========== Харли ==========
Вспышка яркого зелёного света — вот единственная память о том, что произошло…
— Вставай! — Стук в дверь. — Живо!
Противный визгливый голос тёти Петуньи будил Харли каждое утро на протяжении многих лет. Девочка лениво потянулась и хрипло зевнула, затем дёрнула за выключатель и в чулане под лестницей зажёгся свет. Это было единственное место во всём доме Дурслей, где Харли могла почувствовать себя более ли менее комфортно. Она зажмурила глаза от яркого света и затем распахнула, обнажив изумрудно зелёную радужку. Длинные вороные пряди были разбросаны по подушке. Тётя Петунья не раз пыталась коротко подстричь их, но по какому-то странному волшебству волосы отрастали вновь.
Мистер и Миссис Дурсль были в ужасе, когда десять лет назад под своей дверью обнаружили свёрток из одеял и письмо с восковой печатью. Но в ещё больший ужас они пришли, когда поняли, что находящемуся в свёртке существу придётся жить у них. У людей, которые люто ненавидели всё странное и мистическое — всё, связанное с гербом на конверте и тайной смерти родителей Харли.
Потому Харли с самого рождения была обречена на весьма непростое существование. Тётя Петунья с самого раннего детства заставляла Харли делать работу по дому. Порезы от ножей, ожоги от плиты — всё это было абсолютно нормальным явлением на маленьких детских ручках. Каждый вечер, ровно в девять, если быть точным, Харли отправлялась спать в чулан под лестницей. В полную темноту и одиночество.
Будни девочки омрачали не только порой неимоверно деспотичные дядя и тётя. Кузен Дадли был не особо лучше своих родителей. У этой уменьшенной копии Вернона Дурсля была своя забава — бить Харли, когда портится настроение. Девочка так привыкла к этому, что даже когда братец бил её ногами, она молчала. Нет, разумеется ей было больно. Просто сил на крики не осталось вовсе. Харли терпеливо ждала, когда Дадли устанет и уйдёт в свою комнату играть в компьютерные игры.
В школе ей тоже не нравилось. На уроках было скучно, а одноклассники не упускали возможности бросить в её сторону очередную насмешку. Поводов для этого у них было предостаточно. Во-первых, жуткий шрам в виде молнии на лбу. Как ни старалась Харли прикрыть его чёрными прядками, он то и дело привлекал к себе внимание её соучеников. Вторым поводом был бестолковый вид. Раскошеливаться на красивые платья и кофты дядя Вернон не желал. Потому Харли донашивала одежду Дадли. Мало того, что в ней она выглядела «по-пацански», так ещё и сама одежда висела мешком на ней из-за того, что кузен был раза в четыре больше её. Ну и конечно же, очки в круглой оправе — одноклассникам казалось, что Харли выглядит в них нелепо. Она бы с огромной радостью избавилась от них, но, увы, у неё было неважно со зрением, потому приходилось носить их постоянно.
«Ваш ребёнок просто отсталый!» — в один голос твердили преподаватели. На самом деле, будь у Харли интерес к таким заурядным предметам, как математика или история — она бы учила их. Но, увы, никакого интереса, а в результате оценки средние, либо ниже среднего.
В общем-то, Харли свыклась с таким положением вещей в своей жизни и терпела боль, которая иногда терзала её сердце. Как терпела то, что в доме Дурслей ей не рады и рады никогда не будут. Как терпела издевательства от кузена, и то, что ему всегда достаётся всё самое лучшее.
Единственный вопрос, который тревожил её, — это где её место в этом мире. И есть ли оно вообще…
***
Ответ на него уже спешил к Харли, спрятанный в конверте с восковой печатью, в клюве у ушастой совы. Птица сделала несколько оборотов вокруг Тисовой улицы и, тихонько скользнув мимо окна второго этажа дома номер четыре, выпустила конверт. Письмо пролетело над лужайкой и попало точно в почтовый ящик входной двери.
— Харли, принеси почту! — скомандовал дядя Вернон, сидя в кресле.
Девочка вышла в коридор и подобрала с пола несколько конвертов, среди которых были открытка от сестры дяди Вернона Мардж, счета и… Письмо для Харли? Она удивлённо распахнула глаза, перечитывая надпись на странном конверте снова и снова:
«Мисс Х. Поттер, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей.»
