Улыбаясь своим воспоминаниям, которые явно посетили и “Эдварда”, я некоторое время молчала, с любопытством разглядывая цветы и украдкой пытаясь представить себе, как они пахнут, где растут, настолько ли хороши в действительности... А потом поинтересовалась, все так же слегка улыбаясь:

  - Что, новый мир пошел с нами на контакт?

  - Почти, – согласился со мной дядюшка, снова “включив” одну из самых обольстительных улыбок. – Это мы согласились пойти с ними на контакт.

  Эти слова меня заинтересовали.

  - В каком смысле? То есть, они обнаружили нас раньше, но что-то не давало заключить контракт? Там может быть что-то опасное для нашего мира или наших исконных существ? Или просто нам это было невыгодно?

  Снова будто бы прослушав половину моей речи, дядюшка неподдельно восхитился, не без сожаления:

  - Нет, и вот почему ты не согласилась стать моей сотрудницей, а затем и преемницей? Ведь и место было, и даже в институте Межмировых Отношений вместо шести лет могла отучиться всего два, все остальное ты и так знаешь. Так нет... – С этими словами на меня подняли полные печали голубые глаза. – Малышка, скажи, почему ты пошла в обычный университет?

  Отставив пустую чашку на столик, я негромко вздохнула, невольно подняв глаза к потолку беседки, пытаясь найти в нем, потолке, поддержку.

  - Эдвард, мы же уже не раз говорили на эту тему...

  Дядюшка очень тяжело вздохнул:

  - Говорили... – Немного помолчав, он поднял на меня лукавые глаза и проворковал с обольстительной улыбочкой: – Но я все равно не теряю надежды переманить такого замечательного сотрудника, как ты, на свою сторону...

  Я рассмеялась в ответ.

  - Да, конечно! И я буду единственным твоим сотрудником женского пола, на которого не будет влиять твое мужское очарование. Не страшно, нет? Вдруг я из-под контроля выйду?

  - Обижаешь, малышка, – Самая коварная улыбка со стороны дядюшки. И, не успела я ничего сообразить, как “Эдвард” завладел моей ручкой и коснулся тыльной стороны ладони губами. – Я не такой, чтобы отпускать прекрасных девушек из-под, как ты выразилась, контроля...

  Нет, и этот человек воспитывал меня в детстве?! Грохнулась бы в обморок, если бы уже не привыкла к такому. Да и, честно говоря, немного сложно падать в обморок, находясь во сне.

  Гордо хмыкнув, я отобрала свою конечность назад и заявила с наигранным возмущением:

  - А вы, сударь, хам.

  - Как можно, миледи? – так же праведно возмутился “Эдвард”, принимая игру.

  Смерив его придирчивым, холодным взглядом, поплотнее запахнулась в меховую жилетку (просто так, для антуража) и жеманно отозвалась:

  - Вот и я думаю: как? С виду такой приличный человек...

  Отступление первое.

  Он родился в совершенно безумной семье. Впрочем, если ты рождаешься потомственным магом – это неизбежно. Его матерью была оборотень-полукровка из клана Кха, что значит “последний” – у этих оборотней не бывает квартеронов. Поэтому-то он и уродился в отца – простым магом, с примесью крови демонов. Только каких именно демонов – страшная тайна (хотя слухи все равно ходят).

  Он был третьим ребенком в семье, причем единственным мальчиком. Но, вопреки всем ожиданиям, любимчиком он мог бы и не вырасти, если бы не врожденный дар обольщения. Дело в том, что старшая его сестра, Яромира – волхв, и этим все сказано. А средняя сестра, Зарейна – легкомысленная ведьмочка, которая родила первого ребенка уже тогда, когда ее собственному брату едва исполнилось десять лет.

  А еще – у него была совершенно безумная бабка, которая и слышать не хотела о собственном внуке, потому что он... В общем, причина была в том, что он именно внук, а не внучка. Так же Регина относилась и к собственному сыну. Но на счет сына она смягчилась, когда узнала, что он не бросил свою дочь, не-мага, и воспитал ее самостоятельно. Хотя, конечно, по ее мнению, он мог бы воспитывать дочь и не отдаляясь от магического общества. Но это, как говорит сама Регина, уже частности и сути не меняют.

