Пообщавшись с ними, Паша понял, что его жизнь, которую он считал вполне обычной, на самом деле очень далека от нормальной. Его новые товарищи в детстве не голодали, ходили в школу, водили девушек в кино, а оружие в руки взяли совершенно добровольно. Соратники поначалу относились к Скорострелу весьма настороженно, считая его чуть ли не диким зверем, бандитом с большой дороги. Эта предвзятость была обусловлена общепринятым в Югороссии отношением к бредунам. Но постепенно некоторая отчужденность была сломана и экипаж вполне «сработался».

Через три дня Пашка начал потихоньку хромать без костыля, а через неделю рана на ноге совсем перестала его беспокоить. Были дела поважнее. Они, как заведенные мотались по бескрайним лесам, изредка натыкаясь на хутор или выселки. Очень часто их встречали ружейным огнем – для местных крестьян каждый незнакомый автомобиль априори считался враждебным. И тогда, не принимая боя, они объезжали поселение по большой дуге.

Но изредка попадались вполне мирные деревушки, где им удавалось расспросить местных жителей. Хотя, как подозревал Паша, такое «миролюбие» было обусловлено отсутствием у местных достаточного для отпора оружия и боеприпасов. Километров через сто джип Скорострела заехал в совершенно дикие земли, изобилующие разбухшими после Тьмы речушками и множеством глубоких оврагов, намытых буйными весенними водами.

Темп продвижения резко снизился. Теперь они проходили в день не более двадцати километров. Но люди жили и здесь. Небогато, но зато вполне спокойно. Крупные банды сюда не заходили, а от мелких аборигены привыкли прятаться в лесных схронах, где хранили все запасы.

Всё это парни узнали в одной из опустевших к их прибытию деревенек, от сидевшего на скамеечке, перед потемневшей от времени избой, дряхлого деда. Хотя разговор начался весьма забавно – на приветствие старик весело ответил:

– Нет, фашисты проклятые, ничегошеньки вы от меня не узнаете! Хоть запытайте насмерть! Где мои детишки прячутся, я и сам не знаю, а потому и сказать не смогу!

– Резонно! – заметил Виссарион. – А что же они тебя здесь бросили?

– Почему бросили? Я сам остался! – гордо ответил старик.

– И не боишься?

– Чего мне бояться? – удивился дед. – Смерти? Я уж который год под ней хожу! Мне уж за сотню перевалило! Я ить еще коммунистов застал, да… При Сталине родился, и аккурат в то лето большая война с немчурой началась.

– Вот что, дедушка, мы тебя трогать не будем! Да и не собирались, если честно. Мы не какие-то там бредуны, – сказал лейтенант, покосившись на Пашку. – Мы солдаты регулярной армии Республики Юга России!

– Ох, ты ж! – старик даже хлопнул по коленкам ладонями. – Прямо-таки настоящие солдаты? А может у тебя и документик есть?

– Нет, – смутился Виссарион. – Мы же здесь в разведке, какие могут быть документы?

– А, ну да, ну да, – покладисто согласился старик. И было видно, что гостям с далекого юга он не верит. – Действительно, какие в разведке документы? Так, а что же вы здеся разведываете?

– Бандитов ловим! – заявил лейтенант. – Они на двух грузовиках передвигаются. Таких больших, на шести колесах…

– На КамАЗах, что ли? – деловито уточнил дед. – Ты, парень, нормально говори. Я ить старый, а не слабоумный!

– Да, на двух КамАЗах, – кивнул Виссарион. – Один с зеленой кабиной, другой с оранжевой. Клановые знаки на решетках отсутствуют. В одном из них десяток молодых девчонок везли.

– Ага, ага… – пробормотал старик. – А вы, стало быть, за девчонками охотитесь?

– Нет, – возмутился лейтенант. – Эти девушки были похищены в Югороссии! Мы хотим их освободить!

– Ага, ага… понятно! – снова буркнул дед. – А скажи-ка, парень, как самую младшую из них зовут?

– Таня! Ее зовут Таня! – первым сообразил Пашка. – Так ты их видел, старый хрыч, и дурака тут валяешь?

– Видел, как не видеть, – не стал отпираться старик. – Я, ить, постоянно здеся сижу. Как на дороге мотор-то заревет, так мои сынки детишек в охапку и в лес, а я здесь остаюсь. Вот и в тот раз слышим – за дальним оврагом дизель стучит. Я, стало быть выхожу, сажусь… А через четверть часа вижу – едут. Сюда от дальнего оврага доехать столько времени выходит, что мои сбежать успевают.

