Виктор хотел возразить, что пока нет никаких доказательств того, что Анна связана с пропажей Синдбада, но потом передумал.

— Ладно, будем искать, — пообещал бургомистр, хотя слова прозвучали совсем неубедительно.

— Спасибо.

— И вы тоже будьте начеку. Не только из-за собаки, но из-за нее тоже. Эта женщина опасна. — И он ушел, не попрощавшись.

Виктор с минуту смотрел ему вслед, и вдруг его охватил такой сильный озноб, что у него застучали зубы, как у ребенка, долго сидевшего в бассейне. Он поспешно закрыл дверь.

В прихожей он подумал, не выбросить ли пистолет прямо сейчас в мусорный бак перед домом. Он терпеть не мог оружия и из принципа не хотел держать его в доме. В конечном итоге он положил сверток в нижний ящик комода из красного дерева в прихожей, решив завтра же вернуть его Хальберштадту.

Застыв, он смотрел в догорающий камин, размышляя над событиями последних часов.

Синдбад пропал.

Некая молодая женщина, возможно, девушка залезла в его загородный дом, и там у нее началась менструация.

А бургомистр острова принес ему оружие.

Сняв ботинки, Виктор растянулся на диване. Он вынул из кармана последние таблетки валиума, оставленные на сегодняшнюю ночь, и проглотил их. Скоро ему станет легче, а заодно пройдут, наверное, и симптомы гриппа. Закрыв глаза, он старался избавиться от боли, кольцом сжимавшей ему голову. На короткий момент ему это удалось, а потом вдруг прочистился нос, и Виктор впервые за долгое время нормально вздохнул. И сразу же почувствовал тяжелый аромат духов Анны, которая полчаса тому назад сидела здесь.

Виктор задумался. Он не знал, что сильнее беспокоило его сейчас: странное поведение Анны или мрачные пророчества бургомистра.

Он не мог решить, и вскоре уснул. Сон, который приснился ему, был привычным кошмаром.

Сон этот приходил вновь и вновь после исчезновения Жози. Кошмар повторялся то несколько раз в неделю, то раз в месяц, но никогда не менялся. Все происходило глубокой ночью, Виктор сидел за рулем «вольво», Жози — рядом с ним. Они уже несколько часов ехали к некоему новому врачу, жившему на северном побережье Германии. Машина слишком сильно разогналась, но Виктору не удавалось переключиться на меньшую скорость. Жози просила ехать потише, но никак не получалось. Хорошо, что дорога оказалась прямой, без поворотов и разветвлений. Не было ни перекрестков, ни светофоров, иногда им навстречу проезжала машина, но благодаря ширине дороги никаких опасностей не возникало. Виктор спросил, почему же они никак не доедут до моря. Жози пожала плечами. Она тоже была удивлена. С такой огромной скоростью они должны были уже давным-давно выехать на берег. Все машины вокруг пропали. И странным образом быстро темнело: чем дальше они ехали, тем меньше было фонарей, тем гуще росли деревья по обочинам и дорога сужалась. В конце концов фонари вообще пропали, и машина оказалась словно в дремучем лесу.

На этом этапе сна на Виктора впервые накатывал ужас. Не страх, не опасения, а иррациональный ужас, который парализовывал его и рос, потому что машина все сильнее разгонялась. Виктор давил на тормоз, но безуспешно, скорость лишь увеличивалась. Виктор включил освещение в салоне, а Жози попыталась найти эту дорогу на карте, но ее не было.

Вдруг она облегченно засмеялась и указала вперед:

— Смотри, там свет! Там что-то есть.

Виктор тоже заметил в отдалении слабое свечение, которое усиливалось с их приближением.

— Наверное, там перекресток или дом. А может, пляж. Сейчас доедем.

Виктор кивнул, и немного успокоился. Там они будут в безопасности. Теперь Виктор сам жал на газ: хотелось выбраться из леса. Из тьмы.

И тут опять накатывал ужас.

Виктор вдруг осознавал, где они находятся. И что это за свет, который ждет их впереди. Он разом понимал, что Жози ошиблась, да и сам он совершил непростительную ошибку, решившись на это ночное путешествие. Жозефина теперь тоже испуганно глядела в боковые окна.

