— Кто был до меня, — тихо пояснил Герасим.

Ленка могла бы повредничать, поиздеваться, помурыжить Черепанова, прикинуться, что не понимает о чем речь, или начать перечисление парней, даже тех, кому улыбалась еще в детском саду, сидя на соседнем горшке. Но не смогла. Взгляд Герасима был таким… таким… словно у раненого зверя. И Ленка улыбнулась. Чуть отклонившись в руках парня, провела ладонью по чуть колючей щеке, разгладила морщинку между бровей, скользнула кончиками пальцев по подбородку, коснулась указательным пальцем уголка рта.

— Не было никого, — тихо призналась Ленка, вроде бы и стыдясь, что опыта нет, но и радуясь, видя, как по-мальчишески загораются глаза парня радостью, и, кажется, даже счастьем.

Черепанов обомлел. Да что уж там, охренел немного, не веря своим ушам. Но она сказала именно так. Да. Так и сказала. И пусть он долго и тщательно уговаривал свое самолюбие, что неважно всё, неважен кто-то, кто был с Леночкой, его хрупкой принцессой, до него. Уговаривал, и даже, кажется, сам поверил, что неважно. Но нет. Важно и еще как. Герасим понимал, нельзя быть таким собственником, таким ревнивым эгоистом. Но ничего не мог с собой поделать.

Да, эгоист. Да, собственник. Да, делиться не станет. Ни с кем.

И именно поэтому, выбитый из колеи, сбитый с толку, он, почти до боли сжал Ленку и жадно впился в столь манящие и желанные губы поцелуем. В одну секунду навалилось все, что он так сильно и тщательно сдерживал, пытался контролировать. Навалилось и накрыло с головой, отсекая от мира, от реальности и лишая здравого смысла. Черепанов позабыл обо всем, абсолютно. Приподняв Елену над полом, Гера сделал два стремительных широких шага до хрупкого и старенького диванчика, застеленного темно-синим пледом, благо чистым и свеже-постиранным. На долю секунды мозг все-таки вернулся в черепушку Герасима, и, прервав дикий и глубокий поцелуй, парень мутным взглядом посмотрел в любимые глаза.

— Все в порядке, — тихо шепнула Ленка и сама ловко вытянула заправленную в брюки рубашку. Ее пальцы подрагивали, но отступать Ленка не собиралась.

— Моя… — шепнул Гера, зарываясь носом в хрупкую шею, не имея сил сдержаться, понимая, что ртом оставляет следы на тонкой коже, — Ленка, ты моя…

У Ленки не было шансов устоять перед таким напором, скрыться, убежать, отстраниться. Гера, словно ненасытный маньяк, прижимался ртом, стискивал ладонями, вдыхал глубоко в легкие Ленкин запах, настолько дико и необузданно, словно проживал последние мгновения и боялся не успеть.

Одежда Соколовой улетела в сторону. Большие, но, как оказалось, ловкие пальцы быстро освобождали девушку от тщательно подобранного наряда, включая белье. На смущение у Ленки не оставалось времени. Все, что она могла, — чувствовать мягкий ворс пледа спиной и горячее тело любимого парня, казалось бы, всем телом. Капитуляция Соколовой была сладкой, желанной, и настолько необходимой, что Ленка не могла сделать вдоха. Воздух вылетал короткими рваными толчками. А Гера, самым бессовестным образом, нагло воровал и эти короткие выдохи, лихорадочно целуя припухшие губы. А потом вдруг замер, застыл неподвижно, нависая сверху. Словно опомнился, будто зверь внутри него уснул, возвращая рассудок. И поцелуи вмиг стали нежными, ласкающими, ласковыми. Таким медленным и страстным, что в уголках глаз Ленки скопились слезинки, а руки крепче стиснули широкие обнаженные плечи. И одновременно Ленка почувствовала, как Гера проникает внутрь ее тела, замирая и боясь причинить боль. Непривычное и немного неприятное ощущение сковало тело Ленки, а рваный всхлип готов был вырваться из груди. Но Ленка сдержалась, закусив губу до крови.

— Лен, — хрипло прошептал Герасим, прижимаясь лбом к ее плечу, — Прости меня, Леночка моя, — и еще тише, едва различимо добавил, — Люблю тебя, Ленка.

И Соколова не удержалась, всхлипнула, обхватила руками голову парня и чуть отстранила от себя, заглядывая в зеленые глаза, улыбаясь сквозь слезы.

