– Ну да.

– Так как же… ладно, потом. И зачем тебе телепорт?

– Хотел погрузить его в машину и забрать в город. У нас уже приготовлено специальное помещение в бетонном боксе, – Томми глубоко вдохнул, его остановившийся взгляд упёрся куда-то в землю, и продолжил. – Я абсолютно уверен в том, что эти телепорты являются ключом к выживанию человечества. Разобщённые люди в лучшем случае замыкаются в своих селениях, в худшем дичают. Какой вообще может быть разговор о том, чтобы противостоять пришельцам без строительства общества? И какое может быть общество без единения? Я уже не говорю о том, что нам необходима транспортная система, которая позволила бы преодолевать большие расстояния за малое количество времени ради ресурсов, оснащения, и всего прочего. Урал даёт нам замечательные возможности для того, чтобы встать на ноги, но мы не сможем добиться всего, чего хотим, если собираемся окопаться здесь и сидеть сторожить свои огороды, понимаешь? Нам необходимо брать всё, до чего мы сможем дотянуться, лезть всюду, куда сможем втиснуться. Наш враг серомордые, наш враг дикость, наш враг глупость. И, в конечном итоге, победить их всех мы сможем, лишь наращивая максимальные силы в минимально короткий срок. Нам придётся, именно придётся стать сильными, и собрать всех, кого сможем, воедино. Ты помнишь эту старую притчу про веник, состоящий из отдельных прутьев? Так вот сейчас именно такая ситуация, один в один…

Сначала я слушал романтические фантазии молодого атамана, уже готовя наперёд язвительные замечания о несерьёзности и наивности. Но, в какой-то момент понял, что забыл все свои заготовки и ловлю каждое слово, произносимое Томми. Никто из тех, с кем я общался, даже не пытался мыслить так масштабно и дальновидно. Были насущные проблемы, дальше которых ничего не существовало. Где уж тут взяться времени для фантазий о возрождении общества, если в октябре нежданно-негаданно закончился уголь, пьяный Кеся опять чуть не поднял бунт, и весь Краснинский слёг из-за эпидемии гриппа. Однако, у Томми, судя по тому, как он организовал и обеспечил своих бойцов, быт оказался налажен более чётко. Да, такой хлопец действительно на жопе сидеть не захочет, как бы тепло и уютно ему не было. Другая сторона вопроса состоит в том, что он без сомнений…

– … или покорить, если не получится убедить. Единство должно быть достигнуто любыми средствами.

– Но всё-таки, что ты планируешь делать с телепортом, когда захватишь его?

– Изучить, Феликс. Поверь, там нет ничего сверхсложного. Как он включается, я примерно знаю, вся загвоздка состоит в том, чтобы понять, каким образом там задаются координаты, по какой системе.

– То есть? Можно настроить, чтобы куда угодно зашвырнул?

– Нет. То есть не совсем так. Все телепорты, разбросанные по Земле, соединены в сеть. То есть каждый из них имеет связь с любым другим. Таким образом, ты можешь сам запрограммировать нужный пункт назначения из великого множества возможных вариантов. Я понятия не имею, сколько всего телепортов существует, но уверен, что счёт может идти на тысячи. Управление каждой конкретной прыжковой точкой достаточно простое, но, сам понимаешь, оно опирается на совершенно неведомую систему координат, и это я ещё не говорю о том, что написано там не по-нашему.

– Погоди, где написано? Я что-то не секу…

– Смотри, у каждой прыжковой точки есть раскладная консоль, – Томми руками изобразил, как часть воображаемой стены перед ним раздвигается, выпуская наружу что-то, к чему он демонстративно прикоснулся кончиками пальцев.

– Что за точка?

– Ну телепорт. Только словом телепорт называется вообще это явление, а сам модуль, в который можно войти и выйти – прыжковая точка. Так вот. Они специально сконструированы для того, чтобы падать с орбиты прямо на землю. Наверное, какие-то тормозные устройства ещё были, иначе нам бы пришлось их выкапывать. Но, в любом случае, прохождение через плотные слои атмосферы, а потом сильный удар оземь неминуемы. А потому в неактивном, «походном» положении точка и представляет из себя тот непонятный монолит, что вы все привыкли видеть. Как вы вообще догадались, что это такое?

– В других местах люди видели работающие и рассказали.

