. Кому-то нужно о вас заботиться, так почему бы не мне заниматься этим благородным делом? — Он легонько потрепал ее по зардевшейся щеке, и она отпрянула.

— Вы разговариваете со мной, как с ребенком!

— Ну, вы не такой уж ребенок, моя дорогая, — вкрадчивым, бархатистым голосом произнес он. — Прошлой ночью вы показались мне… м-м… такой страстной, горячей…

— Прекратите! — Злая, красная, она хотела скрыться в гостиной от этого режущего по нервам раскатистого смеха, но он ухватил ее за руку.

— Постойте, Аннетт! Я всего лишь пошутил. — Он притянул ее к себе, и его улыбка стала неожиданно доброй. — Я уезжаю и хочу сказать вам несколько слов. — Она затаила дыхание, глядя на него снизу вверх. — Поправляйтесь, Аннетт. Отдыхайте, гуляйте с Эльзой по саду… — Он замолчал.

А потом его руки сами собой очутились на ее тоненькой талии, и она, уступая его просьбе, крепко прижалась к большому, манящему неведомой силой телу. В ушах стоял какой-то странный гул, перед глазами плыл волшебный туман, и она моментально забыла все свои клятвы — презирать и игнорировать Саймона.

Не понимая, что смотрит на него из-под густых ресниц взглядом, полным безрассудной любви, она в сладком предвкушении полуоткрыла розовые губы, и он тотчас приник к ним, окунувшись языком в их медовые недра.

Несколько бесконечных секунд они стояли, слившись друг с другом в жадном прощальном поцелуе, потом Саймон, тяжело дыша, отстранился. Черные глаза жгли ее, но Аннетт готова была сгореть в этом огне дотла.

— Будь осторожна и не забывай, что дом стоит на скале… не скучай, — хрипло прошептал он, потеревшись кончиком носа о ее щеку. Потом подхватил чемодан и легкой, пружинистой походкой пошел в сторону террасы. На полпути он обернулся и в последний раз посмотрел на нее затуманенным страстью взглядом.

— До встречи, Аннетт.

Когда он исчез за углом, она едва не расплакалась, чувствуя ужасающую пустоту внутри. Через несколько минут послышался шум отъезжающей машины, а когда и он затих вдалеке, ее губы, еще хранящие тепло и нежность поцелуя, вымолвили в беззвучной тоске:

— Я буду скучать по тебе, Саймон. Возвращайся поскорей.

Прошел месяц. За эти недели Аннетт очень сблизилась с тетей Эльзой — они много гуляли, разговаривали, придерживаясь негласного правила обходить тему трагической смерти Роберта Напира. Вскоре тетя и племянница стали близкими подругами, словно были знакомы всю жизнь.

Однажды утром, просматривая почту со скрытой надеждой найти весточку от Саймона, Аннетт наткнулась на конверт, подписанный крупным, неразборчивым почерком. Это от доктора Джонса — узнала она. Это было первое письмо, полученное из Англии.

«Недавно я получил письмо от Саймона Бэтфорда, — писал он после первых строк теплых приветствий. — Судя по его словам, с тобой все в порядке, ты живешь в прекрасном доме, где тебя все любят. Эта новость очень обрадовала меня, хотя, признаюсь, я не ожидал получить ее от человека, о котором ходят такие некрасивые сплетни. Кроме того, он просил меня не терять с ним связи — он хочет, чтобы я выяснил кое-какие интересующие его вещи».

Доктор Джонс заканчивал письмо упоминанием о жизни общих знакомых, но Аннетт едва пробежала по ним взглядом.

Что же хочет разузнать Саймон? Внезапно ее сковал страх. Я отказалась говорить с ним о смерти моего отца, и он решил выяснить это через доктора Джонса! Конечно, такие упорные люди всегда доводят начатое до конца, но… Неужели он будет копаться в моем прошлом и, что еще хуже, наводить справки в полиции, где на отца вылили поток мерзостей?! Неужели он вытащит на белый свет «дело об умышленном поджоге», и мне опять предстоит пройти через ад вопросов о той ужасной ночи?!

Эти тревожные мысли не давали ей покоя и, спросив разрешения тети Эльзы, она вышла прогуляться по пляжу, надеясь отвлечься.

Подставив лицо соленому бризу, играющему с волосами, путаясь в длинном, до щиколоток, хлопковом платье, подол которого раздувался парусом под порывами ветра, она брела по чистому, светлому песку. Мелкие волны набегали на берег и омывали ее босые ступни прохладными потоками, ласковое солнце покрывало ее обнаженные плечи легким загаром.

Так она дошла до места, где пляж упирался в скалы, и здесь повернула обратно. Прогулка ее успокоила, она погрузилась в какое-то сонное, безразличное состояние, когда — и это мгновенно привело ее в чувство, словно пощечина, — она увидела Саймона!

Он не спеша шел ей навстречу, засунув руки в карманы серых брюк, — высокий, красивый; солнечные блики светлыми пятнами лежали на его густых, цвета воронова крыла волосах.

От радости сердце чуть не выпрыгнуло из ее груди, и Аннетт, не выдержав, побежала к нему. Она едва не бросилась ему в объятия, но вовремя спохватилась и остановилась в шаге от него, страшно нервничая и совсем забыв о своих утренних тревогах.