— Герочка, — шептала девушка, покрывая короткими поцелуями любимое лицо, — Герка, — повторяла Ленка, обхватывая парня за шею и стискивая так, словно хотела придушить. Возможно, парня более хилой комплекции Соколова и задушила бы, но Гера только простонал что-то, и двинул бедрами, проникая глубже.

А потом Соколовой было не до мелочей. Потом ей стало хорошо и легко. Нет, не так, чтобы боль прошла, но было приятно. А от тихих хриплых стонов, ласкающих ее ухо, было приятней вдвойне.

И под ласковое «Леночка моя», Соколова расслабилась окончательно. А Черепанов, сходящий с ума от близости, эйфории и непередаваемого охватившего его разом счастья, вновь лишился мыслей. Все, что он мог чувствовать, это неровное дыхание девчонки в его руках и ее ласковые ладони, крепко стискивающие его голову. И Черепанов улетел. Улетел надолго, окончательно и бесповоротно, ловя настоящий ни с чем несравнимый кайф.

— Правда любишь? — тихо спросила Ленка, водя руками по широкой спине.

Герасим лежал поверх Соколовой, и никак не мог сдвинуться даже на миллиметр. А она и не возражала, не выпуская его из объятий, не разжимая рук, ног, и водя губами по шее любимого.

— Правда, — хрипло выдохнул Гера, собираясь перевернуться. Но Ленка не пустила. Только крепче обхватила могучее тело своего технаря.

Счастливо вздохнув, Ленка расслабилась и сама не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Еще минутку полежав в прежнем положении, Гера все-таки изловчился и перевернулся на спину, увлекая девушку за собой. Ленка даже не проснулась, устроив голову на подушке, а лицом прижимаясь к плечу парня.

Черепанов глядел в потолок и осознавал, что именно сейчас натворил. Нет, он не раскаивался и не сожалел. Просто он все планировал сделать иначе. Ну и подождать, конечно же. Хотя бы месяц. Но этот дебилоидный Александр спутал все карты, выбесил жутко своим взглядом на Ленкину грудь. Герасим сам не понял, как сдержался в парке, а ведь так хотел вмазать прямо в морду, чтобы не зыркал так на его девушку. А потом и заявление это, что не было никого. Так что Черепанов был обречен поддаться урагану эмоций, взбунтовавшемуся в его душе сегодня.

Нет, определенно, Черепанов ощущал себя счастливчиком, отхватившим выигрышный лотерейный билет.　　

Пропуская шелк белокурых волос сквозь пальцы, Гера улыбался. Да, теперь Ленка однозначно вся его. Вся, целиком и полностью. Его. Только его.

В отличие от Соколовой, Гера не спал. Так и лежал, поглаживая хрупкие плечи, укрытые пледом, рукой, получая неизведанный ранее кайф просто от того, что может быть настолько близко к своей принцессе. Принцессе, оказавшейся на деле хрупкой девочкой, маленькой и беззащитной.　

Гера вспомнил ее холодный, даже надменный взгляд, которым она одаривала сотрудников «Сокола». Тогда ему до одури захотелось, чтобы эти глаза дивной красоты смотрели на него мягко и нежно, как сегодня. Или это было еще раньше? Да, раньше, при первой встрече. Именно тогда, и сейчас Герасим понял это.　

Елена Александровна в тот день появилась в их отделении. Стуча каблуками, гордо проплыла мимо группы спецназа, бросив абсолютно холодный и равнодушный взгляд на мужчин. Проплыла и скрылась в здании управления. Спустя полчаса выплыла обратно, но уже в сопровождении Мирыча Соколова. Черепанов четко запомнил, как позавидовал приятелю, думая, что Ленка — его жена. А потом так же случайно узнал, что и не жена вовсе, а сестра. И спустя неделю случился обвал здания, когда группа Сокола работала внутри. И первым делом Черепанов, по приказу полковника Соколова сообщил родне Любомира. Жена Соколова примчалась на мотоцикле первой, а следом приехала и Лена. В отличии от Милентии, Елена не устраивала истерик, к тихо упала в обморок, но Гера подхватил ее, не позволяя упасть на землю.　

Тогда, первый раз в жизни, обнимая малознакомую девушку, Черепанов понял, что чувства не нужно звать. Они приходят сами. Поглаживая белокурые волосы, ограждая от порывов ветра хрупкое девичье тело, находящееся в обморочном состоянии, Герасим решил, что эту принцессу он обязательно завоюет. И так и получилось. Ему удалось, каким-то чудом, сам пока не понял каким, заполучить Ленку Соколову, которая вовсе не ледяная и неприступная, а очень даже пылкая и страстная, а еще нежная и заботливая.