Ребята жили этажом выше в коммунальной квартире. Может быть, взрослые из этой квартиры завидовали нашим родителям, жившим в маленькой, но отдельной квартире. Но мы с сестренкой завидовали ребятам из коммунальной квартиры сильнее. Их было много, а нас только двое. В длинном коридоре коммунальной квартиры ребята постоянно бегали, возились, визжали. А в одной комнате там жил студент. Он говорил, что шум в коридоре мешает ему заниматься. Он выскакивал из комнаты и, расставив руки, пытался поймать кого-нибудь из нас. Все с криком разбегались. Студент делал огромный шаг, останавливался и обещал, если поймает, отрубить уши.

Однажды он поймал самого маленького, Славку, которого родители заставляли учиться музыке. Его папа был виолончелистом, и поэтому Славке приходилось учиться играть на рояле.

Студент уволок Славку в свою комнату. Славка дрыгал ногами и зажмурился.

Маленькие девчонки очень беспокоились. Юлька, которая жалела всех уличных кошек и плакала, когда родители не соглашались принимать их в дом, дружила со Славкой. А моя сестра подумала и сказала:

– Он не имеет права рубить уши чужим детям!

Остальные не верили, что студент отрубит уши, но все обрадовались, когда Славка вышел от студента с ушами.

А студент, после того как втащил Славку в комнату, запер на ключ дверь. Потом снял прездоровый ремень. Он ходил в военной гимнастерке. Ремень повесил на крюк и скомандовал Славке басом: «Смир-рна!». Потом достал из шкафа бритву, попробовал ее на ногте и сказал:

– От вашего крика с ума сойдешь, а у меня экзамены. Я могу всем вам уши отрезать, и меня суд оправдает как сумасшедшего. Понял?

Потом студент подбрил свои усики. Совсем немножечко, перед зеркалом. И спрятал бритву. Он скомандовал «Вольно!», отпер дверь и пинком выставил Славку в коридор.

Два дня в коридоре было тихо.

Были у нас и другие приключения в большой квартире.

Дядя учил меня делать фокус-мокус несколько минут. Он взял пятак и два носовых платка. Платки расстелил, под один положил пятак. Потом взмахнул руками и сказал «Айн, цвай, драй!» и спросил меня:

– Где лежит монета?

– Здесь! – ответил я, ткнув пальцем в правый платок. Туда дядя только что, на моих глазах, положил монету. Но он сдернул платок со стола за уголок – монеты нет! Вот так да! Потом дядя плавно поднял второй платок, под которым раньше было пусто, – и там лежала монета! Тот самый пятак.

– Очень просто, – говорит мне дядя. – «Айн, цвай, драй», и готово.

– Я, конечно, тоже могу сказать «айн, цвай, драй», – сказал я, – только как я сделаю, чтобы монета перелетела?

– Давай сначала попробуем делать фокус-мокус вместе, – сказал дядя.

Стали мы все делать вдвоем. Я держу платок руками, дядя тоже. Вместе кладем пятак. Вместе накрываем. Я говорю – «айн, цвай, драй» и сам поднимаю платок. Ура! Пятака нет, он перелетел. Повторили, и я позвал сестренку и сам показал ей фокус-мокус, а дядя только сидел рядом. Сестренка захлопала в ладоши, дядя тоже обрадовался и говорит:

– Ну, теперь все! Умеешь делать фокус-мокус. Молодец!

Я побежал в другую комнату и даже не успел сказать спасибо. Там я три раза ударил железкой по трубе парового отопления и три раза звякнул ею по лепесткам радиатора. Получилось три точки, три тире. Это был мой позывной для переговоров с верхней квартирой. Скоро получил ответ – точка-тире-точка-тире – значит, ребята дома!

Немедленно я побежал показывать фокус, сестренка, конечно, вслед за мной.

– Внимание! Фокус-мокус! – закричал я и вмиг в коридоре собрались все ребята. Они знали, что у меня есть превосходный дядя-фокусник, но ни разу его фокусов не видели. Им было очень любопытно.

Я попросил два чистых носовых платка. Достали один чистый, а другой почти чистый. Я попросил монету. Дали монету. Я положил монету на сундук, накрыл ее чистым платком, рядом положил грязный.

– Айн, цвай, драй! – сказал я дядиным голосом и осмотрел ребят.

