— Ты слышишь?

— Что?

— Что-то капает.

— Что капает?

Но я уже и сам слышу. Скорее льется, чем капает. Кап-кап-кап-кап. Смотрю на пол, а под стулом Телмы стоит лужа. Что-то течет из-под платья. Одна из официанток, разносящих чай, завидев этот разлив, начинает голосить по поводу грязи на полу.

— О, Боже! — говорит Телма. — У меня отошли воды!

— Что такое? Ты уп исалась?

— Нет, Джон. У меня отошли околоплодовые воды.

— И че?

— Я рожаю.

Я подорвался с места так быстро, что перевернул стул. Потом меня заклинило, я запаниковал. Не мог собрать мысли в кучу, сердце стало биться барабанной дробью. Первое, что пришло в голову: «Мало выпил». Бутылка коньяка, которую осушил в машине, перестала действовать. Я всегда предполагал, что Телма будет рожать в больнице. Понятия не имел, что это может произойти внезапно посреди сраной чаевни.

— Здесь есть врач!? — кричу я и беспомощно озираюсь. — Нам нужен врач, на помощь! Нам нужен доктор!

— Джон! — шипит Телма. — Отвези меня в больницу. Нам не нужен врач.

— Нужен.

— Вовсе нет.

— А я говорю, нужен — верещу я. — Мне плохо.

— Джон! — повторяет Телма. — Отвези меня в больницу. Быстро!

— У меня нет прав.

— С каких это пор ты вдруг начал соблюдать законы?

— Я пьян.

— Ты пьян с 1967 года. Собирайся, Джон, мы едем.

Я встал, заплатил по счету и отвел Телму в машину. Не знал, с какой стороны подойти к автомобилю. У родителей тачки не было, а я всегда себя убеждал, что никогда столько не заработаю. Поэтому не забивал себе голову вождением. Знал только основы: умел настроить радио и опустить стекла. Но чтобы какие-то скорости? Подсос? Сцепление? Не-е-ет!

Наверное, минут двадцать машина скакала на рессорах взад-вперед как обдолбившееся кенгуру, пока я наконец-то тронулся с места. Не в ту сторону. В конце концов, воткнул первую передачу.

— Джон, ты должен будешь нажать ногой на педаль — говорит Телма в перерыве между стонами.

— У меня дрожит нога — отвечаю я. — Сползает с педали.

У меня тряслись и руки. Я боялся, что наше дитятко вылетит из Телмы на приборную доску и ее сдует ветром, потому что мы ехали с открытым верхом. Представлял себе заголовки: «Младенец рокера погибает в автокатастрофе!»

— Я говорю серьезно, Джон. Ааа! Быстрее! Ааа! У меня схватки!

— Больше из нее не выжать!

— Ты едешь только двадцать километров в час!

Через тысячу лет, как показалось, мы доехали в больницу Queen Elizabeth Hospital в Эджбастоне. Теперь нужно только остановиться, но всякий раз, когда я нажимал среднюю педаль, машина начинала попеременно трогаться и тормозить с омерзительным скрежетом. Скажу вам правду, мне повезло, что не въехал в зад машине скорой помощи. Каким-то образом мне удалось сделать так, чтобы колеса перестали крутиться, я вытащил Телму из машины (это было непросто, она постоянно охала и сопела) и привел её в родильное отделение.

Несколько часов спустя, точно 23:20, родилась малышка Джессика Осборн. И так в первый раз я стал отцом. Было 20 января 1972 года. Холодная, безоблачная зимняя ночь. За больничным окном в небе были видны все блестящие россыпи звезд.

— Какое дадим ей второе имя? — спрашивает Телма и прижимает малютку к груди.

— Starshine [38], — отвечаю я.

