Все остальное было таким же.

Все остальное было в точности таким же.

- Корек? - прошептал он, глядя на маленького видящего. Перед глазами помутилось. Он подумал, что теряет сознание, но потом осознал, что по лицу катились слезы. Он думал, что его может стошнить. Он действительно думал, что его может стошнить. Его руки тряслись, когда он опустил пистолет, наведённый на эту маленькую грудь - такую худенькую, что смуглая грязная кожа натянулась на косточках.

- Корек… - повторил он, и в этот раз получился почти хрип. - Брат… - он задохнулся этим словом, позволив оружию опуститься к белому плиточному полу и стискивая его обеими руками, как будто пистолет служил ему якорем. Как только оружие коснулось тех белых плиток, они пошли рябью во все стороны, почти как вода.

- Брат… - выдавил он, будучи не в состоянии оторвать глаз от этого лица. - Брат, это ты?

Маленький видящий ему улыбнулся.

- Как ты здесь очутился? - спросил Кирев. Затем до него дошло. - Я мёртв? - ахнул он. - Я мёртв, не так ли? Я мёртв…

Видящий с бриллиантовыми глазами цвета солнца медленно покачал головой.

Кирев недоуменно уставился на него, но ребёнок-видящий не заговорил.

- Где я? - наконец, спросил он.

На самом деле, он не ожидал ответа.

К тому времени он действительно думал, что умер.

Глядя на Корека и осознавая, как много времени прошло с тех пор, как он позволял своему разуму приблизиться к воспоминаниям об его друге, о наблюдении, как его в тот день забрал видящий в человеческом костюме, Кирев подумал, что, наверное, он это заслужил.

Он заслужил смерть. Это должен был быть он.

Его должны были забрать.

Он задохнулся от этой мысли, тщетно пытаясь вдохнуть.

Он все ещё находился на корточках, по лицу его катились слезы, и он хватал ртом воздух, когда ребёнок-видящий заговорил с ним. Голос заставил Кирева вздрогнуть - он звучал точно так, как ему помнилось, настолько похоже, что словно ножом по сердцу, заставляя глаза закрыться, возрождая воспоминания, которые он яростно хотел забыть.

Сами слова гулко отдавались эхом в обширном белом пространстве, отражаясь как сам свет, будто воздух сгустился до консистенции воды.

Странно, но когда Кирев их услышал, они прозвучали как шёпот.

- Я хочу тебе кое-что показать, - сказал Корек.

Он протянул маленькую смуглую ручку.

Кирев видел порезы на его пальцах, укусы жуков от ночёвок в грязи и джунглях, синяки на одной руке, оставленные, когда старшие видящие схватили их, забирая их еду и отталкивая их в грязь.

Животные. Тогда они были животными. Сбившимися в кучу и грызущимися за жизнь.

- Я хочу тебе кое-что показать, - повторил Корек.

Его голос источал терпение. Бесконечное терпение.

В этот раз Кирев вообразил, будто может услышать там любовь. Может, прощение.

Он отпустил пистолет, позволив ему брякнуть о белый кафельный пол, где его тут же поглотили плитки, и оружие пропало из виду. Кирев смотрел, как оно исчезает, и его разум затуманился, пытаясь осознать увиденное, понять, что пистолет больше не здесь… и ещё сильнее уверился, что он мёртв. И он не мог сказать, что сожалеет об этом.

Эта жизнь его вымотала.

Вымотала, украла его сердце… и он практически не жил.

В этот раз посмотрев в лицо Корека, он лишь кивнул.

- Ладно, брат, - сказал он, борясь с той насыщенной болью в груди. Он вытер лицо одной рукой, затем стиснул её в кулак и произнёс: - Ладно.

Как только он коснулся этих маленьких смуглых пальчиков…

Комната вокруг него опять исчезла.

Кирев захрипел, хватая ртом воздух.

Он осознал, что смотрит на сине-белое солнце, окружённое высокими горами.

Он узнал это…

Он знал это место.

Его сердце сжалось, когда он понял, что это та самая протяжённая долина у гор, где он вырос. Боль ударила по его свету. Такая сильная, что он поначалу и вовсе не мог дышать. Он уставился на эти качающиеся травы, чувствуя себя так, будто может вот-вот рухнуть.

