***

Стейси закончила обход салона и недоумевающе посмотрела на пустое кресло Мицуру. Куда он запропастился? Сварить кофе и закинуть чашку Уайту, чтобы тот перестал всех замораживать своим ледяным взглядом — дело десяти минут. Из рабочего отсека слышались какие-то приглушённые голоса, непонятная возня, кто-то негромко рассмеялся. И кто там развлекается, интересно? Старшая стюардесса уже собралась резко отодвинуть гофрированную шторку, чтобы поймать нарушителей дисциплины с поличным, как вдруг услышала протяжный стон, а потом голос Мицуру произнёс с придыханием, будто от величайшего удовольствия:

— Как хорошо-то… А теперь выше и левее! Да, здесь! Теперь сильнее… сильнее!

Занавеску Стейси всё же дёрнула резче, чем хотела. И тут же поперхнулась не заданным в полный голос возмущённым вопросом. Потому что в рабочем отсеке не происходило ничего из того, что за пару секунд нарисовало её богатое воображение. Мицуру стоял навытяжку, закрыв глаза и блаженно улыбаясь, а Джон Уайт, командир экипажа, пилот экстра-класса, сосредоточенно чесал ему спину, послушно усиливая нажим и меняя направление почёсываний по командам балдеющего стюарда.

— Стейси, ты уже закончила обход? Пожалуйста, сделай кофе сама и принеси мне, а этого покалеченного отпускника усади в кресло и… Лично пристегни, чтобы больше не вскакивал и не устраивал тут цирк! А ты, Мицуру, благодари бога, что не прищемил себе кое-что другое… посущественнней! — с этими словами командир экипажа, с трудом удерживая на лице подобающее случаю строгое выражение, вернулся в кабину пилотов, а окончательно сбитая с толку Стейси поймала за рукав попытавшегося ускользнуть Мицуру.

— А ну стоять! Немедленно выкладывай, почему наш Ледяной король с тобой так возится! Ты что, его родственник? Внебрачный сын?

— Стейси, с ума сошла?! Джон не так уж намного меня старше! Мы просто летали вместе. Ещё до того, как я стал бортпроводником.

— Летали?!

— Ну да! Я же пилот… был. До «С-триал» мы с Джоном были в другой компании, маленькой, она уже закрылась.

— Мицуру, так ты пилот?! — девушка от удивления открыла рот и округлила глаза.

— Стейси… — Мицуру кончиком пальца легонько стукнул стюардессу под подбородком. — Ради этого выражения на твоём прекрасном личике стоило раскрыть мою тайну! Как видишь, всё не так, как ты напридумывала. Джон мой семпай.

— Сем… кто?

— Ну тьютор, наставник. Короче, он мне как старший брат.

— А почему ты стал бортпроводником?

— Меня отстранили от полётов по состоянию здоровья. Проблемы со зрением. Но это временно! Хотя вот прямо сейчас я вполне доволен жизнью — у меня самые красивые коллеги в мире, особенно ты, Стейси!

— Вот умеешь ты девушкам мозги пудрить, Мицуру… — начала было польщённая стюардесса, но её прервало нетерпеливое треньканье. Пилотская кабина недвусмысленно напоминала о своей традиции — послеобеденном кофе. Стейси вскочила, заметалась между кофеваркой и посудным шкафом. Мицуру воспользовался моментом и незаметно удрал на своё посадочное место.

Стейси он сказал правду. Только не всю.

Да, Джон Уайт его наставник и коллега, но есть ещё кое-что, что связывает их намного крепче, чем работа.

После первого вылета в составе экипажа под руководством командира Уайта Мицуру решил как следует отметить свою новую должность второго пилота и отправился с друзьями в один из лучших гей-баров Нью-Йорка. И нос к носу столкнулся с Джоном, сидящим за стойкой с видом завсегдатая. Сколько они тогда выпили, на следующее утро не мог вспомнить никто, в том числе и втянутый в веселье бармен. Единственное, в чём Мицуру мог поклясться — между ним и Джоном ничего не было. Так и повелось. Оба были в курсе их общего секрета, оба делали вид, что ничего не знают, а если и знают — то никогда никому не скажут. Это не мешало им быть отличными напарниками, до того самого случая, после которого у Мицуру появилась проблема со зрением…

Додумать мысль до конца Мицуру не успел. Брайан, уже без привычной дежурной улыбки, опять вытащил его из кресла и почти бегом уволок обратно в рабочий отсек. Стейси, сосредоточенно крутившая верньеры на небольшом пульте связи, похлопала ладонью по пустому креслу рядом с собой.