  Впрочем, на жизнь Александр никогда не жаловался. Как было проверено на его собственных сестрах (как родных, так и двоюродных), он безумно нравился женщинам, особенно если прикладывал к врожденному очарованию капельку усилий. И он мог бы вырасти отпетым ловеласом, совершенно легкомысленным магом, да только отец не дал. Да-да, тот самый отец, которого Алекс никогда в жизни не видел. До того момента, как он “прокололся”.

  В общем, когда у Александра родилась дочь, которую он не смог не признать, пришлось “мальчику” браться за ум. Так он и оказался сначала в университете, а потом на работе. И вскоре стал заведующим ОМО (Отдел Межмировых Отношений) в городе Осинники.

  Но больше всего на его характер повлияло рождение его племянницы, Эврики. Она, конечно, не была ему в прямом смысле племянницей (внучка сестры его матери), но в их семье сложилось с годами правило: всех старших родственников (кроме матери/отца, бабушки/деда и тех, кто следует после прабабушки/прадедушки) называть дядями и тетями; всех из своего поколения (кроме родных сестер/братьев) называть двоюродными братьями и сестрами; а всех младших родственников (кроме родных детей) – племянниками и племянницами. Но она родилась не-магом. Первой, за последние четыре поколения (если не считать ту, которую отец вырастил вдалеке от магического мира). И казалась она без магии такой беззащитной, что даже Александр не мог не начать о ней заботиться. И лишь об одном он забыл на тот момент – о собственной дочери. Хорошо еще, что Чадара к тому моменту была уже не ребенком, и ревновать могла Эврику к отцу только втайне...

  Глава вторая.

  Поболтать еще немного нам, увы, не дали. И это второй повод для того, чтобы начать длинный монолог о несправедливости жизни вообще и о ее суровости ко мне в частности. Но на этот монолог был бы обогащен более... выразительными... словами. Впрочем, самое печальное не то, что меня разбудили, а то, КАК разбудили.

  Я свалилась со своей полки.

  Но, знаете, я в этом совершенно не виновата. Виноват поезд. Вернее, машинист. Ну, или что-то на дороге. Проще говоря, что угодно, что могло повлиять на ход поезда и заставить его резко, очень резко и без всяких предупреждений затормозить.

  Тихо шипя и потирая ушибленное плечо (нет, и как я теперь свои сумки понесу?), я поднялась с пола и первым делом поискала глазами Саманту. Только убедившись, что она в целости и сохранности и позавидовав ее когтям, заметила, что за окном уже, оказывается, светло. Причем не просто светло, а неторопливо приближался полдень. В общем, я пришла к выводу, что спала я не так уж и мало. Даже если учесть, что почти всю ночь думала о духах и проводни...Точно! Меня осенило! Как же я могла забыть, что после реформы пятидесятых годов большая часть болотных духов, особенно центрального региона, перебралась из своих родных болот в ближайшие города? А, следовательно, у некоторых из них вполне могла появиться семья. Так где же работать ребенку такого брака, как не на поезде? И человеческая часть довольна – вроде как среди людей живет, и болотная, потому что поезда часто проезжают родные земли. А если еще и договорить о задержках на остановках, которые ближе всего к болотам...

  Окрыленная найденным ответом, я, уже раздумав ругаться, чисто из врожденного любопытства выглянула из купе, посмотреть, что же там такое все-таки случилось. Ну, то есть не посмотреть, а послушать. К этому времени из своих купе повыглядывали уже все, кому не лень, и в коридоре туда-сюда носились негромкие шепотки с различными предположениями, что могло остановить поезд где-то посередине пути. Значит, это не станция. Да я на нее и не рассчитывала как-то. Какая станция среди леса? А в том, что вокруг именно он я убедилась, посмотрев сначала в окно своего купе, а потом в окно в коридоре.

  Увы, нормально обсудить происходящее нам с другими пассажирами не дали. Появившаяся из своего купе проводница окинула нас всех пристальным взглядом, заставив заткнуться, и, поджав губы, сообщила, что все в порядке, и скоро мы снова тронемся в путь. Если бы она не добавила, что именно в путь, было бы куда интересней.