Люк поднялся и, выключив телевизор, внимательно глянул на Либ. Лицо его приняло очень забавное выражение.

— Только не говори, что ремонтировала крышу во время дождя.

Либ промолчала, но Люк без труда прочитал ответ на ее лице.

— Черт возьми, Либ, неужели ты это делала?!

— Расслабься, — отозвалась Либ. — Я бывала в местах и похуже.

Люк наклонился над ней.

— Да, ну и что…

— Я работала очень осторожно…

— Ну и что!

Либ вскипела и вскочила с кушетки, не давая себя запугать.

— А что я, по-твоему, должна была делать? Позволить дождю хозяйничать в моем доме? Или, может, разбудить тебя в два часа ночи и мило попросить о помощи?

Люк стоял молча, устремив на нее взгляд своих шоколадных глаз. И тут Либ вдруг обратила внимание на то, что, несмотря на суровое выражение, его лицо казалось почти одухотворенно спокойным. Именно таким она запомнила его, приезжая на каникулы к тетушке. За последние несколько недель прежний Люк Фултон начал потихоньку разрушать скорлупу одиночества, которую сам же себе и создал. Может, это оттого, что всего через несколько недель он выкупит обратно свои драгоценные земли? Или же причина крылась в чем-то, а точнее, в ком-то другом. В ней, например?.. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Она взглянула на Люка, и его лицо смягчилось. Он спокойно ответил:

— Да. Именно так. Пожалуйста, в следующий раз разбуди меня в два часа. — Он обезоруживаюше улыбнулся. — Знаешь, у меня не было настоящих друзей с тех пор, как в седьмом классе уехал Томми Кернз. Так что, пожалуйста, побереги себя, Либ. Я привык к тебе.

Либ улыбнулась, и от ее лучезарной улыбки у Люка по спине побежали мурашки. «Забудь о Томми Кернзе, — пронеслось у Люка в голове. — Тебе же никогда не хотелось поцеловать Томми Кернза».

— Фотографии, — вдруг оказала Либ.

— Что? — не понял Люк.

При виде его растерянности Либ ухмыльнулась.

— Ты сказал, что у тебя есть куча старых альбомов, — напомнила она. — Я хотела посмотреть фотографию Тревора Фултона, помнишь?

Люк нахмурился:

— Тревора? Он погиб во Вторую мировую. Не уверен, что у меня есть его фотографии во взрослом возрасте.

Либ проследовала за Люком в передний зал. Он направился к встроенному книжному шкафу, полки которого теснились от пола до потолка.

— Он одних лет с Харриет, — уточнила Либ. — Значит, он брат твоего дедушки, верно?

— Верно. — Люк достал с полки альбом в красном кожаном переплете и пробежал глазами по страницам. — Боже, как давно я их не смотрел! Нет, здесь только родственники по материнской линии.

Либ заглянула ему через плечо.

— Вот он, — произнес Люк, открыв следующий альбом.

На первой странице была семейная фотография, сделанная, по всей вероятности, еще в начале 20-х годов. Чопорный пожилой мужчина стоял возле стула, на котором сидела женщина; три девочки в одинаковых платьицах и с ободками в волосах стояли с серьезными лицами позади мамы. Около нее стояли два мальчика, а на коленях она держала малыша с ангельским личиком.

— Это мой дедушка, — пояснил Люк, показывая на старшего из мальчиков. — А рядом с ним — Тревор.

Либ внимательно посмотрела на старую зернистую фотографию. Глаза обоих мальчуганов светились неподдельным весельем.

— Какие они милые, — заметила Либ. — Ты тоже так выглядел, когда был маленьким?

— Абсолютно, — кивнул Люк. — Знаешь, в этой всеобщей схожести есть что-то странное.

Люк перелистывал страницы. Здесь были всякие дальние родственники, двоюродные братья, сестры. Либ находилась так близко, что он чувствовал тепло ее тела, вдыхал запах чистых волос.

— Подожди, — вдруг остановила его Либ. — Поверни обратно.

Два молодых человека в рабочих комбинезонах и соломенных шляпах стояли, обняв друг друга за плечи. Они улыбались.

— Это они, — с гордостью произнес Люк. — Мой дедушка и Тревор. Должно быть, это фотография еще школьных времен, незадолго до того, как исключили Тревора.

— Исключили?

