— В субботу покажу. Тебе понравится.

— Она черная?

— Нет, красная. Как твои простыни.

— Звучит многообещающе, — признал Спенсер. — Я прилечу пораньше.

— Не нужно. Я уезжаю в Вашингтон.

— Да что ты?

— Да, сегодня мне позвонила Керри. Хэдден устраивает прием для клиентов и друзей своего деда. А все, что не будет продано, через три недели поступит на открытый аукцион.

Спенсер сел и поправил очки. Две недели назад благотворительная кампания бабушки прошла без сучка без задоринки. Если же теперь выплывет на свет божий эта чертова картина…

— И мы на этот прием приглашены. Спенсер, выставлено будет все. Они ничего не придержат…

— Та картина?..

— Керри уверяла меня, что оценщики осмотрели абсолютно все полотна в усадьбе. Хэдден горит желанием все распродать, уплатить налоги — в общем, разгрести мавзолей, как он называет этот дом.

— Во сколько ты вылетаешь?

— Я еду поездом. Что-то около пяти тридцати.

— Я захвачу тебя.

— Здорово. Все равно я не смогу заехать к дедушке.

— Они сегодня слушают оперу в Кеннеди-центре.

— Мой дед терпеть не может оперу.

— Зато любит моя бабушка.

Спенсер усмехнулся, услышав хихиканье Бренны.

— О, дело принимает серьезный оборот! Думаю, между ними в свое время что-то было, — заметила она.

— Не удивлюсь, если окажется, что это так. Вряд ли она позировала ему только по дружбе.

— А кто знает…

— Ты не знаешь мою бабку.

— Они будут на приеме. Дедушка приглашен как старый клиент и друг Хэддена-старшего.

— Замечательно. Старики помогут нам обнаружить пресловутую картину.

— Спенсер, мне кажется, что Хэдден ее уничтожил.

— Было бы неплохо выяснить это точно. Мне надоели неприятности.

— Без некоторых неприятностей мы бы никогда не встретились.

Спенсер снял очки и откинулся на подушку.

— Догадываюсь. Надо полагать, прятаться под чужими кроватями еще не вошло у тебя в привычку?

— Как у тебя — лазать по деревьям и вламываться в дома.

— Как ты считаешь, твой милый Хэдден позволит нам занять ванную его предка на пару часов?

— Грязный развратник!

— Благодарю. Опиши мне «веселую вдовушку».

— Это вдовушка, которая любит повеселиться. — Бренна рассмеялась.

— До субботы еще два дня.

— Я знаю. У тебя есть время помечтать.

— Предпочитаю мечтать о том, как я вымажу тебя клубничным кремом и взбитыми сливками.

— Клубничным кремом?

Она едва вымолвила эти слова.

— Может, лучше шоколад? А то ягоды скатятся. Ты что, смеешься?

— Господь с тобой! Если ты фетишист в отношении фруктов, мне следовало бы об этом знать.

— Я фетишист в отношении всего, что касается тебя. Будешь обо мне помнить?

— Как всегда.

Спенсер положил трубку и устремил взгляд в потолок. За прошедшие недели они с Бренной успели обсудить очень многое, и нередко их разговоры затягивались до утра.

Он узнал о ее прошлом, о матери, имевшей привычку любить слишком часто и неразборчиво. Бренна искала истинную любовь и в то же время боялась давать волю своему сердцу. Спенсер не сомневался в том, что она боится пойти по пути матери. Как за чудодейственное средство, она держалась за свою свободу.

Он потянулся за нью-йоркской вечерней газетой. На глаза ему тут же попался раздел объявлений. Что скажет Бренна завтра, когда увидит его подарок?

В дверь зала заседаний тихо постучали. Бренна, обрадованная, оторвала взгляд от стола. Переговоры продолжались с обеда, а думать она была в состоянии только о предстоящих выходных. Ее коллега и подруга Ирена заглянула в зал.

— Бренна, прости, но ты мне очень нужна.

Бренна извинилась перед собеседниками и вышла.

— Ты не поверишь, — сказала ей Ирена, от души смеясь и указывая в сторону кабинета Бренны.

У дверей стояли несколько человек, и все они при появлении Бренны захихикали.

Сердце ее забилось сильнее.

