Только родителей Тьерри не оказалось дома, и они с ним просто занялись любовью в его комнате. Потом Тьерри спустился на кухню, чтобы принести чего-нибудь перекусить, и в этот момент домой пришла его мать.

Однако Тьерри, вместо того чтобы их познакомить, торопливо увел Аннет из дома. Она очень обиделась — за кого он ее держит? Столько времени они живут вместе, и она считала…

— Между нами только секс! — кричал Тьерри. — Ты это прекрасно знаешь! Это еще не повод считать что-то там!.. Можешь съездить в мою квартиру и забрать свои вещи, чтобы к моему приходу вечером там ничего не было!

Они очень сильно поссорились. Он пошел на занятия, а она поехала на его квартиру в дикой обиде. Но потом все-таки решила не спешить с уходом, а дождаться Тьерри. Время тянулось бесконечно. Наконец поздно вечером он позвонил и зло спросил:

— Ты все еще там?..

Выяснилось, что он зашел домой ужинать, а родители устроили ему скандал, мало того, отец даже отобрал ключи от его квартиры. Так что она должна выметаться!

— Хорошо, — покорно сказала Аннет. — Но, может быть, придешь, поможешь собраться, унести вещи?

— Не желаю тебя видеть, из-за тебя разрушена вся моя жизнь! Выметайся!

Но Аннет все равно осталась в его квартире, надеясь, что он все-таки придет и они помирятся. Однако ночевать он так и не явился. Тогда утром Аннет первый раз в жизни решила пропустить лекции и вообще никуда не уходить из квартиры до возвращения Тьерри — ведь, если она уйдет, он точно приведет другую, а она второй раз этого уже не переживет.

Аннет лежала в их постели, хранившей чудесный запах Тьерри и помнившей тепло его ласк позапрошлой ночи. Изобилие мыслей ее буквально душило, а еще нестерпимо хотелось есть — ночью, нервничая, она доела все остатки из холодильника. Наверное, она действительно ужасная хозяйка, если не умеет сделать так, чтобы в доме всегда была еда. А Тьерри наверняка придет голодный, и точно будет ужасный скандал, а она не может уходить никуда, наверное, давно бы следовало заказать по телефону, например, пиццу. Тьерри ведь так любит пиццу!.. Какая же она глупая. Почему она раньше не догадалась?

Аннет так и сделала. Причем лишь только она опустила трубку, как за входной дверью раздались шаги и завозился ключ в замке! Тьерри! Она приманила его пиццей!..

Аннет со смешанными чувствами сжалась под одеялом и решила закрыть глаза — пусть придет и увидит ее спящей. Он ведь всегда говорит, что ему нравится смотреть, как она спит, свернувшись как кошечка.

Только это оказался не Тьерри, а его отец. Сначала она приняла его за их декана — поразительное сходство! — но потом все-таки поняла, что это отец Тьерри. Он грубо заорал на нее, стал выгонять, обзывать шлюхой. И вот тогда она решила отомстить им всем! Она разрушит всю их гнусную семью!

Она сумела повести себя так, что отец Тьерри быстро оказался с ней в постели — она же была совершенно голая, — и впервые в жизни изменил жене. Он был от нее без ума, и они начали встречаться в той же самой квартире. Теперь оставалось сделать так, чтобы об этом узнала и его напыщенная жена, и их развратный сын, и его двуличная бабушка. Чтобы их жизнь рухнула! Пусть они все будут так же несчастны, как она! Они сломали ее жизнь, теперь она сломает их жизни!

Но появление канадки Вивьен значительно порушило ее планы, а известие о том, что она беременна, — совсем подкосило. Знала бы она об этом раньше, все было бы совсем иначе…

— Как именно? — спросила у нее Марта.

— Я бы сказала об этом Тьерри. Его бабушке. Никуда бы он не делся. Я же знаю, что он любит меня до сих пор…

— А ты его?

Она изумленно уставилась на Марту.

— Какое это теперь имеет значение? Я спала с его отцом.

— Так скажи Тьерри о ребенке сейчас.

— Вы что, не слышите меня? Я спала с его отцом!

— Вот об этом Тьерри не нужно говорить. Говорить об этом вообще никому не нужно.

Аннет помолчала, вздохнула.

— Знаете, я тоже об этом думала. Но я так не смогу. Он ведь все равно узнает про отца.

— Я могу поклясться, что не скажу. Вивьен в Канаде и не общается с их семьей. От кого ему узнавать, кроме тебя?