========== Драко ==========
«Чистота крови навек»
Ночь в Малфой-мэноре выдалась непростой. Люциус мерил шагами коридор, стараясь не обращать внимания на раскаты грома за окном и барабанящие по чёрной крыше капли. Он то и дело нервно теребил светлые пряди и отгонял от заветной двери взволнованных не меньше его домовиков. Каждый крик Нарциссы заставлял его поёжится.
Домовики впервые видели таким своего хозяина. Люциус Малфой всегда был скуп на какие-либо эмоции. Его выражение лица в обычном состоянии было холодным, а глаза чётко выражали только одно — чувство собственной важности. Но сейчас сдерживать себя не получалось. Перед глазами стоял какой-то туман, затрудняя возможность чётко видеть перед собой всё и в без того мрачном особняке.
Шло время, большие настенные часы из чёрного дерева с отливающим серебром маятником отстукивали секунды. А Люциусу казалось, что эти чёртовы часы забрались ему в голову и стучат внутри черепа, вызывая тянущую боль в висках.
Но вдруг по всему дому разнёсся младенческий крик. Малфой припал к двери вместе с домовиками, которые обступили его ноги и схватились за его мантию. Врач, принимавший роды, что-то тихо говорил своей помощнице.
Прошло ещё минут пятнадцать, прежде чем врач покинул комнату и вышел к Люциусу. Выйдя в коридор, он практическим нос-в-нос столкнулся с Малфоем. Тот поглядел на него вопрошающе и готов был вцепится в ворот тёмно-синего пиджака.
— Ну?! — нервно процедил Люциус, когда помощница вышла из комнаты вслед за доктором.
— Поздравляю с наследником, — похлопав по плечу, произнёс врач. — Здоровый малый. Крепким вырастет.
Люциус шумно выдохнул и обмяк, словно выпустив из себя всё, накопившееся за девять месяцев беременности Нарциссы, напряжение.
— Ей недельку надо будет отдохнуть. — Доктор кивнул в сторону двери. — Я приду через пару дней и осмотрю её. Тяжёлые роды, но она справилась.
Врач покинул Малфой-мэнор с увесистым мешочком волшебных денег. Люциус же нерешительно шагнул в комнату к жене и сыну. Нарцисса держала в руках шевелящейся свёрток и не сразу заметила прихода мужа. Люциус опустился рядом с ней на кровать и протянул руки к свёртку. Заглянув крохотному мальчику в глаза, он сразу понял, что тот будет очень на него похож.
***
Драко Малфой подрастал и совершенно ни в чём не нуждался. Малфой-старший с самого раннего детства приучил его к мысли, что он особенный.
— Ты чистокровный, Драко, — отвечал ему отец на вопрос «Почему?». — А в нашем мире таких очень мало в сравнении со всяким отребьем, с которым любят нянчатся предатели, вроде Уизлей.
На последнем слове отец Драко нахмурился и словно бы выдавил фамилию ненавистной семейки сквозь зубы.
Драко был вполне доволен тем, что он особенный и всем, что к этому прилагалось. Например, такие же особенные друзья — дети чистокровных волшебников, возможность посещать вместе с отцом мероприятия, куда простых смертных не пускали, вседозволенность, ведь наследника одного из самых известнейших чистокровных родов никто не смел попрекнуть в плохом поведении.
Драко уважал в своей жизни лишь одного человека — своего отца. Он подражал ему во всём: в высокомерной манере вести диалог, в хладнокровном выражении лица и умении довести до обморока домовика одним лишь озлобленным взглядом. Даже внешне он казался уменьшенной копией Люциуса: такие же белые волосы, глаза цвета стали, аристократично бледная кожа.
Наследник Малфоев чётко осознавал своё место в волшебном мире и перспективы. Обеспеченная жизнь, учёба в лучшей школе магии, женитьба на одной из представительниц такого же известного рода. Думая об этом, Драко становился неимоверно горд собой. Он любовался собою в зеркале, накинув тёмно-зелёную мантию отца и представлял, как вокруг него толпятся журналисты и поклонницы.