Подобраться к пагоде непросто, поскольку вокруг развернута настоящая стройка. Судя по всему, для заброшенной городской площади наступило время перемен. Грандиозный проект стартовал в 2001 г., а завершиться должен через четыре года. Окружившие нас добрейшие и словоохотливые местные жители, включая священнослужителей, полицейских, подсобных рабочих и случайных прохожих, наперебой разъясняли основные составляющие масштабного строительства.

Выяснилось, что к 2005 г. на прилегающей территории будет сооружен монастырь Кумарадживы. Перед пагодой возведут роскошный храм, а за ней — искусно стилизованное хранилище древних сутр. Что туда положат, пока не совсем ясно, но это в конце концов не так уж и важно. Основная задача определена достаточно конкретно — создать туристический объект, который будет пользоваться устойчивой популярностью у любителей старины.

Попытки приобрести буклет или брошюру об истории пагоды успеха не имели. Зато нам бесплатно вручили красочные проспекты будущего архитектурного комплекса. Интересно, как нынешний унылый пейзаж будет выглядеть через несколько лет?

Период бурного расцвета Шелкового пути наступает в VII в., когда в результате благоприятно сложившейся политической и экономической конъюнктуры регион оказался в центре торговых маршрутов на всем евразийском пространстве. Сюда устремились коммерсанты и предприниматели, художники и музыканты, фокусники и акробаты, авантюристы и искатели легкой наживы из разных стран. Многие из них пытались закрепиться в столицах — Чанъани и Лояне, другие обживали города-оазисы Хэсийского коридора. Так, в преуспевающем в ту пору Увэе иностранцы поселились в пяти кварталах из семи, что заметно изменило его внешний облик и привычный уклад: в одежде местных жителей появились новые краски и фасоны, на рынках свободно обращались экзотические деньги, в харчевнях и питейных заведениях звучала своеобразная музыка, с зажигательными песнями и танцами выступали красивые девушки, приехавшие издалека.

Как свидетельствуют исторические документы, резкие перемены в повседневной жизни городов в первую очередь были связаны с появлением энергичных и напористых согдийцев, пришедших из Центральной Азии и уверенно занявшими нишу посреднических операций. По свидетельству китайских современников, они «искушены в торговле», неизменно заинтересованы в получении больших доходов, но при этом «бьются за ничтожную прибыль»; где бы ни появилась выгода, всюду и всегда успевают.

О Согде (греч. Согдиана), что некогда находился на территории нынешних Узбекистана и Таджикистана, известно с VI–IV вв. до н. э. В 329–328 гг. до н. э. его население во главе с вождем Спитаменом оказало ожесточенное и продолжительное сопротивление армии Александра Македонского. Позднее он входил в состав государства селевкидов, Греко-Бактрийского и Кушанского царств.

С открытием Шелкового пути согдийцы вступают в регулярные деловые контакты с китайцами, заинтересованными в установлении стабильных каналов торговли со странами Западного края. Примерно с V в. начинается этап их массовой миграции в восточном направлении. Повсеместно возникают многочисленные согдийские колонии и даже самостоятельные поселения. У южной оконечности озера Лобнор таких населенных пунктов было сразу четыре, один из них получил изысканное название «Виноградный город» (кит. Путаочэн).

С одной стороны, указанные процессы были вызваны очевидными преимуществами прибыльной коммерции на чужбине, с другой, — неустойчивой ситуацией на родине, которая постоянно подвергалась опустошительным нашествиям извне.

В середине 80-х гг. автору, командированному по линии общества «Знание», посчастливилось добраться до Пенджикента (Таджикская ССР), на юго-восточной окраине которого сохранились руины одноименного согдийского города. Попытки читать лекции о международном положении и внешней политике Советского Союза особого успеха не имели, поскольку ответственный работник идеологического отдела горкома КПСС по секрету сообщил, что в наспех собранных аудиториях до 90 процентов присутствующих русского языка не знают. Общение без переводчика ограничивалось, как правило, 15–20 минутами. В итоге неожиданно появилась прекрасная возможность регулярно посещать раскопки.

