— Ну Ри-та! Ну я же не специально! То есть, — смутилась она под убийственным взглядом подруги, — то есть я, конечно, нарочно к вам под машину кинулась, но я же не знала, что так все обернется! Я же не знала, что он меня в гости пригласит!

— Но когда пригласил, что же ты не отказалась?!

— Отказаться?! Да ты что!!!

В круглых глазах глупой (впрочем, Рита начинала уже серьезно сомневаться на этот счет) подруги стояло такое изумление диким, на ее взгляд, предложением, что у Риты опустились руки. Ну что тут поделаешь, в самом деле! Да может быть, зря она так обозлилась? В конце концов, как бы ни было ей неприятно тщеславное желание Вики познакомиться с настоящей звездой телеэфира, его все-таки можно понять. Разве она сама до того, как между нею и Костей началась Любовь, не посматривала на него с таким же восторгом и желанием в глазах?

В ту ночь Вика осталась у них ночевать. Ей постелили на диване в соседней комнате. Костя быстро заснул, а Рита долго лежала в темноте с открытыми глазами, пытаясь уговорить себя, что все это ерунда и, в общем, ей наплевать.

На следующий день Вика ушла, а вместе с ней ушло и горькое чувство. Единственным неприятным осадком от того вечера было то, что Рита дала себе страшную клятву — больше никогда, никогда не рассказывать ни одной живой душе о своем романе с Костей. Какое-то время она боялась, что Вика начнет звонить и звенящим от желания приобщиться к чужой тайне голосом выспрашивать у нее, как дела и как поживает Забелин. Но Вика как в воду канула. К большому Ритиному облегчению.

А совсем скоро у нее появился новый, куда более серьезный повод для беспокойства. Несколько раз подряд Костя пропустил свидания. Правда, сделал он это предельно вежливо, сославшись на занятость и пересыпав горечь большим количеством ласковых и нежных слов, но Рите от этого было не легче. Она чувствовала, что любимый по причине, которая так и осталась непонятной, начинает ускользать от нее.

— Марго, сегодня мы опять не увидимся, — говорил он, позвонив ей по внутреннему редакционному телефону. — Ты уж прости меня, детка, но навалилось столько всего! Потерпишь? Вот разгребу текучку, и тогда… — Он делал многообещающую паузу.

— Я люблю тебя! — шептала в трубку Рита, кляня себя за то, что не может придумать ничего более оригинального. Но ведь это единственно верные слова, которые нужно говорить друг другу?

— Милый… мне так тяжело без тебя! Нежели ты нисколько по мне не скучаешь? Ну хочешь, я сама приеду к тебе? Я не буду мешать. Я просто посижу рядом…

— Малышка, мне никто не нужен, кроме тебя, — говорил он очень внушительно. И от этих слов у Риты моментально начинала кружиться голова. — Но в то же время я не люблю, когда меня начинают опекать, как маленького ребенка. Я сказал — сегодня не смогу уделить тебе время, и давай остановимся на том, что будем ждать нашей встречи. От этого только прибавится и радости, и всего остального.

«Если ты любишь мужчину и хочешь удержать его, то ни в коем случае не надо на него давить!» — вспоминала Рита старую, заезженную до дыр истину. И брала себя в руки, стараясь попрощаться с Костей как можно беспечнее.

А на следующий день он звонил снова и опять отменял встречу, и все повторялось…

Ей начал сниться странный сон: Рита заходит в комнату, а там, на полке стоит Костя — но не настоящий, а очень похожая на него фигурка из стекла… Девушка берет фигурку в руки, но она падает и разбивается об пол. Плача, Рита пытается собрать осколки, острые края режут ей руки, и она выпускает их… Осколки остаются лежать на полу, Рита только и может, что смотреть на них со стороны. И вдруг она видит Костю, только на этот раз он не стеклянный, а вполне живой, и он проходит через комнату, не обращая на Риту никакого внимания. Она зовет его, бежит следом, но Костя не слышит или не хочет слышать ее зова, запрыгивает в поезд, который неизвестно каким образом появляется рядом с домом, откуда только что выбежала Рита, разворачивается спиной и уезжает в последнем вагоне. А она остается совсем одна…