Я сделал паузу и увидел всех. Увидел сестренку, добрую Юльку, Славку, которому не отрезали уши, другого Славку, которого мы дразнили «габирой». Однажды он рассказывал про страшную гориллу, но не знал, как ее правильно назвать, и сказал – «габира». Этот Славка вообще любил страшные истории. Еще я увидел Вальку, который был старше меня и сильнее. Этим он немного задавался. Этот Валька смеялся над страшными рассказами, он любил клоунов и конферансье.

Я увидел всех. Все смотрели на меня, разинув рты. Я медленно поднял чистый платок. Пятак лежал на месте. Не перелетел. Тогда я поднял грязный платок – там ничего не было. Просто грязный платок и все.

Вдруг кто-то захохотал басом. Это студент вышел из своей комнаты. Он, наверно, захотел узнать, почему в коридоре тихо, хотя все ребята в сборе, а увидел фокус. Фокус-мокус, который у меня не получился.

Ребята зашумели, не стесняясь студента.

Я понимал, что научиться делать фокус трудно, и я не виноват, но все-таки мне стало как-то неловко и даже жарко. Я быстренько попытался еще раз сделать фокус, и опять не получилось. Ребята забрали платки, монету и занялись своим.

Славка-«габира» сказал тихим голосом:

– Может быть, потом получится?

А Валька засмеялся.

– Держи карман шире, – сказал он. – Знаем мы эти фокусы. В нашем подъезде живет артист, который на Новый год наряжается дедом Морозом. Простая ловкость рук.

Я тоже знал артиста и постарался улыбнуться, но ничего не получилось. Потом я потихоньку ушел домой. Дяди у нас уже не было. Вечером пришел Валька и сказал мне:

– Хочешь, пойдем в цирковой техникум? Я узнаю, где он находится. Может, там нам расскажут, как принимают учиться на фокусника.

– Спасибо, – сказал я, – мне не очень хочется учиться на фокусника, – а сам подумал: какой все-таки Валька…

И тут я никак не мог вспомнить нужное слово. Научное такое.

– Психолог! Когда я его наконец вспомнил, то стало даже приятно.

Как-то, перечитав рассказик много лет спустя, я подумал: в чем же смысл? Двадцатый век окончился, и я догадался.

Дяди, ссылаясь на гениальных ученых, придумали фокус: «айн, цвай, драй» и вместо капитализма получается социализм. Детям и многим взрослым фокус понравился. В чудо поверили. Позже выяснилось, что делать «тонну» социализма ужасно дорого. Дешевле купить у капиталистов. Умные люди объясняют, что в ходе фокуса упала производительность труда и что-то еще.

Дяди показали всем очень лихой «Фокус», но в итоге получился, увы, «фокус-мокус».

Родители мои в Бога не верили. Мало того, отец, когда был мальчишкой, застукал своего отца, то есть моего деда, за тем, что тот тайком курил в туалете в субботу. Дед считался знатоком Талмуда, но грешил. Но вот старший брат отца был верующим. И я несколько раз видел, как он молился. Он пристраивал тонкими ремешками ко лбу этакий маленький черный кубик, другим ремешком обматывал руку, что-то бормотал, иногда легко ударяя себя в грудь.

Я был мал и еще не обзавелся собственным мировоззрением. Я думал, что внутри этого кубика находится Бог. Я хотел потрогать кубик руками, но дядя не разрешил. Сказал, что называется этот кубик «тфилн». Вот и все.

В соседнем доме находился магазин, а его витрину с улицы обрамляли большие деревянные резные брусья. Такой вот шик конца 19-го или начала 20-го века. На уровне моего носа рельефно выступали большие кубики, напомнившие мне тфилн. Я был уверен, что в них Бог, и однажды поцеловал кубик. Как дядя. Оказалось, что он противный, пыльный, невкусный. Пришлось даже плюнуть.

У меня была только одна бабушка. Дедушки и другая бабушка умерли. Я рано узнал, что дедушки и бабушки имеют прискорбное обыкновение умирать.

Бабушка иногда по месяцу-другому жила в нашей семье. Она была молчалива, ела из отдельной посуды, часто молилась. Иногда она читала газеты, смотрела в окно, явно предпочитая эти занятия общению с внуком и внучкой. Выражение лица ее было исполнено собственного достоинства, а может быть, и некоторой гордости.