— Кудо, ты иди к нашим, а? — Кохей поднялся, распрямил уставшую спину, потряс руками. — Я сам тут разберусь… Отведу Эрику в полицейский участок. Она не помнит, как зовут эту её двоюродную бабушку, а по описанию я не могу понять… Вроде, нет у нас в городе такой жуткой старухи.

— Да давай вместе отведём! — Мицуру тоже встал. — Эй, Эрика, вылезай! Пошли лучше погуляем, скоро фейерверк будет!

— Я с тобой не буду гулять! Ты злой и смеёшься надо мной! — девочка на четвереньках выбралась из зарослей, попыталась встать на ноги, но не удержалась — маленькие ножки совсем затекли. Кохей подхватил девчонку за ворот юкаты. Та сразу же ухватилась за другую ладонь парня обеими руками. — Я с тобой пойду!

— Ладно, — Кохей осторожно отцепил одну детскую ручонку, вторую так же осторожно сжал. — Пошли.

***

На полпути к выходу из парка Эрика вспомнила, что забыла сумочку. Пришлось возвращаться, шарить по кустам. Нашёл пропажу Мицуру, который так и не пошёл к остальным ребятам. Шагал рядом с неспешно бредущими Кохеем и Эрикой, пинал ногой школьную сумку на длинном ремне: он единственный не забежал домой перед тем, как идти на фестиваль, прямо в школьной форме и отправился веселиться. Ладно, хоть глупости болтать перестал. Временами Кохей бросал быстрый взгляд на светлую шевелюру. В наступающей темноте волосы Мицуру странно мерцали, будто подсвеченные изнутри.

Навстречу и по пути с ними шли празднично одетые жители Камикавы, мелькали совсем незнакомые лица — на фестиваль съехалось много гостей. Кохея окликали, здоровались, справлялись о здоровье отца — доктора Танигаву в городке знали все. Кохей вежливо уклонялся от излишне назойливых знакомых. Надо скорее довести Эрику до полицейского участка, девчонка уже еле ноги переставляет. Того и гляди рухнет прямо на тротуар.

— Давай я тебя понесу.

— Понеси, — Эрика подняла руки кверху, доверчиво обхватила Кохея за шею. Маленькое тело оказалось неожиданно лёгким и тёплым. Девочка повозилась в неловких руках Кохея, положила голову ему на плечо. Тихонько задышала под подбородком.

— Как устанешь тащить, скажи, — Мицуру старательно избегал взгляда Кохея, сосредоточенно пиная свою сумку. — Я тоже могу её нести.

— Я не устану.

***

До полицейского участка они добрались в полном молчании. Эрика заснула, не дорассказав до конца историю про потерявшегося котёнка, которого они с подружками прятали в школьном подвале. Кохею хотелось узнать, что сталось с тем котёнком, но будить девочку он не решился.

В полицейском участке сидела незнакомая заплаканная женщина и бабуля Сугива. Увидев Кохея со спящей Эрикой на руках, бабуля громко охнула и затрясла женщину за плечо. Та вскинула голову и вскочила на ноги.

— Нашлась! Господи, счастье-то какое! Эрика, доченька!

Разбуженная Эрика хныкала и ни в какую не хотела слезать с рук Кохея. Мама с бабушкой уговаривали её на два голоса; потом примчался взмыленный мужчина с большой коробкой — из полиэтиленового окошка коробки таращила глаза кукла в пышном платье. Полицейский, Масуда-сан, взирал на суетящееся семейство с умилением. Судя по просветлённому виду, во время поисков господин полицейский особенно внимательно обследовал палатки, в которых разливали местное вино и подогретое саке.

— Герой, Танигава-младший! — Масуда-сан хлопнул Кохея по плечу. — Спас девчонку-то! Оно, конечно, с ней бы тут никто ничего плохого не сделал, не те люди у нас, чтобы детишек обижать, но напугаться могла. Отец тобой гордиться будет. Я ему обязательно расскажу.

— Да не стоит. Я пойду? Всё же нормально теперь?

— Иди-иди! Сейчас как раз фейерверк начнётся! Спасибо, Кохей!

Родители Эрики спохватились, что надо поблагодарить нашедшего их дочку школьника, но того и след простыл. Масуда-сан пообещал их сводить завтра к Танигаве-сенсею домой, чтобы выразить свою благодарность как полагается.

Кохей не знал, почему они с Мицуру продолжают идти вместе. Они жили не так уж далеко друг от друга, но к дому семьи Кудо лучше добираться через площадь, а не по тропе на краю оврага. Эта дорога ведёт к дому Кохея. И тут есть место, которое он не хочет показывать никому. Особенно Мицуру.

