Глава 8

Кейтлин стояла у двери в квартиру Лукаса, размышляя, стоит ли стучать или нет. Уже было начало полуночи ― слишком поздно для визита. Она дважды была готова развернуться назад по дороге к нему, но что-то тянуло ее к нему.

Сейчас было Рождество, и она весь день провела в водовороте различных дел, которые начались еще в доме ее родителей: распаковка подарков с мамой, папой и Локланом. Потом они поехали в паб на большой семейный рождественский ужин. Их семь была настолько большой, что ничей дом не мог их всех вместить, поэтому каждый год они собирались в пабе, открывали подарки, пели рождественские гимны, пили слишком много ирландского виски «Джеймсон», разговаривая и смеясь до тех пор, пока не охрипнут.

В этот раз праздник закончился пару часов назад, после чего Кейтлин, полностью уставшая, забралась в кровать. Но она крутилась и вертелась, неспособная заснуть, и тогда поняла, что не давало ей покоя. Кто не давал покоя.

Лукас.

Пару дней до Рождества он признался, что для него этот праздник представляет собой тихий спокойный завтрак в доме его матери, поздний обед с отцом в загородном клубе, а потом, что больше всего поразило Кейтлин, он просто оставался дома. Один. Все это звучало слишком ужасно.

Одиноко и депрессивно.

С той ночи на яхте они виделись всего пару раз, что в принципе можно назвать отношениями. По крайней мере, они не были там, где от них требовалось как-то объяснять, что между ними происходит. Но они точно не достигли той стадии отношений, когда приглашают свою пару на семейные праздники.

Боже, она могла представить, как бы вытянулись лица дядей, если бы она пришла с Лукасом. Они с трудом сдерживали свои языки, чтобы не обсуждать, что Кейтлин с ним встречается. Спасибо маме и Райли. Благодаря их стараниям, дяди ничего не говорили. Хотя этот контроль подвергся бы тяжелому испытанию, если бы она подала Лукасу стакан с гоголь-моголем из хрустальной чаши для пунша бабушки Сандэй.

После ночи на яхте они три раза встречались за ужином, дважды в обед, и все пять раз заканчивались пламенным крышесносным сексом.

Каждый раз, когда она его видела, Кейтлин клялась, что проявит свой самоконтроль. Но, когда он шептал ей на ухо «Кейт» своим глубоким требовательным голосом, следующее, что она осознавала ― она голая и перекинута через любой предмет мебели, который окажется под рукой.

Или прижатая к стене.

Она покраснела, вспоминая, как Лукас трахнул ее у стены в туалете очень шикарного французского ресторана на Роланд Авеню.

Это какое-то сумасшествие. И не похоже, что оно вскоре закончится. Ее утешала мысль, что, похоже, Лукас был также неспособен ей противостоять, как и она.

Но не секс был причиной, по которой она приехала к нему сегодня.

А то, что Лукас остался один на Рождество. Ей это было не по душе.

Кейтлин подняла руку и постучала.

Через пару минут, дверь открылась, показывая Лукаса во всей красе: без рубашки, в домашних штанах, которые держались на бедрах, открывая вид на его прекрасный пресс... и каменный живот.

Она пересмотрела свою первую причину прийти.

Все дело в сексе.

― Кейтлин? Что ты здесь делаешь?

― Я должна была позвонить. Или написать сообщение.

На какой-то момент она запаниковала. А что если он не один? Они не обещали друг другу верность, по крайней мере, они этого не обсуждали. Похоже, у него кто-то был.

― Я могу уйти, ― произнесла она, делая шаг назад.

― Нет, ― Лукас схватил ее за руку и затянул в квартиру. ― Я рад тебя видеть. Думал, ты целый день проведешь с семьей.

― Так и есть. Все прошло по плану. Вечеринка закончилась пару часов назад. Я просто... ― она замолчала, неуверенная, как объяснить ее спонтанное появление. ― Я знала, что большую часть дня ты будешь один, и подумала, может, ты был бы не против компании.

Она протянула сумку, которую принесла с собой. Ужин, который состоял из индейки, ягненка, картофельного пюре, запеканка с зеленой фасолью и брюссельской капустой, домашние рулеты, а также контейнер с тремя видами десерта ― тыквенным пирогом, рождественским печеньем и немецким шоколадным тортом.

― Принесла остатки со стола.

Он нахмурился.

― Остатки?

Кейтлин задорно улыбнулась.

― Да. Это то, что часто едят представители среднего класса, как я. Когда ты берешь то, что осталось после одного приема пищи, чтобы съесть на следующий день. Помогает сэкономить деньги, как и купоны.

Он усмехнулся, беря сумку и направляясь на кухню.

― Очень смешно.

Лукас вытащил две тарелки из шкафчика и залез в сумку.

Кейтлин подняла руку.

― Ты можешь убрать одну тарелку. Я не смогу съесть ни кусочка: я так объелась, что могу лопнуть.

У Лукаса расширились глаза, когда он снял алюминиевую фольгу с бумажной тарелки.

― Неудивительно. Это было у вас на ужин? Это же целая куча еды.

― Да. Конечно. Это достаточно традиционный набор. А что у тебя было на ужин?

Он пожал плечами.

― Чаша хлопьев.

Девушка ужаснулась.

― На Рождество?

