— Так куда тебя отвезти-то?

— Ой, а ты на машине?

— Ну да. И более того, сегодня тебе повезло особенно! Я не только на машине. Я еще и в прекрасном настроении.

Как будто у него могло когда-нибудь быть другое настроение!

— Далеко… — вздохнула Рита. — Даже очень далеко. — Она назвала адрес. — Это совсем на другом конце Москвы вообще-то…

— Да уж, дальше, чем я ожидал, — сказал он после раздумья. — Пока я тебя отвезу, пока вернусь, пока машину поставлю — так и ночь пройдет.

— Ну и ладно. Пока. Сама как-нибудь доберусь, — ответила она уныло и не очень уверенно.

— Послушай, Марго! А может, поступим проще? Может, просто поедем ко мне?

— Как это… к тебе? — от неожиданности Рита задала глупый вопрос, но, по счастью, Костя этого не заметил:

— По-моему, мне пришла в голову более чем удачная мысль. А что? Я живу один, в роскошной, но лишенной уюта квартире, имею в холодильнике дорогие, но невкусные полуфабрикаты, делю двуспальную постель, — он выдержал эффектную паузу, — с персидским, но кастрированным котом…

Рита тряхнула головой и захохотала. Смех у нее был очень красивый и к тому же заразительный — Рита знала это про себя. Забелин с удовольствием посмотрел на девушку и засмеялся тоже.

Потом они ехали в его машине, Костя балагурил и продолжал смешить Риту.

— Хочешь сигарету? — спрашивал он, свободной от вождения рукой выстукивая из пачки тонкую палочку с золотым ободком.

— Я не курю.

— Мама не велит?

— И мама, и так… Вредная привычка.

— Это верно! Сигарета помогает скоротать жизнь. Между прочим, это не я придумал. Так говорит мой дед, которому, как-никак, в прошлом сентябре исполнилось девяносто шесть.

— Здорово! — искренне восхитилась Рита.

— Самое замечательное то, что этот мощный старик всю сознательную жизнь курит по три пачки в день! И причем строго марки «Беломор» или «Прима». Так что, если бы каждая выкуренная сигарета действительно сокращала жизнь на десять минут, то мой дед должен был умереть еще в младенчестве!

— А он у тебя женатый? — отсмеявшись, спрашивала Рита.

— Вот уж нет! И не был никогда. Всю жизнь его уговаривали жениться, но дед у меня железный. «Женитьба, — говорит он, — это такое же событие, как и посещение ресторана с друзьями. Ты заказываешь, что тебе нравится, а когда видишь, что заказали другие, тебе начинает казаться, что ты выбрал бы то же самое, что и они».

— Если он не женатый, как же мог стать твоим дедом?

— Ну он из таких родственников, по боковой линии.

— Шутник!

— На том и стоит. Он у меня намерен еще лет пятьдесят землю топтать. И исключительно с целью побить мировой рекорд по долголетию. Какой-то там старик в Сальвадоре сто двадцать три года уже живет. Так моему деду просто нет покоя. Должен я, говорит, этого латиноамериканца похоронить и на его могиле краковяк сплясать. Вот уж действительно — долгожитель это не тот, кто долго живет, а тот, кто долго не умирает!

Вот так, перешучиваясь, они катили и катили по ночной Москве. За окнами автомобиля проносились дома и проспекты, приобретшие в ночи причудливые и во многом таинственные очертания. Куда они все-таки едут — этим вопросом Рита не задавалась. Ей было просто хорошо и уютно.

— Слушай, Марго! А тебя мама не заругает за то, что ты сегодня ночевать не придешь?

— Она не узнает. Она в Твери. Они все в Твери — мама, папа и младший братишка.

— О! Так ты не москвичка?

— Нет, — сказала она, вздохнув. — Я тут комнату снимаю. У одной хорошей женщины. Правда, она сама дома редко бывает, проводницей работает на поездах дальнего следования. Уже второй год снимаю… Сначала, пока в институте училась, в общежитии жила. А как на работу устроилась, захотелось пожить одной и отдельно.

— А чего же одной? Что за интерес для такой красавицы — снимать целую комнату и жить в ней одной?