— Мой двоюродный дедушка был тот еще фрукт. За исключением последовала крупная ссора с отцом, и он ушел из дома. Он вернулся лишь незадолго до начала войны, когда умер мой прадедушка.

— Наверное, тогда Харриет с ним и познакомилась, — предположила Либ.

Люк заглянул в ее глаза и едва не утонул в этих глубоких фиалковых озерах.

— Харриет? — спросил он растерянно. — Она знала Тревора?

— Да, и достаточно хорошо, — улыбнулась Либ. — После войны они собирались пожениться. — Улыбка исчезла с ее лица. — Только он не вернулся.

— А я и не знал. — Люк перевернул страницу. — Кажется, здесь должны быть его портреты в форме. Их сделали прямо перед тем, как он ушел на войну. Да вот же они.

Человек на фотографии был похож на Люка, как две капли воды. Только волосы подстрижены короче и нос немного другой, а так сходство было поразительным.

На одной из фотографий Тревор смотрел прямо в камеру. Лицо серьезное, но глаза искрятся весельем. На другой — он смеется, обратив взгляд немного в сторону, словно глядя на кого-то, кто стоял слева от фотографа. Столько счастья было на его лице, столько любви…

— Потрясающее сходство, а? — Люк заглянул Либ в глаза и увидел, что они полны слез.

— Как ты думаешь, рай есть? Может быть, они вместе сейчас?

— Я не знаю, — мягко ответил Люк. Он обнял ее за плечи, и Либ опустила голову ему на грудь.

— Надеюсь, что да, — сказала Либ. — Мне всегда было непонятно, почему Харриет так и не вышла замуж. Как можно сделать такой ужасный выбор — всю жизнь жить одной? Но она ничего не выбирала, за нее сделала выбор судьба. Возможно, она просто не могла найти никого, кто мог бы с ним сравниться.

Объятия Люка были так приятны, так надежны и безопасны. Либ на мгновение закрыла глаза, вдыхая знакомый мужской запах — смесь мыла, шампуня, свежескошенной травы и…

Либ чуть отодвинулась.

— Как тебе удается пахнуть летом смазкой для лыж?

Люк рассмеялся и, взяв альбом, водрузил его обратно на полку.

— Я приводил в порядок старые лыжи. Пока ты принимала душ, я натирал их смазкой в сарае.

Либ покачала головой.

— Все вы, лыжники, одинаковы. Бьюсь об заклад, ты можешь точно сказать, сколько осталось до прихода зимы, — поддразнила она его.

— Только не в этом году, — признался Люк. — В этом году я наслаждаюсь летом. Зима придет не заметишь как. — Либ для него олицетворяла собой лето. И он чувствовал, что она исчезнет, как любое лето, когда в воздухе повеет прохладой и листья покроют землю разноцветным ковром.

— А когда придет зима, ты поучишь меня кататься на лыжах?

Волна надежды захлестнула Люка. Неужели она действительно хочет остаться? Не разрешая себе слишком на многое надеяться, он спокойно ответил:

— Конечно.

— О, уже поздно, — заторопилась Либ, бросив взгляд на старинные часы с кукушкой. — Мне пора.

— Я провожу тебя, — предложил Люк. — Только возьму зонтик.

Они шли молча, прячась от мелкого дождя под широким зонтиком. Либ с самого начала сказала ему, что останется в городе, но он не поверил. А что, если это правда?

— Спасибо, что проводил. — Они подошли к крыльцу. Либ обняла его и, встав на цепочки, запечатлела на щеке торопливый поцелуй. — И спасибо, что показал фотографии. Для меня это действительно было очень важно.

И исчезла. Люк даже не успел ответить, заключить ее в объятия, поцеловать по-настоящему.

— До завтра, — бросила она из-за сетки и захлопнула дверь.

Люк остался стоять на крыльце, идиотски улыбаясь.

Она поцеловала его.

Люк сбежал по ступенькам. Улыбка все еще играла на его лице. Словно обезумев от счастья, он помчался по лужам, подпрыгивая и пританцовывая на ходу.

Она поцеловала его!

Люк замер. О Боже! Он танцует под дождем. Либерти Джонс всего лишь в знак благодарности поцеловала его в щеку, а он, как дурак скачет из-за этого по лужам.

Аккуратно перепрыгивая через грязные потоки, Люк заспешил домой.