― Я не был так уж голоден. На завтраке с мамой я ел устрицы «Рокфеллер» (прим.: классическое американское «ресторанно-изысканное» блюдо, в котором устрицы на одной створке с богатым соусом из масла, петрушкой и другой зеленью, хлебными сухариками запекались или поджаривались), а потом с отцом в его клубе около трех ― стейки.

Она сморщила нос.

― Стейк на Рождество?

― Да. Говядина вагю (прим.: японская корова ― общее название мясных пород коров, отличающихся генетической предрасположенностью к интенсивной мраморности и высокому содержанию ненасыщенных жиров) высшего сорта. Филе миньон. Это то, что едят богатые люди и стоит кучу денег.

Она рассмеялась.

― Умник.

Лукас выложил еду с бумажной тарелки на стеклянную и поставил в микроволновку. Потом он подошел к холодильнику и вытащил бутылку Шардоне.

― Выпьешь со мной бокал вина?

Она кивнула.

― С удовольствием.

Мужчина налил им вина, потом вытащил разогретую тарелку еды, и они сели за кухонный стол.

― Ты вовремя. Я как раз думал: съесть ли мне вторую порцию хлопьев или лечь спать голодным. Но то, что ты принесла, предпочтительнее. С Рождеством, Кейтлин, ― сказал он, поднимая бокал.

― С Рождеством, ― повторила она.

Лукас поднял вилку и стал с удовольствием поглощать картофельное пюре с соусом.

― И как прошел твой день?

― Было шумно и безумно, что неудивительно, когда собирается весь клан Коллинзов в одном месте. Нас почти тридцать человек, и к тому времени, как дяди уже пару раз передали по кругу виски «Джеймсон», а мы открыли все подарки...

― Только не говори, что ты купила подарки всем тридцати родственникам.

Кейтлин сделала испуганное лицо.

― Боже, нет. Разве такое возможно? Мы пишем имена, а потом Райли придумывает, как она называет «порядок», ― Кейтлин показала в воздухе кавычки. ― В этом году мы открывали подарки по английскому алфавиту, что было не так уж плохо. Я была почти в начале, так как мое имя начинается с «С» (прим.: с англ. Caitlyn).

― И тебе приходится смотреть, как каждый открывает свои подарки?

Кейтлин кивнула.

― Конечно, иначе я все пропущу и не узнаю, что каждый получит. В чем тогда веселье?

Лукас пожал плечами.

― Мне кажется, что это занимает целую вечность.

― Так и есть, но это также увлекательно. Некоторые подарки глупые, некоторые милые и сентиментальные, а некоторые практичные. В моей семье часть веселья в том, чтобы рассказывать о своем впечатлении о каждом подарке.

Он покачал головой, делая глоток вина.

― Звучит изнурительно. И громко.

― Может, потому что ты не привык к большой семье.

― Может. Всю эту еду приготовила твоя тетя Райли? Очень вкусно.

― Нет, ― Кейтлин протянула руку и стащила у него брюссельскую капусту. ― В праздники все участвуют. В нашей семье не только Райли прекрасно готовит. То есть, хоть мама и тетя Тиган не прирожденные повара, но тетя Лили и тетя Лэйн делают потрясающие десерты. А домашние рулеты тети Лорен просто бомба.

― У тебя много теть.

Кейтлин рассмеялась.

― Да. Дядей у меня еще больше.

― Точно. У твоего дяди Киллиана есть пара, Джастин?

Кейтлин заколебалась. С тех пор, как они начали встречаться, она почти не говорила о своей семье. Она начинала сомневаться в мотивах Лукаса, когда они заговаривали о пабе или ее семье. Девушка боялась, вдруг он все еще искал то, что сможет использовать против ее семьи. И это заставляло чувствовать ее дурой, что она с ним встречалась.

Как она может доверять ему в спальне, но не вне ее стен? Разве доверие не должно быть абсолютным? Но правда состояла в том, что она полностью доверяла ему только в сексе.

Ее молчание не осталось незамеченным.

― Неважно, Кейтлин. Я вижу, что тебе неудобно об этом говорить.

Она подумала об отношениях Киллиана с Джастином и Лили, и о ее дяде Шоне с его любимыми, Чадом и Лорен, и поняла, что никакая из триад не были секретом.

― Джастин и мой дядя Киллиан в отношениях на троих с Лили.

Лукас улыбнулся, и она почувствовала, что он был тронут ее желанием поделиться.

― И у твоего дяди Шона такие же отношения с его партнерами?

Она кивнула.

― Да, они давно вместе.

― Не могу представить, как у них это получается. Так твои дяди геи?

Кейтлин рассмеялась.

― Не совсем. Киллиан и Джастин натуралы, а Шон и Чад бисексуалы.

― И твоя семья не против?

― Абсолютно.

Лукас бросил на нее странный взгляд, словно ожидая, что она добавит какое-нибудь оговорку. Но ей было нечего сказать. Ее семья не была против.

― Не думаю, что мои родители были бы такими же понимающими.

Кейтлин наклонила голову.

― Очень жаль. Что насчет тебя? Есть дяди и тети?

― У меня два дяди. Брат моей мамы живет в Париже с третьей женой и парой детишек, с которыми я никогда не встречался. Я его давно не видел. У моего отца есть старший брат, который считает себя закоренелым холостяком. Он живет в Лос-Анджелесе. Я столкнулся с ним на благотворительном вечере прошлым летом, и мы вместе выпили перед моим полетом домой.