Синьора Ломбардо принесла дымящийся кофе и булочки с маслом, и Фелисити съела завтрак, который показался ей самым вкусным за всю ее жизнь.

Двое мужчин помогли довести Тревора до берега, где стояла у причала яхта Берна. Солнце ярко светило, словно никакого шторма вовсе не было, и Фелисити почти поверила, что вчерашняя ночь с ее приключениями ей только приснилась.

— Подумать только, — воскликнул Тревор, — ведь это моя первая поездка на вашей яхте, Берн! Если бы я не сломал лодыжку, думаю, вы меня так никогда и не взяли бы на борт. А моей лодки вы не видели?

Берн отвязал канат, и «Ла Перла» заскользила по волнам от Рондинэ к острову Росса.

— Видел, только ты очень неудачно причалил, и во время шторма она уплыла в море. К счастью, я встретил человека, который взял ее на буксир. Она сейчас на Росса.

— Слава небесам за это! — произнес Тревор.

В клинике Тревора немедленно передали другим докторам. «Простое растяжение и несколько синяков, — таков был их вердикт. — Несколько дней покоя, и он будет в порядке».

Берн исчез, прежде чем Фелисити успела поблагодарить его, но ей еще надо было заняться и другими делами.

В кабинете у Хендрика она извинилась за свое отсутствие на работе накануне.

— Я знала, что вы поймете, как я беспокоилась за брата, — сказала она ему.

— Ну конечно, моя дорогая Фелисити. Мы все тоже очень за него беспокоились. — Хендрик улыбался, он был в самом веселом настроении. — А давайте сегодня бросим работу. Вам нужен отдых.

«Ну возможно ли, чтобы начальник был таким заботливым и понимающим?» — подумалось Фелисити.

Она вернулась в комнату Тревора, чтобы какое-то время побыть с ним.

— А где Берн? — поинтересовался он.

— Не знаю. Наверное, у него много работы, ему нужно наверстать упущенное время.

— Интересно, почему он вообще поехал на Рондинэ, — размышлял вслух Тревор. — Меня он там искал или тебя?

— Я еще не успела его об этом спросить, — ответила девушка.

— Он меня здорово пропесочил за то, что я повредил себе лодыжку и что отпустил тебя одну за помощью. Как будто тебя можно отговорить, если ты решила что-то сделать! — усмехнулся Тревор. — Мне кажется, он все еще неравнодушен к тебе.

— Вот уж глупости! У него на уме совсем другое, — резко возразила она.

Почти сразу после этого разговора в комнату вошел Берн, и Фелисити подумала, что он наверняка слышал две последние реплики.

— Как твоя нога? — спросил он Тревора.

— Неплохо.

— Значит, Фелисити не нужно здесь сидеть и держать тебя за руку?

— Почему? Может, вы сами хотите держать ее за руку? — дерзко проговорил Тревор.

Берн снисходительно посмотрел на лежащего юношу.

— Знаешь, иногда тебе не стоит лезть в дела взрослых. Это как раз тот самый случай.

Он почти силком вытащил Фелисити из комнаты и повел вниз по лестнице.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он так строго, что сердце у нее сжалось от дурных предчувствий.

— Я хочу поблагодарить тебя, Берн, за все, что ты сделал для Тревора… — начала она.

— Да, в хорошенькую историю ты меня втянула! — Он схватил ее за локоть и еще быстрее пошел вперед, в уединенный уголок сада, где стояла каменная скамья, почти скрытая за рядом стройных кипарисов.

— Откуда ты знал, где нас искать? — робко спросила Фелисити.

— Искать! — повторил он. — Да я обшарил весь остров! Ты куда-то пропала на рассвете и даже записки не оставила.

— Я волновалась за Тревора.

— Ты за него и вполовину так не волновалась, как я за тебя, дорогая моя.

На нее волной нахлынула радость. Впрочем, она не позволяла себе поверить, что сердитые слова Берна значили нечто большее, чем злость из-за потерянного дня.

— Я обошел весь город, — продолжал он. — Каждое кафе, каждое место, какое мог вспомнить. Мариано сказал, что ты заходила, но он не видел, вернулась ли ты. Я четыре раза бегал в полицию, но они ничего там не знали о «сумасшедшем англичанине и его сестре». Была уже полночь, и мне пришлось справляться со страшным штормом.