Летом 1972 года, полгода спустя после рождения Джессики, мы снова полетели в Штаты, на этот раз, чтобы записать новый альбом. Назвать его решили «Snowblind» [39]в честь нашего нового пристрастия к кокаину. К тому времени, я запаковывал в нос столько порошка, что каждый день должен был выкуривать целый чемодан травки, в противном случае мое сердце не выдержало бы. Разместились мы в Бел Эр по адресу Страделла Роуд, 773, в резиденции 30-х годов, снятой вместе с горничными и садовниками. Дом был собственностью семьи Дюпон [40], в нем было шесть спален, семь ванных и собственный кинозал (где мы писали тексты и репетировали), за домом находился бассейн на сваях, который выделялся на фоне леса и гор. Никуда мы оттуда не выходили. Выпивка, наркота, еда, девочки — все было с доставкой на дом. В хороший день в каждой комнате у нас стояло по миске белого порошка и по ящику бухла, к тому же по дому слонялись приблудные рокеры и девочки в бикини — лежали в спальнях, на диванах, на лежаках у бассейна — и все обдолбанные, как и мы.

Практически невозможно оценить, сколько кокса уходило в этом доме. Мы открыли для себя, что после кокаина, каждая мысль, каждое слово, даже малейшее предположение становилось самым удачным в твоей жизни. Порою товар уходил так быстро, что его должны были доставлять два раза в день. Не спрашивайте, кто всем рулил: помню одного подозрительного типа, который постоянно висел на телефоне. Но он наверняка отличался от других подозрительных личностей: был хорошо пострижен, говорил как студент престижного университета, носил белые рубахи и элегантные брюки, словно собирался на работу в офис.

Однажды я спросил его: «Чем ты, на хер, вообще занимаешься, чувак?»

Он только рассмеялся и нервным движением поправил свои большие, темные очки. А мне было все равно, главное, чтобы товар не кончался.

Когда меня т оркало, я любил валяться всю ночь перед телевизором и смотреть американские программы. В то время, по окончании нормальной программы, в полночь можно было посмотреть только одно: рекламные ролики Кэла Уортингтона, который толкал беушные тачки в Лонг Бич или где-нибудь еще. Приколист, он всегда появлялся в эфире со своей собакой по кличке Спот… вот только собака никогда не была собственно собакой. Могла быть аллигатором на поводке или каким-то не менее странным существом. Кэл любил произносить свою коронку: «Если вы найдете дешевле, я съем клопа». А потом выполнял разные трюки, например, его привязывали к крылу самолета, который делает в воздухе петлю. Через несколько часов втягивания кокса и просмотра этого дерьма, у меня было впечатление, что я схожу с ума. Самое смешное, он по-прежнему этим занимается, старина Кэл. Ему, должно быть, примерно тысяча лет.

На Страделла Роуд, 773, мы откровенно валяли дурака, удивительно, что еще удавалось сочинять музыку. А там был не только кокаин. Мы затарились пивасиком. Я притащил из Англии несколько «бочонков для вечеринки» самого лучшего биттера, купленного в моем любимом винном погребке. Емкость каждого бочонка — пять пинт, а в одном чемодане помещалось шесть таких бочонков. Это напоминало «в Тулу со своим самоваром», но мы скучали по нашему старому доброму английскому пиву. «Нафаршированные» коксом, мы лежали возле бассейна, жара под сорок, потягивали выветрившуюся бирмингемскую мочу и любовались видом на Бел Эр.

Потом пришлось немного сбавить обороты, так как на несколько дней приехала Телма, без ребенка. Однако, примерное поведение долго не продлилось. Как только она уехала в аэропорт, чтобы вернуться в Англию, мы опять превратились в животных. Например, во время творческих исканий, никто не утруждал себя походом наверх в туалет, просто выходили на балкончик и отливали за перила. Балкон был очень низко, практически на земле. Однажды Тони взял голубую краску в аэрозольной упаковке, притаился за перилами, а когда Билл вышел отлить, распылил ему краску на член. Слышал бы ты эти вопли, чувак! Зачёт! И вдруг через две секунды Билл вырубился, упал вниз головой через перила и начал катиться вниз с холма.

Я сказал Тони: «А ну дай-ка взглянуть на эту краску».

Подает мне баллончик, а там на боку надпись заглавными буквами: «Внимание! Избегать попадания на кожу. Это может привести к появлению сыпи, ожогов, конвульсиям, тошноте и/или потере сознания. Если наблюдается один из этих симптомов, необходимо обратиться к врачу».