– А, понял. Так вот – точка, конечно, большая и тяжёлая, но с лебёдкой в кузов грузовика запереть её вполне реально.

Мне, конечно, было искренне интересно, почему он, имея в распоряжении грузовик неподалеку, всё же начал напрашиваться в гости. Но гораздо более того меня интересовал другой вопрос.

– Точка. Вы ведь от неё следовали за пришельцами, ведь так?

– Так, – лицо молодого атамана чуть напряглось, наверно он понял, к чему я клоню.

– Хотели проследить и узнать, что им нужно?

– Да. Они, кажется, очень спешили и потому, наверное, не заметили нас, – ответил он, смотря куда-то в сторону. А затем, пожевав губу, добавил: – Очень быстро шли, мы за ними еле поспевали. Приходилось же скрываться.

– И вы видели, как они столкнулись с Пеструхой.

– Да… Издалека ещё. Нужно было время, чтобы подойти незаметно, на расстояние…

– И вы дали им вступить в этот бой, вот так просто дали им погибнуть? – я с трудом удерживался от повышения голоса, из-за чего слова звучали сдавленно.

Томми выжидающе молчал, определяя, насколько далеко эмоции могут меня увлечь. Затем спокойно продолжил:

– Да, нам пришлось. Мы совершенно не ориентировались в ситуации, и нужно было наблюдать. К тому же, мы понятия не имели, что это были за люди в лесу.

– И как это всё произошло? Расскажи, я хочу знать.

– Мы… Не могли всё рассмотреть в точности. Как раз пришлось заложить крюк через лощину, иначе выдали бы себя. Когда появилась возможность осмотреться, пришельцы уже готовились к бою. Видимо, они заметили людей раньше, чем те их. Ну и потом понеслось… Феликс, ей-богу, когда появилась возможность уверенно ударить им в тыл, мы это сразу сделали! Успеть спасти положение в любом случае не получалось, понимаешь? Видимо, ваши друзья очень уж неудачно подставились, слишком уж быстро их покрошили. Ну и когда отходили, стреляли всех раненых.

– И вы никого из них не уложили? Ни единого?

– Никого. Живучие, гады. И патроны бронебойные сразу не сообразили в ход пустить. Но всё же не бессмертные – отступили ведь, мы их с боем вдавили в дот и обложили. А дальше ты уже знаешь, вызвали вас по перехваченному сигналу.

– Погоди, ты же сказал, что их сразу перестреляли! Как они могли вызывать подкрепление, если не надеялись его дождаться?

– Я не знаю, Феликс! Единственным вариантом для них самих было отступить в дот, но я не знаю, пытались ли они это сделать, с нашей позиции не было видно!

– Сколько времени продолжалась их перестрелка до того, как вмешались вы?

– Около пятнадцати минут. Пришельцы сразу резко ударили, затем чуть успокоились, и потом ломанули с новой силой.

Я сказал, что пойду помогать пилить дрова, на что Томми понимающе кивнул и совершил неопределённый жест рукой. Весь сухостой в районе стоянки уже был собран, так что по пути к тому месту, где мы собирали тела пеструхиных ребят, не довелось выломать ни одной ветки. Вот этот пятачок, вытоптанный в жидкую грязь. Укрыться особо негде, разве что за деревьями. Кора на некоторых из них была отбита пулями, и можно было хорошо представить, с какой стороны атаковали серомордые. У пришельцев позиция была заметно лучше – вот продолговатый холмик, за которым они лежали. И где же были их преследователи? Походив вокруг, я обнаружил углубление, которое Томми назвал лощиной, небольшой овражек метрах в пятидесяти от места боя. Были отчётливо видны подходящие к нему следы лыж. Ложбина располагалась таким образом, что из неё действительно было неплохо видно позицию странников, однако обстрел из неё вряд ли был хорошей идеей из-за большого количества деревьев на линии огня. Позицию Пеструхи отсюда не было видно совершенно. Вроде бы сходилось с рассказом Томми. Как бы мне ни хотелось обвинить его в гибели ребят, претензия оставалась только одна: долго ждали, прежде чем ввязаться в бой. И это было, чёрт побери, логично. Прогулявшись ещё около десяти минут вдоль лыжни, я выломал два небольших сухих дерева и вернулся к стоянке.