Это было так больно, что мешало отвлечься, мешало думать о чем-то другом, мешало даже дышать! Рита выходила в редакционный коридор и начинала без толку слоняться возле студии и кабинета Забелина, прячась при каждом его появлении. В то же время она старалась не упустить ничего — ни звука знакомого голоса, ни взмаха рук, ни легкого запаха одеколона, всегда витавшего после того, как Забелин своей «фирменной» летящей походкой проходил по коридору. Он всегда появлялся лишь на секунду-другую, всегда очень занятой, оживленный, спешащий куда-то, чаще всего не один, а с кем-нибудь из редакторов или операторов «Нулевой версты». Риту он не замечал. Понурая, она возвращалась на свое место и получала очередной нагоняй за невнимательность в работе.

И вот вчера, поле почти двухнедельного перерыва долгожданное свидание все-таки состоялось! Костя позвонил ей перед обедом и всего одним вопросом: «Ты меня еще ждешь?» — снова сделал Риту самым счастливым человеком на Земле!

— Как ты можешь спрашивать? Я жду тебя каждую минуту, я просто не могу без тебя жить!

— Марго, сегодня я твой. Веришь, сегодня проснулся с мыслью о том, что если не увижу тебя, то просто взорвусь, как паровой котел!

Ночь, которую они провели вместе, была поистине волшебной! Темнота хранила ласку поцелуев, а луна, пробившая себе путь сквозь тюлевые занавески, освещала молочную белизну тел, сплетавшихся в объятиях. На стенах распускались цветы, и страстный шепот проплывал мимо в облаках, а руки вытягивались, сплетались, и приходилось закусывать губы, чтобы не закричать от счастья и любви — так эта ночь была волшебна!

Утром Костя, в последний раз дотронувшись губами до Ритиного виска, уехал в телецентр — до начала пятничного совещания у главного редактора, где они должны были встретиться, ему предстояло заглянуть еще в пару мест. У Забелина всегда была наготове «пара мест», где ему непременно надо было отметиться — своего рода дань популярности, о чем он говорил с присущей ему иронией, но и без неудовольствия. «Еще полчаса, всего лишь полчаса, не больше, честное слово!» — пообещала себе Рита, с закрытыми от удовольствия и сна глазами обнимая подушку, еще хранившую тепло любимого. И, конечно, уснула…

Проспала не полчаса, а час с лишним — и вскочила, и заметалась по квартире, в лихорадочной спешке пытаясь сделать все дела одновременно. И как всегда, по закону подлости, тут-то с ней все это и случилось: перегоревшая лампочка, сломанный ноготь, стрелка на колготках, звонок Натки и грядущие рабочие неприятности.

«Ну и что! — храбрилась она, открывая дверь кабинета главного редактора. — Ну попадет, и что? Даже если он меня все-таки выгонит — я буду считать это искуплением за то, что так счастлива! Да, счастлива — несмотря ни на что!!!»

— Игорь Павлыч, можно?

— Ааааа, это вы! Новоявленная целительница — куда там Джуне! Бывает же такое — тридцать лет молчал мужик, как рыба, а у тебя в эфире вдруг ап! — и заговорил. Да это же сенсация! Знаешь, Мурашко, мы тут о тебе решили специальный документальный фильм снять. «Известная целительница Маргарита Мурашко! Новое российское чудо! В перьях!». Это я тебе рабочее название сказал, потом сократим.

Юмор у главреда был, как всегда, тяжеловесный и кондовый, но Рита дипломатично улыбнулась одними уголками губ, одновременно опустив очи долу как бы в немом раскаянии и безусловном признании своей вины.

— Ладно, иди, — махнул рукой начальник. — Уволил бы тебя к чертовой матери, давно руки чешутся — да Забелин, добрая душа, взял на поруки. Только вот понять не могу, зачем ему это понадобилось, не иначе как он в пацифисты подался. Но только учти, Мурашко, держу я тебя до первого предупреждения! Еще раз — и покатишься вниз по лестнице колбаской! Лично спущу!

— Спасибо, Игорь Павлыч… Я исправлюсь, Игорь Павлыч… я все-все понимаю, Игорь Павлыч, честное слово…