Впрочем, смирной я побыла недолго: непроходящее ощущение близости Ширры и явное нежелание сереброволосого эльфа меня убивать самым странным образом придали наглости и несусветного хамства. Поэтому, едва мы нагнали Беллри и почти поравнялись, я с самым невинным видом поинтересовалась:

— Эй, остроухий! А куда вы, собственно, меня ведете?

Дружное молчание в ответ.

— Беллри, дорогой, ты что, язык проглотил?

Злое шипение и быстрый взгляд за спину, а потом снова — угнетающая тишина.

— Шиалл, что с твоим братом? Наверное, я слишком тихо говорю? Ясно, сейчас исправлюсь: ЭЙ, БЕЛЛРИ! КУДА МЫ ИДЕМ?!!

— Проклятие!! — с лютым рыком развернулся оглохший на левое ухо эльф, протягивая ко мне скрюченные пальцы. Я не говорила, что у них крайне чувствительных слух? Нет? Ну, видно запамятовала впопыхах. Зато заорала сейчас от души, чисто, на одной высокой ноте. А завидев зверски перекошенную физиономию остроухого, неожиданно просияла и лучезарно улыбнулась.

— О! Оказывается, я тебе действительно нравлюсь, без дураков! И твоя улыбка… как это неожиданно лестно! Вот уж не думала, что сражу своей красотой настоящего эльфа!

— ТЫ!!!..

— Шиалл, правда, он — душка?

Кажется, у Беллри все-таки сдали нервы — он ринулся в мою сторону так проворно, что я всерьез заопасалась — врежется на полном ходу в дерево, а нам потом придется его весь остаток ночи по частям отскребать от шершавой коры. Убьется же, дурень. Да пронесло, слава Двуединому — Шиалл оказался столь же быстрым и вовремя перехватил сородича. В последний момент отвел его руку от моей шеи, внушительно тряхнул, взял за грудки и негромко процедил:

— Нет! Беллри, не смей!

— Уб-бью… — пролязгал зубами невменяемый эльф, просто сжигая меня злобным взглядом из-за чужого плеча и все еще пытаясь вырваться. Распаренный, взбешенный грязными намеками, взъерошенный и откровенно злой. Если сумеет дотянуться, плакать мне потом горючими слезами — остроухие страсть как не любят становиться посмешищами, а я сейчас весьма образно обозвала его ушастым извращенцем, похотливым животным и неразборчивым прелюбодеем, позабывшем про величие своей древней расы и низко опустившимся до простой смертной. То есть, себя. Иными словами, снова оскорбила до глубины души, за что, как принято, заслуживала немедленного умерщвления. Прямо тут, посреди леса, пока никто не увидел его позора. Да вот беда: похоже, сереброволосый был гораздо сильнее и уверенно пресекал все его попытки высвободиться. И оба на время оказался так заняты, что даже обо мне позабыли, яростно заспорив на своем певучем языке.

Я мысленно отметила, что в этот момент Шиалла можно безнаказанно ткнуть в спину чем-нибудь острым, но вовремя вспомнила, что ножи-то у меня отобрали. А потом подумала, что прекрасно добьюсь своего другими путями, и, внезапно сменив тон, обиженно надула губки.

— Беллри, ты что? Обиделся? Но я же как лучше хотела — чтобы ты меня услышал! А то идешь, словно глухой, слова доброго не скажешь. Бука букой, в самом-то деле! Надо же мне было привлечь твое внимание!

— Я… те-б-бе привлеку вн-нимание!! Ещ-ще раз так сделаешь…

— Знаю, знаю — ты меня сразу нагнешь и…

— Коррасс идарре!! Пусти, брат!!

— Нет! — жестко тряхнул его Шиалл и оттолкнул от меня подальше. Ожег огненным взором, а потом чуть не по слогам напомнил: — Мы. Идем. Дальше. Все вместе! До Кеола и остальных! Понял? Потом можешь делать с ней, что хочешь, а до тех пор — не смей!

— Так долго? — разочарованно протянула я, войдя во вкус своей новой роли. — А почему не сразу? Он такой хорошенький! И наверняка сильный! Ух, как шишку стоптал! Темпераментный! А я люблю темпераментных мужчин! Все, я передумала! Так и быть: Беллри, я согласна! Даже при отсутствии плаща и в компании твоего жадного брата! Иди же ко мне, сладенький… с ушами, конечно, беда, но ради тебя я и это стерплю!

Мне показалось, что за ближайшими кустами кто-то тихо поперхнулся от такой беспрецедентной наглости и откровенного хамства, отчего я воодушевилась еще больше. А что? Они нагло приперлись на мой ручей, хотя никто не звал! Испортили такую славную ночь! Первыми нахамили, нагрубили, напугали невинную девушку! Силой куда-то увели, а теперь хотят, чтобы я безропотно это терпела?!!!

