— Конечно.

Люк свернул к дому и, нажав на тормоза, повернулся к Либ, но она уже успела выпрыгнуть из машины.

Все понятно — она не хочет, чтобы они превратились из друзей в любовников.

«Возможно, она права, и мы правильно поступаем, — уговаривал себя Люк, поднимаясь за ней на крыльцо. — Хорошо, что мы всего лишь друзья. Это кажется чертовски глупым, но все же хорошо. Рано или поздно она отсюда уедет, и мне не будет больно, кровать не будет казаться такой большой, и я не буду скучать по ее телу, которое словно создано для моего…»

Уже поздно ночью, когда, приняв душ, Либ ушла домой, Люк лежал на кровати, уставившись в потолок и стараясь прогнать нескромные мысли. «Черт», — выругался он, ощутив невыносимый прилив желания и вспомнив слова Рича Лоуэлла. Нет, никогда. Он не станет танцевать под дождем. И никаких брачных контрактов тоже не будет…

— Эй! — позвал Люк, захлопывая дверцу грузовика и подбегая к шаткой приставной лестнице.

Либ посмотрела на него сверху и вытащила изо рта гвоздь.

— Привет! — услышал он. — Что стряслось? — Либ перевела взгляд на небо. — Разве уже шесть часов?

— Пятнадцать минут четвертого, — ответил Люк, карабкаясь по лестнице. — У меня пока небольшая заминка в делах. Я говорю о продаже видеомагазина. Покупатели приедут из Японии только через три недели, и мне пришлось выбирать: или медленно сходить с ума, сидя в офисе и барабаня пальцами по столу, или сойти с ума с тобой, здесь на крыше.

— И крыша победила. Мне просто повезло.

Взяв из ее рук молоток, Люк сразу же приступил к работе.

— Посмотрим, что ты скажешь дня через три. К тому времени я совсем свихнусь. Я ненавижу ждать. Только одному Богу известно, как я этого терпеть не могу.

Либ встала, широко расставив для равновесия ноги на пике крыши, отхлебнула немного воды из бутылки, висевшей у нее на поясе, и сказала:

— Ты хочешь сказать… что будешь помогать мне целых три недели?

Люк поднял глаза.

— Есть возражения? Понимаешь, мое непосредственное участие в управлении предприятиями совсем не обязательно, там прекрасно справляются и без меня, так что мне нужно чем-то себя занять. Я тут было подумал, может, сходить к Тони, поучиться готовить пиццу.

Наряд Либ состоял из коротких шорт с обтрепанными краями, заляпанных давно высохшей краской, тяжелых ботинок и ярко-красного спортивного топа. Ее улыбка была просто ослепительной. Сердце Люка бешено забилось в груди, нога вдруг соскользнула, и он едва не скатился вниз. Но боязнь упасть с этой дурацкой крыши не шла ни в какое сравнение с внутренним чувством полета, которое он испытал, стоило лишь Либ улыбнуться. Она была куда страшнее.

«Страсть, — снова повторял он про себя, яростно прибивая очередную доску. — Простая похоть, и ничего больше. Вполне естественная физическая потребность».

Меньше чем через неделю крыша была закончена, и Либ тут же, — а вместе с ней и Люк — переключилась на ремонт внутренней части дома. Компания грузовых перевозок доставила огромный контейнер для мусора, и его поместили точно под окном комнаты, которую Либ собиралась превратить в хозяйскую спальню.

Люк работал с не меньшим усердием. Вместе они очистили дом от мусора и обломков, отодрали обои и выбросили изодранные ковры.

К полудню четвертого дня они решили сделать небольшой перерыв, и, взяв грузовик Люка, отправились в Беллоуз-Фоллз, чтобы привезти из хранилища кровать для Либ.

Втащить дубовый каркас и матрац по черной лестнице оказалось куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Когда они наконец положили матрац на стальные пружины, солнце уже дарило земле последние лучи.

Либ критически осмотрела ложе.

— Нужно повесить балдахин, — вынесла она приговор. — Иначе мне будет казаться, что я сплю на костях мамонта. Давай принесем из грузовика сундук. Я уверена, балдахин именно там.

— Признавайся, в прошлой жизни ты, наверное, была надсмотрщиком над рабами, — жалобно произнес Люк. — Мы ведь еще не обедали. Пойдем лучше чего-нибудь перекусим.