– Короче, старый, что дальше было? – прикрикнул на деда Пашка.

– Так я и говорю – только я вышел, сел, а они уже и едут. На двух КамАЗах. Один с зеленой кабиной, другой с оранжевой. Да, значков этих, что бредуны на машинах малюют – в этот раз не было. Только мы-то знаем уже – без значков как раз самые опасные и ездят. Настоящие бандиты. Ну, думаю, тут тебе и конец уже, Егор Петрович. Это меня так зовут, – пояснил старик. – Если те, которые со значками, нас и не трогают никогда, ну что с нас взять? То эти выродки, прости господи, всякой мелочью не брезгуют, да еще и прибить могут просто так, для развлечения.

Теперь парни слушали старика, не перебивая.

– Подъехали они, значит, остановились, – продолжил Егор Петрович. – Вышли. Шесть здоровенных лбов, все с автоматами. А один, что за главного у них, тот постарше и вроде как еврейчик. Но они его уважительно «князем» звали. Двое, да князь этот у машин остались, а остальные деревеньку проверили. А что тут проверять-то – три двора? Ну, тогда еврейчик этот меня спрашивает: мол, где все, куда делись? Я ему, как вот вам и отвечаю: сбёгли все в лес. Ну и хрен с ними, говорит он, нам же проще. Где у вас вода? Я колодец показал. Тогда они и вывели девчонок. Полтора десятка. Молоденьких. И еще один старик с ними был, с бородкой такой короткой, аккуратной, сразу видно, что интеллигент. Вывели его вслед за девками, а у него руки связаны за спиной…

– Дядя Толя! – воскликнул Скорострел. – Так он все-таки жив!

– Родственник? – зыркнул на Пашку Егор Петрович.

– Он мне как отец! – ответил Паша.

– Ага, ага… – пробурчал старик и замолк, делая какие-то выводы.

Ребята терпеливо ждали продолжения.

– Как вашего старшего зовут? – внезапно спросил Егор Петрович.

– Полковник Пирогов! – ответил Виссарион. – Юрий Петрович.

– Ага, ага, – сказал дед и снова задумался.

Парни, переглянувшись, снова приготовились внимательно слушать.

– Так вот, вывели их, стали водой поить, – через пару минут продолжил Петр Егорович. – А самая молоденькая всё за стариком этим ухаживает, дядей Толей его называет. Просила с него веревки снять, да князь этот отказал. Начали их поить по очереди – ковшик-то всего один. А пока они пили, девчонка ко мне на скамеечку подсела, да и говорит тихо-тихо: меня Таней зовут. Ты, мол, дедушка, как увидишь Юрия Петровича Пирогова, скажи ему, что мы живы, а куда нас везут – не знаем. Тут этот князь орать начал, чтобы быстрее пили. Заторопился чего-то. Те давай грузится, а он подходит ко мне и пистолет ко лбу приставляет. Ты, грит, свидетель, дед. Ну, всё, думаю, прощай солнышко… А старик тот, кого Таня дядей Толей называла, говорит ему: что же ты, Борис, совсем фашистом стал! Ну, князь этот плюнул, пистолет убрал, да пошел. Сели они в КамАЗы, да уехали.

– Когда это было? – быстро спросил Виссарион.

– Так дня три назад! – что-то подсчитав на пальцах, ответил старик.

– И куда они поехали?

– В ту сторону! – указал рукой направление Егор Петрович.

– Спасибо тебе, дедушка! – поклонился старику Виссарион и, запрыгивая в машину, скомандовал: – Погнали!

Джип рванулся с места и мгновенно исчез за околицей.

– Неужели и, правда, солдаты? – вслух подумал старик, бодро вставая со скамейки. – Ну, что же… Пора звать моих домой!

Через минуту в слуховом оконце чердака появилась белое полотенце.

Всего этого ребята уже не видели, мчась по колдобинам через лес. Так, словно с визита Бритвы прошло не три дня, а всего полчаса. И только когда «Гелен» въехал в болотистую низину, и под колесами громко зачавкало, Пашка слегка притормозил, вглядываясь вперед. На подсохшей грязевой корочке вдоль колеи отчетливо виднелись следы колес. Старик не обманул – грузовики прошли именно здесь.