— Шиалл, ну пожалуйста… — мстительно захныкала я. — Пусти его! У меня ж, наверняка, больше возможности не будет! Где я потом такого красавчика сыщу, а? Пусти… я на все согласная! Честно-о-о!

Шиалл, несильно вздрогнув, ошалело обернулся.

— Что?! С ума сошла, девка?!

— Фу, грубиян! За это мы тебя к себе не возьмем, — тут же доконала я его и вызывающе вздернула нос. — Правда, Беллри? Зачем нам третий? Думаю, ты и один прекрасно справишься. Иди же ко мне, остроухий герой… потом и свадебку сыграем, поженимся чин по чину, я тебе детишек нарожаю побольше… ты ведь любишь маленьких эльфят?

Вот теперь точно все. «Эльфятами» я их обоих напрочь убила: оторопело помолчав и явно придя в полную негодность, остроухие неверяще уставились на мое сияющее лицо, прониклись его ненормальным азартом, подумали, переглянулись и… как-то бочком-бочком отодвинулись. Еще какое-то время буравили меня негодующими взглядами, явно не зная, как понимать такой резкий переход от злобного бурчания чуть не до обожания, но потом пришли к выводу, что нарвались на сумасшедшую, и зябко передернули плечами.

Хе… плохо они знают смертных! Наивные дети природы! Похоже, за чистую монету приняли! О, несчастные, не знающие истинной сладости лжи!..

Я незаметно перевела дух, мысленно благодаря мудрую Ниту за преподанную науку играть на чужих нервах, как на струнах арфы. Права была бабка: ни один мужчина не устоит на месте, услышав магическое слово «свадьба» — мигом выпадет в осадок и в лучших традициях «сильного пола» попытается сделать ноги. Натура такая, нечего удивляться. Главное, правильно ее использовать и вовремя шарахнуть по голове сим весомым аргументом. Особенно, если терпеть больше нет никаких сил. Или, как сейчас, когда надо резко кого-нибудь вывести из припадка неконтролируемого бешенства.

Нет, я не говорю, что они все такие, но подавляющее большинство относится именно к подобным, психически неуравновешенным индивидуумам. Поверьте моему опыту и частому общению с чужими душами — так оно и есть. Основная масса виденных мной мужчин в первую очередь изучала длину моих ног, тонкость талии, ширину бедер, по-хозяйски оценивала высоту и округлость груди. Мысленно проходилась лапами по всем выпуклостям и впуклостям. И лишь после этого соизволяла открыть рот, откровенно скучнея при виде моего лица, которое я намеренно делала неказистым и серым. Некоторые вообще в упор не замечали, молча подразумевая, что это мне следовало благодарить небеса за такое «сокровище» и бросаться в ноги, умоляя о милости. Кто-то скупо предлагал недолгое «развлечение» в ближайшей подворотне. Кто-то просто проходил мимо. И лишь редкие личности, о которых я стараюсь не забывать слишком быстро, рисковали ненадолго заглянуть под мои бесчисленные маски.

Не подумайте плохо, у меня пока ни с кем не было близких отношений. В первую очередь потому, что я сама их старательно избегаю и не стремлюсь стать для кого-то верной супружницей, хотя, видит бог, могла бы очаровать очень многих и не самых последних мужчин в той же Ларессе. Но воровать под чужой личиной — это одно, а вот жить с кем-то бок о бок — совсем иное. Я к этому пока не готова, хотя кое-что о противоположном поле давно усвоила: не зли сильного мужчину понапрасну; напротив, доводи его до бешенства, если хочешь одержать верх; не перебивай и всегда внимательно выслушивай; но никогда, ни из-за чего и ни при каких условиях не пытайся идти напролом. Мужчина почти всегда окажется сильнее, проверено; против грубой силы всегда найдется еще одна сила. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год… стоит ли рисковать понапрасну?

Старая Нита — нищая и, одновременно, богатая и грозная держалица всего голодного сброда занюханного Лерскила, блестяще умела выигрывать по-нашему, по-женски — тихо, изящно и поразительно красиво. Умела оказываться на высоте даже тогда, когда стала слишком стара для таких игр, но до самой смерти держала голову гордо приподнятой. Внушала уважение своей волей и целеустремленностью. Поражала твердостью и четким пониманием цели. Восхищала, отвращала, бесила и неумолимо привлекала даже в свои семьдесят с лишним. Она была настоящей женщиной и, смею надеяться, я неплохо освоила эту трудную науку.