Либ блаженно вытянулась на кровати, устремив задумчивый взгляд на раму для балдахина.

— Угу, настоящие кости динозавра. Меня всю ночь будут мучить кошмары.

— И никакие это не кости динозавра. — Люк лег рядом с ней. — У древних животных кости загибались вовнутрь, ты ведь имела в виду ребра, верно?

— Ага, — отозвалась Либ, поднимая руки над головой. — Возможно, этот ужасный цвет дерева…

— На мой взгляд, они похожи на деревья зимой, — продолжил свои размышления Люк. — Такие, знаешь, голые, сухие и острые, с торчащими к белому небу ветками.

— Мертвые деревья. Отлично. Час от часу не легче.

Люк повернулся на бок и, положив под голову локоть, игриво поинтересовался:

— Значит, ты хочешь втащить стопудовый сундук по этой немыслимо узкой лестнице только ради того, чтобы повесить какой-то старый пыльный балдахин? Но тебе все равно не удастся спокойно поспать, ты будешь чихать всю ночь.

— Я не страдаю аллергией на пыль, — улыбнулась Либ.

— Ну, а я — да.

С его лица медленно сползла улыбка. Либ только сейчас осознала, что они лежат так близко, что могут обнять друг друга, поцеловать. Она затаила дыхание, боясь, как бы он не уловил в ее глазах ответное желание.

Взгляд Люка задержался на ее губах. Он наклонился к ней, но Либ проворно спрыгнула с кровати.

— Пошли за сундуком, — приказала она, уже сбегая вниз по лестнице. Прохлада вечернего воздуха должна остудить ее страсть.

Когда спустился Люк, она уже улыбалась ему, двигая тяжелый сундук к откидному бортику грузовика.

Запрыгнув в кузов, Люк поймал ее за руку. Его глаза все еще горели желанием.

— Не знаю, сколько еще смогу все это выдерживать, — сказал он мягко.

Либ сделала вид, что не поняла.

— Сейчас затащим сундук, и на сегодня все, — пообещала она.

Люк хотел поцеловать ее. Но она отстранилась и вместо этого заставила помочь ей втащить старый сундук, будь он неладен, и повесить над кроватью узорчатый голубой балдахин.

Теперь ничто не потревожит ее сна.

Мучиться будет только он.

— Вот я, — воскликнула Либ, тыкая пальцем в телевизор. — Нажми на паузу.

— Где? — Люк вперил взгляд в нечеткую картинку на экране.

— Вон, — снова указала пальцем Либ. — Слева. В черном платье, с бокалом мартини в руках и сигаретой. Вообще-то я не курю, только делаю вид.

— Это ты? — Люк подошел поближе к телевизору.

— У меня тогда была очень короткая стрижка.

Люк нажал на перемотку, затем снова на пуск. Либ на невообразимо высоких каблуках стояла в массовке на заднем плане. Она смеялась, с кем-то разговаривала. В ушах ее блестели и переливались длинные серьги. Короткое, казавшееся нарисованным платье едва прикрывало колени ее стройных длинных ног. Мальчишеская стрижка. Плавный изгиб изящной шеи.

— У тебя сохранилось это платье? — спросил Люк. — Или тебе его выдавали только на время съемок?

— Сохранилось. Мы должны были приходить на съемку уже в костюмах.

Люк снова перемотал пленку.

— Мне нравится это платье. Ты должна его как-нибудь надеть.

— Надеть? Это что же, когда буду сдирать обои со стен или, быть может, в церковь? — Она рассмеялась.

— Мы могли бы поужинать вместе. В ресторане наверху.

Либ запустила в него подушкой.

— Ты что, шутишь? Чтобы меня приняли за одну, из твоих пассий? Нет уж, спасибо.

За окном раздался раскатистый удар грома. Либ от неожиданности вскочила с кушетки, а когда по стеклам забарабанил дождь, она бросила довольный взгляд на потолок.

— Дождь, — радостно сказала она. — А мне не нужно бежать домой, проверять, плотно ли натянут брезент, не нужно суетиться с ведрами и тазиками, пытаясь поймать все струйки, стекающие с потолка. — Она снова уселась на кушетку, поставив ноги на скамеечку для ног. — Даже как-то странно, вот так спокойно сидеть здесь.