— Хорошо, что с Эрикой теперь всё в порядке, да? — Мицуру, кажется, задался целью испинать свою школьную сумку в лохмотья. — Ты молодец, Танигава.

— Ага, хорошо. Ты же тоже помогал.

— Я? Да я только мешал! Она на меня как дикая кошка шипела!

— Зато плакать перестала почти сразу. Лучше пускай шипит, чем ревёт. Я не умею утешать, когда ревут.

— А по-моему очень даже умеешь. Она тебя совсем не боялась.

— Я что, страшный?

— Да нет, просто чужой же. Дети чужих боятся… наверное.

— Не знаю, у меня как-то мало опыта… ну, с детьми.

— А у тебя нет братьев или сестёр?

— Сестра есть, но она меня старше.

— А, ясно.

Мало-помалу они разговорились. Скучно идти по тёмной тропе молча. Болтали про школу, про фестиваль. Про Мияту-сенсея, который сегодня блистал на представлении — в буквальном смысле: он в свой тунцовый хвост как-то по-хитрому вделал бенгальские огни и поджёг, когда изворотливого тунца чуть не изловил рыбак — учитель рисования Мокомичи-сан. Девчонки завизжали, рыбак ошарашенно разинул рот, а мальчишки дружно засвистели, глядя на уплывающего в фонтанах огненных брызг величавого толстого тунца. Правда, тунца потом всё равно поймали и запутали в сеть из разноцветных лент. Традиция, нарушать нельзя.

***

Когда в тёмно-синем небе расцвёл первый огненный цветок, Кохей и Мицуру как раз подошли к дереву. Одинокое дерево росло прямо на краю обрыва. Это было секретное дерево Кохея. С самого детства он прибегал сюда, когда надо было выплакаться в одиночестве или рассказать что-то важное, что нельзя говорить друзьям. Или родителям. Или даже себе самому нельзя говорить, можно только думать. Дерево не требовало от Кохея говорить вслух. Оно понимало его мысли, проникающие прямо из прислонённого к корявому стволу лба. Самые тайные, от которых горели щёки и судорожно трепыхалось сердце. Самые стыдные и заветные.

— Красиво…

Разноцветные отблески вспыхивали и переливались на светлых волосах Мицуру. Наверное, в его глазах эти отблески тоже отражались, превращая их прозрачную зелень в маленькие радужные озёра. Кохей не мог сейчас прижаться к своему дереву лбом, чтобы оно разделило с ним нарастающую в груди боль. Даже прикоснуться рукой не мог. Потому что Мицуру стоял как раз между деревом и Кохеем.

— Да, красиво…

Где-то там, на главной улице, Акира, Сатоши и Онихара смотрят на фейерверк с девчонками из старшей школы… Это в том случае, если им удалось уговорить неприступную Ямаду и её подружку пойти с ними. Да удалось, Акира кого хочешь уболтает, а уж на пару с Сатоши… Онихара, наверное, на седьмом небе от счастья, он в Ямаду с младшей школы влюблён.

— Завтра надо будет потрясти Онихару, чтоб рассказал, дала ему Ямада себя поцеловать или нет.

Кохей задержал дыхание. Они с Мицуру что… думают об одном и том же?!

— Танигава… Ты кем хочешь стать, когда школу закончишь?

— Врачом, как отец. А ты?

— Я пока не решил. Но… знаешь что?

— Что?

— Я обязательно должен посмотреть на фейерверк сверху!

— Это как?

— Ну, как… С самолёта! Или ещё с чего-нибудь, что летает.

— Хочешь летать?

— Не хочу. Должен. Вот просто должен я летать, и всё.

— Почему?

— Не знаю, — Мицуру тряхнул головой, и по светлым прядям рассыпался разноцветный серпантин отблесков нового залпа фейерверка. — Тянет в небо, поглядеть оттуда — как оно всё тут, на земле, когда смотришь сверху.

— Ясно.

Кохей больше не смотрел на фейерверк. Уже окончательно стемнело, и Мицуру точно не обратит внимания, на что смотрит его одноклассник. К тому же Мицуру не отрывает глаз от неба, о котором так сильно мечтает. Поэтому Кохею можно перестать отводить глаза и смотреть на то, на что ему хочется смотреть больше всего на свете.

Светлые-светлые волосы, лёгкие, перепутанные, как выгоревшая на солнце трава.