Как это хорошо, что сейчас ночь и в машине тоже темно! Иначе Костя непременно увидел бы, что она покраснела. А этого допустить было никак нельзя. Считалось, что они, телевизионные работники, предпочитают вести жизнь богемную и в большинстве случаев сексуально разнообразную. И смущаться, как девочка, оттого, что тебе просто намекнули на широкие возможности, которыми она пренебрегает, было просто глупо! Но она смутилась.

— Погоди-ка! — Костя внезапно притормозил у ночного киоска.

Хлопнул дверцей машины. Вышел и вскоре вернулся до подбородка нагруженный бумажными пакетами с продуктами, ловко поместил все это добро в багажник, вернулся на место и снова повернул ключ в замке зажигания:

— Ну вот, Марго, мы и обеспечили себе сегодня романтический ужин при свечах. Я подумал, что мороженые пельмени, батон и сыр, что лежат сейчас у меня в холодильнике, для сегодняшнего вечера не очень подходят. Как-никак, мы с тобой, можно сказать, только сейчас впервые по-настоящему познакомились. И это знакомство надо отметить!

«Так, значит, он действительно везет меня к себе!» — мысленно ахнула Рита и поняла руку к груди, пытаясь унять бухающее сердце.

…И было все.

Ужин — действительно при свечах и действительно очень романтический, который они готовили в четыре руки на огромной, недавно отремонтированной и обставленной в стиле хай-тек кухне. Рита резала салат, Костя, переодевшись в домашние джинсы и мягкую рубашку, священнодействовал над сковородой, в которой жарились обвалянные в какой-то замысловатой приправе аппетитные стейки. По кухне плыл аромат, способный свести с ума и менее голодных людей, чем они. Но когда мясо было готово и заправленные оливковым маслом сочные помидоры, засыпанные крупными кольцами лука, были сложены в стеклянную вазу и бутылка настоящего французского шампанского под восторженные Ритины аплодисменты была помещена в настоящее серебряное ведерко со льдом — Костя не позволил садиться за стол в кухне.

— Марго, я тебе удивляюсь! Романтический ужин на двоих не должен быть опошлен такими вещами, как созерцание газовой плиты и урчащего холодильника! Эх ты, а еще женщина! Живо хватай в верхнем ящике стола скатерть и накрывай стол в комнате!

Рита расправляла сложенную вчетверо, идеально выглаженную (неужели он сам гладил?) скатерть на полированной столешнице. Расставляла на белоснежном поле салатницы, фужеры, раскладывала приборы, мясо, хлеб, маленькие бутерброды с семгой и красной икрой — и все время чувствовала спиной доброжелательный и оценивающий взгляд Кости.

«Сейчас я обернусь, и если он все еще стоит на пороге, не проходя в комнату, значит, я действительно ему нравлюсь», — загадывала она и, на секунду зажмурившись, поворачивала голову. «Ура!» — ликовало в ней, потому что Костя действительно смотрел на нее из коридора, и в глазах его был восторг, смешанный со здоровым мужским желанием. Было бы удивительно, если бы Забелин смотрел на нее по-другому: пусть и не очень высокая, Рита была хорошо сложена и класса с седьмого научилась застегивать блузку ровно на одну пуговицу меньше, чем положено. К чему слыть пуританкой, если у тебя такая красивая, высокая грудь и такая соблазнительная впадинка над ключицей? «Спасибо тебе, мамочка, за то, что у меня твоя фигура», — мысленно поблагодарила Рита и улыбнулась Косте, который перешагнул порог.

Забелин включил негромкую музыку, и они сели ужинать, а потом стали пить вино и танцевать — все так по-книжному, но разве тебе придет в голову быть этим недовольной, если напротив сидит мужчина твоей мечты? А тем более если он держит тебя в объятиях во время медленного танца, и кладет руку на плечо, и наклоняется к тебе, чтобы дотронуться губами до той самой впадинки? И вот уже ты тонешь в его объятиях, и тебе кажется, что сердце готово остановиться от нежности и любви — да-да, ведь ты любишь его, и как же хорошо наконец-то это понять!

«Я должна понимать, что нельзя торопить события, что делаю это зря, что завтра наступит обычный день… Но не могу остановиться! Сегодня можно, сегодня волшебная ночь, пусть украденная, не настоящая, ведь все у нас получилось так случайно, но она моя, эта ночь, моя! О большем подарке я и не мечтала…»