Деревья пропали. По сторонам ничего не было. Сплошная пустота. Лишь вода. Черная, холодная, темная и бесконечно глубокая вода.

Виктор все понял, но уже было поздно.

Все это время они неслись по пирсу. Они целый час искали дорогу к морю, а оказывается, находились прямо над ним. Берег остался далеко позади, машина мчалась к крайним огням, и ее было не остановить.

Виктор повернул руль, но это ни к чему не привело. Он не управлял машиной, она ехала сама по себе, и явно не туда, куда ему было нужно.

«Вольво» на предельной скорости домчалась до конца пирса и, словно подпрыгнув, пролетела несколько метров над волнами Северного моря, а затем накренилась вниз. Виктор пытался что-нибудь разглядеть в свете фар. Но не видел ничего, кроме бесконечно огромного океана, который сейчас поглотит их: Жози, машину и его, а изменить что-либо он был не в силах.

Виктор просыпался всегда в последнюю секунду, перед тем как машина врезалась в поверхность воды.

Это был самый жуткий момент. Не потому, что он знал, что сейчас утонет вместе со своей единственной дочерью, а потому, что делал ошибку и еще раз смотрел в зеркало заднего вида перед самым падением в воду. То, что он там видел, заставляло его всякий раз невольно вскрикивать, и этот крик будил его и всех, кто находился поблизости. Это было очень страшно. Он не видел вообще ничего. В зеркале ничего не было.

Помост, по которому он так долго ехал, растворился в воздухе и исчез.

Виктор сел в кровати и заметил, что пижама намокла от пота. Даже простыня была местами мокрой, а боль в горле заметно усилилась.

«Что же со мной случилось?»— подумал он, дожидаясь, когда успокоится пульс. Он даже не мог припомнить, как вчера перебрался с дивана в спальню. Или как разделся. И еще кое-что было для него необъяснимо: температура воздуха в спальне. Он нашарил в темноте на тумбочке радиобудильник и нажал на кнопку, чтобы включилась подсветка экрана. Половина четвертого, и всего восемь градусов. Очевидно, отключился генератор, и теперь нет электричества. И правда, лампа на тумбочке не включалась. В комнате царила кромешная темнота.

Проклятье! Сначала Синдбад, потом Анна, простуда, кошмарный сон, а вдобавок это. Скинув одеяло, Виктор нашел предусмотрительно положенный рядом с кроватью фонарик и, ежась от холода, спустился по скрипящей лестнице. Он не был боязливым человеком, но все же у него неприятно засосало под ложечкой, когда луч фонарика скользил по фотографиям на стенах. Смеющаяся мать с собаками. Отец с трубкой у камина. Вся семья вместе, радующаяся улову отца.

Как у человека, погруженного в наркоз, у него на какую-то долю секунды вспыхивали воспоминания и вновь погружались во тьму.

Когда он открыл входную дверь, ему в лицо ударил сильный ветер, который принес в дом не только влажный воздух, но и остатки осенней листвы. «Отлично, — подумал он. — Теперь я получу из гриппа воспаление легких».

Он надел кроссовки и синюю ветровку с капюшоном прямо на шелковую пижаму и побежал к генераторной будке метрах в двадцати от дома. Дождь размыл песчаную дорожку, и на ней образовались большие лужи, невидимые для Виктора с его жалким фонариком. Поэтому не успел он дойти до сарая, как и кроссовки, и штанины стали мокрыми. Дождь хлестал по лицу, но Виктор пытался не бежать, чтобы не поскользнуться в темноте. В его походной аптечке, конечно, были лекарства от простуды, но не для более серьезных заболеваний и повреждений. И последнее, чего можно было себе пожелать, — это открытый перелом ноги посреди ночи на острове, отрезанном от остального мира.

Металлическая будка стояла практически на границе участка с общественным пляжем, их разделяла покосившаяся белая ограда.

Виктор отлично помнил, с каким трудом они когда-то поддерживали эту ограду в пристойном состоянии. Надо было зачищать подгнивающие брусья, покрывать их лаком, а затем красить белой краской, которая отвратительно пахла. И ему приходилось всегда помогать отцу. Но пару десятилетий за забором никто не следил, и теперь он пришел в упадок, как и генератор, который Виктор сейчас надеялся запустить.