Он, удерживаясь на воде при помощи только ног, руками призывно замахал девушке:

– Элиза! Крошка! Иди сюда, а то ты там уже всю воду замутила!

Элиза охотно побрела на голос, шагая по дну. А впереди призывно протягивал навстречу руки Эдгар Бредли, самый отличный парень из всех знакомых ребят. Оставалось сделать шаг. Элиза заторопилась. Еще не понимая, попыталась нащупать ногой несуществующее дно, и ухнула в омут, скрываясь под водой.

В первое мгновение Бредли не понял, что произошло. Потом стал озираться, в панике разгребая поду руками и ногами. Нырнул. Черное дно не пропускало света. Эдгар почувствовал, что легкие разрываются из-за недостатка воздуха и вынырнул, отфыркиваясь. Нырнул снова – тело пронзила дрожь. Девушки не было.

«Может, она под водой тихонько уплыла к берегу? – Бредли ухватился за эту мысль. Выплыл. Через несколько метров встал на ноги, удерживая трясущиеся колени, побрел к берегу.

Френдли что-то писал при свете фары, развалившись на траве.

– А где Элиза? – выдохнул Бредли.

Френдли удивленно поднял голову, видимо, не совсем понимая, где он и какого черта тут околачивается мокрый тип.

– Где Элиза?! – Бредли затряс парня, ухватив за плечи. – Где она?!

Френдли близоруко прищурился:

– Но она же с тобой купалась… – тихо и удивленно ответил Френдли.

Эдгар отпустил его, обессиленно садясь на траву. Тут же колючее переплетение травинок отпечаталось на теле, кожа зачесалась. Эдгар заерзал. Мысли крутились туго, словно плохо смазанный механизм. Но одна точила жирным и слизким червяком: «Этот чудик не видел, что произошло. Зачем же я буду рассказывать?!» Ведь он и в самом деле не виноват, он не виноват!

– Значит, переплыла на тот берег, – Бредли попытался, чтобы слова прозвучали легковесно, но голос дрогнул. Он сделал вид, что закашлялся, пряча лицо в ладонях.

Они еще долго кричали и звали девушку.

– Видимо, ушла сама на шоссе, – Бредли старался изо всех сил выглядеть злым: так легче спрятать страх.

– Голая? – в упор посмотрел Френдли. Он, казалось бы, был также увлечен поисками и розысками Элизы, но теперь смотрел колюче, непримиримо. Зрачки, всегда отрешенно расплывшиеся, теперь превратились в черные булавочные головки.

– Значит, заплыла далеко и не слышит! – теперь Бредли разозлился на хлюпика всерьез.

– Элиза не умеет плавать, – все так же непримиримо глядел на него Френдли.

– Что ты имеешь в виду? – взъярился Бредли.

Френдли пожал плечами, подхватил свою одежду и побрел прочь. Его коричневая тетрадка так и осталась лежать на траве.

Бредли машинально нагнулся и поднял. «За все в этой жизни нужно платить: за любовь и ненависть, за доброту и предательство, за холод и пламя – мы платим. Кто раньше, кто позднее, но всегда официант по имени совесть приносит счет и даже не ждет чаевых. Ты можешь юлить и оправдываться. Можешь подавиться сливовой косточкой, но унылый официант, ни слова не говорящий по-английски, смотрит в упор и требует платы. Еще никому не удавалось увильнуть…»

Фраза обрывалась незавершенной.

Тело Элизы вынесло чуть ниже по течению…

Бредли вначале настороженно ждал, что его вызовут. Потом порывался пойти рассказать сам обстоятельства смерти мисс Элизы Руанз, семнадцати лет от роду.

Но никому не пришло в голову связать Бредли со смертью Элизы.

Ничего, судя по всему, не сказал и Френдли. Но в коридорах, на спортивной площадке, в лекционном зале, кафе, кино – куда бы ни сунулся Эдгар – он натыкался на настороженно брезгливый взгляд Френдли.

Казалось, весь город, весь мир состоит из одних Френдли и их двойников.

Много раз Эдгар порывался поговорить с Френдли. О чем? Почему-то ему казалось очень важным убедить этого чудика в своей невиновности. Зачем? Потом Эдгар решил убить Френдли. И отложил затею на долгие годы.

Потом пришел день катастрофы. Было много убийств, самоубийств. Еще больше смертей. Эдгар видел множество трупов, которые некому было убирать. Эдгар помнил плывущего по улице продавца воздушных шаров: его вздутое ничтожное тельце карлика после смерти приобрело величественные размеры.