— В чем дело?

— Мне кажется, что ты захочешь получить эту посылку, пока никого из больших шишек нет на работе, — сказала Ирена, давясь от смеха.

— Что еще за посылка?

Бренна резко отстранила коллег, мешающих ей пройти, и неожиданно замерла. Она моргнула, но наваждение не проходило. Феерия разноцветных воздушных шариков непривычного вида, украшенных яркими ленточками, была привязана к коробке, на которой значилось имя некоего малоизвестного производителя женского белья.

— Теперь понятно, что тебя не заинтересовали мужчины, с которыми я тебя пыталась знакомить, — сообщила Ирена. — Скрываешься от меня, подружка. Надутые презервативы — это круто!

Бренна только ахнула.

— Я и не знала, что они бывают цветные…

Ирена захохотала, ее массивный подбородок затрясся.

— Откроешь коробку?

— Нет. Можно ее где-нибудь спрятать?

— Конечно. Только как ты вечером потащишь ее в метро?

Ирена права. Невозможно идти по улице с этой коробкой в руках, не говоря уже о букете ярких презервативов…

— Я убью его.

— Позволь мне прежде с ним познакомиться, — воскликнула Ирена. — Слушай, давай оттащим ее в кабинет Макгрегора. Там ты вынешь содержимое. А я заставлю Гарри забрать остальное. Или оно тебе нужно?

— Да. Нет!

Как Спенсер мог унизить ее подобным образом?

Подруги пошли в кабинет Макгрегора, не избежав по пути фривольных замечаний коллег. Бренна знала, что щеки ее пылают. Если бы было возможно вернуть карликовое дерево, которое она послала ему утром! Сейчас она повесила бы на нижнюю ветку его изображение с петлей на шее. Ей хотелось намекнуть на то, как они вместе карабкались по деревьям. А о чем напоминал Спенсер своим подарком, можно было не сомневаться…

В коробке обнаружилась белая ночная рубашка с глубоким вырезом, белые атласные трусики, белый пояс и белые чулки.

Да, догадка оказалась правильной.

— Бог мой, — ахнула Ирена, — у этого парня далеко идущие планы. Там, на дне, нет свадебных бантиков?

Трясущимися руками Бренна извлекла пластиковый футляр. Без сомнения, подвязки, которые полагается надевать на свадьбу. Комплект завлекательного белья? Или он намекает на что-то большее?

— Милая, мне до смерти не терпится услышать все-все пикантные подробности, но ты не собираешься вернуться на переговоры?

— Боже, я совсем забыла…

— Лично я не брошу камня в твой огород. После такого подарка немудрено забыть обо всем, кроме того, кто его прислал, — заметила Ирена.

Нет, легкой смерти он не заслужил. Только долгая пытка…

Едва добравшись домой, Бренна позвонила Спенсеру, но включился автоответчик. Она не смогла придумать достаточно уничтожающую фразу, поэтому не оставила сообщения.

В девять часов вечера она все еще сидела в спальне, разглядывала наряд, аккуратно повешенный на спинку стула, и думала о том, что Спенсер попросту не желает брать трубку. В конце концов она поднялась, пощупала материю и, повинуясь внезапному импульсу, надела рубашку. Бренна подошла к зеркалу, ощущая заряд чувственности и стремления к озорным проделкам.

Когда зазвонил телефон, она подскочила. И смешалась, как это ни глупо — ведь тот, кто находился на другом конце провода, не мог знать, что на ней надето. Ее окутал глубокий, сексуальный голос Спенсера:

— Ты получила мой подарок? Твой до меня дошел.

— Можешь считать себя мертвецом.

— Значит, получила.

— Ты послал его мне на работу!

— Не мог же я допустить, чтобы он валялся у твоей консьержки! Придя домой, ты бы уже ничего не нашла. И среди соседей пошли бы разговоры. Тебе понравилось?

Бренна перевела дыхание.

— Мне не терпится увидеть тебя в этом облачении, — все так же насмешливо продолжал он.

— Жаль, что тебя нет рядом.

— А-а, так ты уже оделась?

Бренна не ответила. В трубке послышался звук, который можно было принять за сладострастный стон.

— Ты меня убиваешь. Тебе это известно? — наконец произнес он.