— О Берн! Прости, что принесла тебе столько беспокойства, — виновато сказала Фелисити.

— Да уж, есть о чем пожалеть! — заворчал он. — Но и тогда, когда я причалил к Рондинэ, я не знал, найду ли я тебя или Тревора. Сперва я пошел к синьоре Ломбардо, но она тебя не видела. Я обыскал все эти чертовы руины, лачуги, даже старый форт, и наконец наткнулся на твоего братца. Но оказалось, что теперь ты куда-то пропала. Он сказал, что ты пошла в деревню за помощью. Я чуть с ума не сошел, думая, что ты оступилась и упала, что с тобой случилось что-нибудь похуже, чем растяжение лодыжки.

Она подняла на него глаза:

— А разве тебе было не все равно?

— Ты прекрасно знаешь, что нет. Разве я не потратил все это время, пытаясь доказать тебе, как ты мне не безразлична?

— Но… ведь Изабель…

— Что — Изабель? При чем тут Изабель?

— Я думала, что вы с ней вместе уезжаете в Канаду, — прошептала Фелисити.

— А что, я поеду в Канаду, если ты за меня не выйдешь, — пригрозил он.

— Но мне так этого не хочется.

— Что? Выходить за меня замуж?

— Нет. Чтобы ты уезжал в Канаду, разве что я поеду с тобой.

Он нежно обнял ее и поцеловал в кончик носа. Фелисити обвила руками его шею.

— Бедняжка Изабель, — сочувственно произнесла она. — Ей казалось, что я девушка не твоего типа.

— И она была права. Ты совсем не в моем вкусе! Я всегда старался избегать рыжих. С блондинками и брюнетками я еще мог справиться, но ты… Когда ты смотрела на меня вот этими синими глазами — если бы у меня была хоть капля здравого смысла, мне надо было повернуться и бежать без оглядки.

— Наверное, в надежде, что я побегу за тобой? — насмешливо спросила она.

— Наверное.

— Иногда мне очень этого хотелось, но я твердо решила, что не стану очередной твоей подружкой в длинной веренице других девушек.

— О, ты очень решительно меня отвергла, — признал он. — Но сейчас хоть скажи мне — с какой стороны этой длинной вереницы ты хочешь оказаться?

— Там, где в конце будет завязан узел.

Он засмеялся, и смех его эхом прокатился по тихому саду.

— Но меня все еще беспокоит Изабель, — сказала Фелисити.

— Не надо за нее беспокоиться. Она получит то, чего всегда хотела, — Хендрика.

— Хендрика! — невольно повторила девушка. — Но она ведь говорила…

— О, нам с Изабель пришлось разыграть целую пьесу, — начал объяснять он. — Хендрик явно был в нее влюблен, однако никак не мог заставить себя сделать решительный шаг. Сначала Изабель это только забавляло, но постепенно она начала понимать, что он именно тот человек, который ей нужен. Тогда он был женат только, как казалось, на своей работе и всегда забирался обратно в свою скорлупу. Наверное, это его скандинавские гены. Поэтому мы с Изабель сделали все, что можно, чтобы он начал ее ревновать — кстати, ты тоже…

— Я?

— Ну, понимаешь, ты, конечно, была самой незначительной частью нашего плана, — с улыбкой проговорил он, потом рассмеялся над ее возмущением. — Ну ладно, хотя бы сделай мне приятное, притворись, что на самом деле ревновала меня.

— Ладно, не буду притворяться. Я, правда, с ума сходила от ревности.

— В конце концов нам пришлось сделать вид, что нам предложили хорошую работу в Канаде. В моем случае это, кстати, было правдой — и предложение еще в силе, — но мы надеялись, что это расшевелит Хендрика и он наконец начнет действовать.

— И что он?

— К радости Изабель и к моему огромному облегчению, так и случилось.

— Забавно, — произнесла Фелисити, немного помолчав, — как только ты отсюда уезжаешь, пусть даже на один день, здесь непременно что-нибудь случается. А когда ты возвращаешься, все становится на свои места.

— Это верно. Я смотрю вперед, а не назад. Идем, расскажем Хендрику и Изабель наш секрет, о котором и так уже все давно догадались. Я думаю, они не очень удивятся.

Берн повел ее в дом Хендрика, в котором Фелисити бывала очень редко, потому что вне работы Хендрик предпочитал обществу одиночество.