Эдгар видел отца, стреляющего в дочь и свою жену перед тем, как их накрыла волна цунами. Мистер Бредли видел многое в своей жизни, но Френдли, этот хлюпик и зануда с вечно покрасневшим кончиком носа, уцелел.

Он стал учителем. Чему он может научить? Но этот учебный год детишки будут заканчивать с другим преподавателем.

Аккуратные аллеи с правильно вычерченными клумбами так и просились под гусеницы мини-трактора. Детишки, чинно разгуливающие в сопровождении мамаш, эдакие розовощекие розанчики в шортах и маечках.

Судя по легкой желтизне листьев, какое-то время криогенный морозильник работал. Саймон кое-как затер пучком травы следы побоища и высунул из кустов курчавую голову. Миссис, шествовавшая с персиковым пудельком, на шепот не реагировала. Пришлось выползать на дорожку.

– Эй, утка! – Саймон начал миролюбиво, хотя рыженькие кудельки тетки и почти такие же кудряшки пса раздражали до красных кругов перед глазами.

Утка отползала! Саймон Феникс честно пытался быть пай-мальчиком. Но сейчас поневоле пришлось быть невежливым: Саймон изловчился и ухватил утку за подол. Раздался треск материи и одновременный писк жирной туши.

– Да как вы смеете?! – тетка была удивлена, но не испугалась. Пришлось немного смять ей прическу, запустив пятерню в рыжие пряди.

Саймон Филлипс не умел рассчитывать силу – клок волос остался зажатым в кулаке. Леди закричала по-настоящему. Всполохи страха перекосили лицо.

Вокруг скакал, заливаясь лаем, пудель.

– Ты еще тут! – разозлился Саймон, пиная пса в тощее брюхо.

Собачонка завизжала не хуже владелицы. К месту происшествия заторопились недоумевающие люди. Саймон зайцем прыгнул в кусты и, виляя в просветах зарослей, через минуту был в другом конце парка.

Тут криков не слышали, и на Саймона внимания не обратили. Этот участок городские власти отвели под открытую игротеку электронных мошенников. Саймон нашарил в кармане монетку, но у автомата не было щели для денег. Саймон наугад ткнул синий треугольник, светившийся на панели машины.

Тут же металлический голос спросил:

– Играете на стороне гуманоидов или друидов?

Саймон хохотнул, хлопнув себя по ляжкам: пока он спал, мошенников облапошили и машина играла задаром!

– Друидов! – Филлипс понятия не имел, что или кто это за друиды, но решил держаться интелем.

Тут же на экране вырисовалось поле, разделенное на очень знакомые сектора. У ворот толпились люди и какие-то мохнатые черти с листочками. Команды выстроились – и Саймон принял игру за самый обычный футбол.

Капитаны обменялись приветствиями, пожав противнику ладонь? лапу? ветку? Филлипс присмотрелся. Челюсть его медленно отвисла: пень с отростками, этот ежевичный куст был точной копией Саймона Филлипса! Саймон словно в зеркало смотрелся, а его черноствольный двойник носился впереди всей команды, бестолково пиная мяч.

– Вы – губошлепы! Дерьмо старое! – заорал Саймон, двинув кулаком панель игрового автомата. – Кто ж так пасует?! Кто?! – чуть не взвыл Филлипс, наблюдая, как пни с ветками бестолково носятся по полю.

Счет был разгромным. Команды вновь выстроились в две параллельные шеренги, и вновь этот придурок-капитан вежливо раскланялся с победителем.

– Да что ж это? – возмутился Саймон. – Ты ж, осина трухлявая, должна была бы сейчас двинуть этой жабе в рожу, а ты, как воспитанник монастыря, чуть не обниматься лезешь?!

Но друиды и гуманоиды уже расползлись по углам для новой игры.

– Ну, нет! – запротестовал Саймон. – Теперь я уже не дурак и хочу играть на стороне гуманоидов!

Тут же капитаны поменялись лицами. Негритенок Саймон, подвижный и живой, как ртутный шарик, вселял какую-то уверенность. А уверенность ой как бы пригодилась.

Поле превратилось в непролазные джунгли. Лианы свисали нажравшимися змеями. Неподалеку от лесной тропы шлялся поджарый тигр и недвусмысленно облизывался. Друиды замерли корягами, взгромоздились на деревья, слившись с листвой и древесной корой. А капитан Саймон, уцелевший в числе последних из живых, улепетывал от нацелившегося в него всеми иглами дикобраза.