— Мицуру, быстрее садись и переводи, ладно? Входим в зону турбулентности, нужно предупредить пассажиров.

«Леди и джентльмены, наш самолёт входит в зону турбулентности. Просим вас вернуть спинки ваших кресел в вертикальное положение, пристегнуть ремни безопасности, поднять откидные столики, отодвинуть шторы на иллюминаторах. Убедительная просьба не вставать со своих мест и не перемещаться по салону. В случае разгерметизации корпуса самолёта из ниш над вашими креслами выпадут кислородные маски. Родители с детьми, соблюдайте порядок надевания кислородных масок — вначале на себя, затем на ребёнка. Повторяю…»

***

Когда самолёт провалился в первую воздушную яму, у Мицуру, оставшегося в рабочем отсеке, вырвался невольный стон. Кажется, действие анальгетика заканчивается. Вот какого чёрта он не озаботился выпить ещё одну таблетку, пока бортпроводники бегали по салонам, усаживая пассажиров поудобнее и проверяя, все ли пристегнулись?! Теперь-то все пристёгнуты как надо, в том числе и он сам, и шиш кто ему позволит встать при такой болтанке, чтобы добраться до аптечки.

— Сильно же я нагрешил в прошлой жизни, раз меня так наказывают в этой! Уй-я!

Стейси сочувственно сжала колено Мицуру ладонью.

— Ну-ну, малыш, потерпи немножко.

— Ты говоришь прямо как мамочка!

— В кабинете у Мэтта ты был не против, чтобы я изобразила твою мамочку!

— Я тогда просто ничего не соображал от боли! Ты обиделась, да?

— Ну что ты, разве на тебя можно обижаться?

— Знаешь, я так рад, что лечу домой вместе с вами… Ох-х!

— Совсем невмоготу?

— В общем, если я сейчас грохнусь в обморок, запомните — это от боли, а не потому, что я боюсь! Кстати, вы знаете историю про то, как в одном чартерном рейсе началась паника из-за сбоя двигателя, а бортпроводник не растерялся и врубил для пассажиров порнуху? Не знаете?! Это же классика!

Мицуру вспоминал всё новые забавные случаи и анекдоты про пилотов и стюардесс. Скоро бригада бортпроводников от души хохотала — правда, немного нервным смехом, самолёт продолжало нещадно трясти. Из салонов доносились испуганные возгласы пассажиров, плакали дети. У Мицуру в ушах стоял тонкий хрустальный звон, и от режущей боли в плече всё вокруг казалось пронзительно ярким и хрупким, как этот самый хрусталь.

«Леди и джентльмены, говорит командир экипажа. Зона турбулентности пройдена успешно. Дальнейший полёт совершается в полном соответствии с расписанием. Спасибо за внимание».

***

Наверное, Мицуру всё-таки выполнил своё обещание и потерял сознание. Ненадолго, как ему показалось. Но когда Мицуру открыл глаза, прямо перед его лицом обнаружились сжатые до белизны губы командира экипажа, а испуганная Стейси растирала ему руки.

— Идиот… — еле слышно, так, чтобы слышал только Мицуру, прошептал Джон. — Если тебе захочется, чтобы я тебя поцеловал, просто скажи, а не заставляй меня делать тебе искусственное дыхание.

— Прости…

Боли в руке больше не было. На столике лежали шприц-тюбик и марлевая салфетка. Мицуру знал, что это значит. Джон решил не заморачиваться, заставляя его глотать таблетки, а вколол сильнейший анальгетик, смешанный со снотворным. Спецсредство из личной аптечки пилотов на случай чрезвычайных обстоятельств.

— Теперь тебе объяснительную писать…

— Ничего, выкручусь. Ты как? Сколько пальцев видишь? — Джон растопырил пятерню перед носом Мицуру.

— Шесть с половиной… — стюард зевнул во весь рот и, кряхтя, поднялся с кресла у пульта связи. — Я сейчас вырублюсь… хочу в своё родное кресло в первом ряду-у…

— Стейси, проводи его. И больше не беспокоить ни при каких обстоятельствах! Пусть Люси читает объявления на японском, забери у второго пилота инструкцию, там с транскрипцией.

— Будет сделано, командир.