— От отца! От кого же еще?

— Сомневаюсь я в этом, девочка. И очень сильно.

Я остановилась у первого попавшегося кафе, взяла клетчатую сумку Марты, заказала чашку кофе, выпила и отправилась в туалет. Потом эту сумку, уже с вещами Вивьен, я убрала в багажник. Рабочий день заканчивался. Тротуары заполнялись конторскими служащими, а проезжая часть — их машинами. Но перед моими глазами все время всплывал «Млечный Путь», и в ушах звучала его ритмичная пульсация.

Возле дома я зашла в магазины за продуктами и, не удержавшись, купила коньяк. Когда я открыла дверь квартиры, муж вскочил из-за моего письменного стола и бросился мне навстречу. Раскрасневшийся и пыхтящий.

— Ну что ты так долго? И телефон отключила… Я звоню, звоню… — Обнял меня с размаху и, страстно целуя в губы, явно вознамерился немедленно тащить меня в спальню.

— Дорогой, успокойся, подожди, — начала я, отстраняясь и опуская на пол сумку и пакеты с продуктами. — Дай дух с дороги перевести. Я с работы, я голодная…

Он обиженно шагнул в сторону.

— Ну вот, начинается… Так все было хорошо…

— Как твои зубы?

— Что? Зубы? А, зубы… Нормально… — Он пристально смотрел на меня. — Ты какая-то не такая. Ты точно была на работе? Ты на работе накрасила глаза?

— Я накрасила их перед уходом из дома. Ты просто никогда не обращаешь на это внимания.

— Отчего же? Обращаю. У тебя серо-зеленые глаза, а с сиреневыми веками кажется, как будто ты плакала. — Он взял меня за плечи и всмотрелся в лицо. — Или ты правда плакала? Где ты была?

— Что ты придумываешь?! — Я вывернулась из его рук и внимательно посмотрела на себя в зеркало. — Черт! А правда как будто плакала. Это аллергия на духи той графоманки. Я так чихала! Прямо неудобно было перед главным… Да еще чушь какая-то, вроде комикса… — Я старательно рассматривала свое отражение и трогала лицо. — Надо же, до сих пор не прошло… Эта графоманка сама не знает, чего хочет. Только пока аванса не будет, я за это не возьмусь… Отнеси, пожалуйста, пакеты на кухню. Только осторожнее, там бутылка коньяка.

— О! Ты купила коньяк? Какой? — Даниель оживился и полез в пакет.

— Хороший, не беспокойся. Ну отнеси, разберемся потом.

— Умница! А то я вчера допил остатки. — Он поцеловал меня в висок и подхватил пакеты. — Пошли ужинать. Ты же говорила, что голодная, идем. Я еще не все рагу съел, оставил кое-что и на твою долю.

— Ты не мог бы для меня разогреть? А я пока умоюсь и переоденусь.

Он повел бровью и наморщил нос.

— Теоретически мог бы. Но гораздо лучше, чем разогревать рагу, я умею тебя раздевать…

Тут входная дверь распахнулась, и Тьерри вволок две огромные канистры.

— Ма! Па! Это вино. Бабушка раздобыла. Почти бесплатно. Очень хорошее, но его надо срочно перелить из пластика. В пластике вообще вино нельзя держать ни одной минуты!

— Замечательно, — сказала я. — Вот и займитесь с папой. — И пошла наверх, в спальню.

Открыла воду и, раздеваясь, смотрела, как наполняется ванна. «Пум, пум, пум», — пульсировал в моей голове «Млечный Путь», перемигиваясь светящимися точками. Я налила в воду душистого геля, взбила пену и опустилась в нее. Положила голову на бортик ванны и закрыла глаза. «Пум, пум, пум»…

— Ма! Ты где? — долетел из спальни голос Тьерри.

Я вздрогнула и резко села.

Он поскребся в дверь ванной.

— Ма, ты здесь?

— Здесь! Здесь!

— Ты скоро? А то мы тебя ждем-ждем! Приходи! Вино правда отпад! И ты такой сыр вкусный купила! И мы с папой салата целую миску нарубили! Ма! Ты меня слышишь?

Я сглотнула комок, вдруг вставший в горле.

— Слышу! Слышу! Вы пейте, ешьте. Вы меня не ждите. Я приду потом.

— Ма, у тебя все в порядке?

— Конечно, сынок!