Эти маленькие смуглые пальчики поддержали его.

- Ты помнишь, - сказал Корек.

Это не было вопросом.

Кирев осмотрелся по сторонам. Он уставился на эти покрытые снегом вершины гор, смотрящие в небо. Он видел сине-зелёные травы, колышущиеся перед ним как океан, усеянный полевыми цветами. Лохматые животные паслись вдали, ближе к горам, где он видел шатёр с затейливыми узорами на тяжёлой хлопающей ткани.

Кочевники. Он знал это. И животных он тоже помнил.

Его разум как будто каким-то образом сменил свой внутренний ритм, возвращая медленное сердцебиение, лёгкость простоты. Он вспомнил свою мать… добрые фиалковые глаза, раскатистый смех отца. Он помнил…

Gaos. Он помнил все.

Он кивнул, глядя на Корека.

- Да, - сказал он. Слезы снова побежали по его лицу. - Они тоже здесь? - спросил он. - Мои родители? Я их увижу?

- Нет, - только и ответил Корек.

И вновь вид вокруг них изменился.

Кирев едва моргнул, и вид гор вокруг него рухнул, утянувшись в какую-то воронку, где он мог видеть лишь звезды, где не существовало ничего, кроме этих отдалённых огней. Он попытался найти опору в этом ничто, но его тело тоже ощущалось иначе, изменяя свою форму в этом свете, разъединяясь и вновь соединяясь, ещё больше света вливалось в него через радужный туннель, наполняя его столькими цветами, столькими…

Он совершенно точно мёртв.

Он должен быть мёртв.

«Не мертв», - снова сказал Корек.

Он прошептал эти слова в разуме Кирева, так близко, что это ощущалось так, будто он проплывал через него и вокруг него как вода.

«Тогда что это? - послал в ответ Кирев. - Где я, брат?»

«Это дверь, брат, - сказал Корек. - Это всего лишь дверь. Не бойся…»

Кирев пытался осознать это, наблюдая, как звезды вокруг него растягиваются в полосы, пока они неслись сквозь ночное небо. Он действительно меньше боялся.

Корек здесь не для того, чтобы его убить. Корек его любил.

«Люблю, - заверил Корек. - Очень, брат».

Кирев ощутил, как его свет переполняют чувства… такие сильные, что он поначалу не мог говорить. Он ощущал облегчение, да, потому что его простили. Он ощущал сожаление. Однако прежде всего он ощущал любовь. Он помнил, как ему было грустно. Как он скучал по своему другу. Так сильно. Ему было так одиноко… так одиноко после того, как они забрали Корека. Он тоже стал животным. Животным, как все остальные, дрался и рычал из-за объедков.

Он так сильно по нему скучал. Так сильно. Его сердце было разбито в тот день.

«Моё тоже, брат, - мягко сказал ему Корек. - Моё тоже».

Кирев кивнул во тьму, будучи не в состоянии думать из-за этого чувства, из-за этой тёплой любви, которую он все ещё чувствовал от Корека в свой адрес. Он чувствовал, как дышит этой любовью, расслабляется так, как ему не удавалось никогда в жизни. С того самого дня это чувство постепенно покидало его, Кирев едва замечал, пока напрочь не забыл, каково это чувствовать.

Ночное небо продолжало шептать вокруг них.

Прекрасное. Безмолвное.

Кирев расслабился в присутствии Корека, просто позволяя этому случиться.

«Ты куда-то забираешь меня?» - робко спросил он потом.

«Да».

«Куда? - послал Кирев. - Куда ты меня забираешь? Туда, где ты сам?»

«Нет, - послал Корек. - Я не могу этого сделать… Прости».

Кирев поборол разочарование. Он попытался отбросить это ощущение, но чувствовал, как это давление в груди вновь хочет сомкнуться, чтобы защититься от того, что Корек может сказать дальше.

«Не беспокойся, брат», - послал Корек, посылая к нему больше тепла.

«Но куда ты меня забираешь?»

«Я забираю тебя туда, где ты действительно можешь изменить положение вещей, брат… - мягко прошептал Корек, вновь окутывая его. - Я забираю тебя в место, где тебя не найдут… долго, долго не найдут, во всяком случае. Здесь ты присоединишься к восстанию. Ты будешь работать на них…»