Увлеченные своей работой археологи с энтузиазмом рассказывали о великолепном памятнике домусульманской культуры с его необычно расположенной для раннефеодальных городов Средней Азии цитаделью, прямоугольным шахристаном (центральная часть города), монументальными храмовыми комплексами, жилыми постройками из необожженного кирпича, узкими улочками и некрополем с наземными склепами. Древний Пенджикент был разрушен арабскими завоевателями в VIII в. и вскоре полностью опустел. В то же самое время согдийцы, торговавшие в Китае, решали совершенно другие проблемы.

Интересным памятником освоения ими караванных дорог Шелкового пути стали «старые согдийские письма», датируемые началом IV в. и обнаруженные английским этнографом А. Стейном в развалинах сторожевой башни к западу от Дуньхуана. Речь идет о частной переписке в виде пяти полных писем и нескольких фрагментов на бумаге и шелке, написанных на согдийском языке. Анализ найденных документов позволяет говорить о вполне сложившейся у этого народа эпистолярной традиции. Выяснилось, что одно письмо написано в городе Куча, два — в Дуньхуане, а остальные, возможно, в Лояне. Из китайских городов, в которых проживали согдийские торговцы и их семьи, упоминается, кстати, и небезызвестный Гуцзан (Увэй).

В отдельных письмах выходцы из Самарканда сообщали своим близким родственникам, знакомым, хозяевам о трудностях и невзгодах жизни вдали от родины, семейных и бытовых проблемах, особенностях обустройства на новом месте и т. д. В частности, молодая согдианка Мевинчой в импульсивных и эмоциональных письмах матери то на чем свет стоит ругает своего опекуна, намеревающегося на ней жениться («лучше я буду женой собаки или свиньи»), то, выйдя замуж, восторгается его добродетелями.

Некий согдиец по имени Нанайвандак рассказывает о тяжелой жизни колонистов, пострадавших вместе с местными жителями от катастрофического нашествия северных кочевников. В отдельных населенных пунктах «индийцы и согдийцы, все умерли от голода», от многих соотечественников «я не получал ответа на мой вопрос, как они поживают», а если детально описать события тех лет в Китае, то, по его словам, «это была бы история долгов и несчастья».

Тем не менее за согдийцами надежно закрепилась репутация истинных жизнелюбов. Они были большими мастаками по части выпивки, активно пропагандируя культуру производства и употребления виноградных вин, ранее совершенно незнакомую китайцам. В согдийских ресторанах у купцов и знатной молодежи пользовались огромной популярностью приезжие лихие музыканты и очаровательные танцовщицы. Их виртуозные выступления с описанием мельчайших деталей и подробностей воспели многие знаменитые поэты танской эпохи, знавшие толк в настоящем искусстве.

В то время в изустных преданиях, а позднее и литературных произведениях появились интригующие сюжеты о фантастически богатых купцах-согдийцах, готовых за сумасшедшие деньги приобретать невыразительные на первый взгляд вещи и предметы, например камни, которые на самом деле обладали волшебными свойствами или носили загадочный ритуальный характер.

Мистическая мотивация их поступков усиливалась, в глазах китайцев, религиозными воззрениями большинства согдийцев, исповедовавших зороастризм с его сверхъестественным культом огня — воплощением божественной справедливости. Последователи пророка Зороастра (иран. Заратуштра) поклонялись верховному богу Ахурамазде и совершали соответствующие обряды в храмах огня, возведенных во многих оазисах Западного края, Чанъани, Лояне и других городах центральной части Китая. Их религия исключала аскетизм в любой форме, но настойчиво призывала к умножению материальных благ и общего достатка, увеличению потомства, способного решительно противостоять силам зла.

В конце ХХ в. в Лянчжоу (Увэй) дважды побывал В. А. Обручев, оба раза останавливаясь у бельгийских миссионеров. Внимательно изучая геологическое строение равнинных участков и горных районов, непосредственно примыкавших к городу, он посетил каменноугольные копи, где смог воочию понаблюдать за работой китайцев, занятых на этом чрезвычайно трудном и опасном производстве.