— Как часто ты пользуешься рекреационными программами корабельного вирт-поля?

— Редко. Я предпочитаю чтение.

— Теперь будешь. Раз в сутки…

— А вдруг…

— Нет, Квинт Марций! Только если ты ранен и без сознания.

Для ментата указания куратора тоже самое, что приказ префекта для его центурий. Отказ их выполнять приравнивается к попытке мятежа. Потому что психо-кураторы отнюдь не столько добрые врачеватели тончайших душевных струн, сколько надзиратели и контролеры со всеми необходимыми полномочиями. А что? Бывают такие души, что без «гладия» не разберешься.

— Хорошо, — покорился Аквилин. — Я буду пользоваться твоей программой рекреации, если это поможет.

Они с Антонием всегда отлично ладили и быстро находили общий язык. И даже теперь, когда мозгоправ, говоря образно, прижал префекту яйца, Квинт не обижался. Раз так нужно для дела, что ж…

— Расскажи мне о своей личной жизни, Марций.

— Что?

Глубокие горизонтальные морщины прорезали лоб мужчины не столько от изумления, сколько от неожиданности вопроса.

— Ну, знаешь, штука такая есть — жизнь вне профессиональной деятельности? Эмоциональная привязанность к какому-то определенному человеку. Не к «Аквиле», не к кораблю, а к человеку, — попытался пошутить Антоний. — Нет, я совершенно серьезно, не смотри на меня, как на предателя. Я же не спрашиваю, кого ты трахаешь в вирт-поле, потому что у тебя там даже базовой персонификации нет. Ну, а как обстоит дело с людьми?

— Смотря с какими, — решил увернуться Аквилин.

— С живыми.

— Я иногда встречаюсь с гетерой Фелисией, но это отражено в моем досье.

Квинт пожал плечами, не понимая, что конкретно хочет от него мозгоправ.

— Да, я в курсе, — отмахнулся тот. — А еще у тебя три года назад были отношения с Велией из «жизнеобеспечения». Так что там с Фелисией? Ты любишь её?

Любить гетеру проще простого, она-то тебя любит без всяких сомнений. Так уж они устроены, эти счастливейшие существа во Вселенной, живущие исключительно чувствами и страстями. Вживленные в эмбрионы нано-чипы — тому залог. Они избавляют гетер от негативных побочных эффектов вроде ревности и собственнических чувств, они же делают рекреационный персонал — мужчин и женщин — имуществом.

«Точно так же, как имплант — лигариев, — подумалось префекту. — Впрочем, любить можно даже человека-имущество. Бывает всякое».

Но — нет, Квинт Марций относился к гетере, как к замечательному человеку, который в меру сил помогает ему расслабиться и получить физическое удовлетворение. Он любовался её совершенной красотой, восхищался профессионализмом, а в разлуке — немного скучал. Но любовью эти чувства не считались бы даже у самого непритязательного манипулария.

— Нет. Но разве это имеет какое-то значение?

— Вопросы здесь задаю я, достойнейший префект, — рассмеялся Антоний. — Ты — одинок, Квинт. Ты патологически одинок. И это уже диагноз.

Мужчины сидели в комнате, где абсолютно все предметы обстановки, стены, пол и потолок были белыми. А на стене-проекторе безостановочно шел густой снег.

«Наверное, так он решил подчеркнуть уникальность каждой человеческой личности, которая остается при любой генетической модификации», — подумалось Квинту. Красная форменная туника префекта и бледно-зеленая одежда психолога-особиста на белом фоне — отлично иллюстрировали эту простую мысль.

— Прописать тебе друга я не в состоянии, но моя «схема» должна помочь исправить ситуацию.

«Хорошо хоть не подсунул мне проклятого сцинка или ифранскую белку», — обрадовался префект.

Нет, он любил животных, но предпочитал смотреть о них научные фильмы или читать в книгах. Раздражение и смутную тревогу вызывали даже виртуальные рыбки, о чем, кстати, Антоний прекрасно знал.

— Думаешь, мы не ладим с навархом из-за моего… патологического одиночества? — насторожился префект.

Брать на себя всю вину за конфликт на «Аквиле» ему не хотелось. У Ливии тоже рыльце в пуху, если уж на то пошло.

— Не только, — уклонился от прямого ответа хитрый мозгоправ. — Факторов слишком много, но вирт-программа тебе необходима, как воздух для дыхания.

«А он, похоже, полностью убежден, что, приставив ко мне в вирт-поле „друга“, решит проблему, — немного удивился Квинт. — Что ж, заодно и проверим».

Сложнее объяснить тому же Луцию, почему его командир, всегда избегавший виртуальных развлечений, вдруг завел себе такую игрушку. Контубернал, конечно, разнесет новость по всей биреме, что не прибавит префекту популярности среди подчиненных, в тайне всегда гордившихся начальством с заскоком насчет вирта. С другой стороны, рекомендации психо-куратора — это не просто святое, это приказ.

— Кстати, а ты уже навестил Фелисию? — как бы невзначай полюбопытствовал Антоний.

— Некогда было. И… — тут он вспомнил к облегчению своему. — У гетер, вообще-то, траур по Пассии.

Куратор хмуро кивнул и сделал какую-то пометку в записях.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Кофе с кофеином.

Антоний снова хмыкнул и черканул в планшет. Его тонкое породистое лицо выражало крайнюю степень озабоченности.

— Всё так плохо? — с тревогой спросил Квинт.

— Честно?

— Разумеется.

— Моя схема — последнее средство. Если оно не поможет, ты больше никогда не взойдешь на борт «Аквилы», — жестко молвил мозговед, буравя претора взглядом.

— Только из-за того, что я не устраиваю оргий в вирт-поле и не переношу чужой бесцеремонности на личной территории? — взвыл Марций.

Впервые в жизни, если не считать совсем уж младенческих лет, Квинту Марцию захотелось разрыдаться от обиды. Навзрыд, в голос, но чтобы снова можно было броситься в объятия наставника Гая Ювентия, который всё всегда понимает, уткнуться носом в его колени и услышать долгожданные слова утешения и поддержки.

Но Антоний остался неумолим:

— Тебе придется много работать над собой, Квинт.

«Ну, Ливия, ты мне за это дорого заплатишь, — взвился префект, мгновенно вспомнив, кто виновник всех бед. — Берегись! Если я пойду ко дну, то и тебя за собой утащу! Сука!»

Человек, как говорится, предполагает, а высшие силы располагают. Вот и лары с манами распорядились так, чтобы встречи с гетерой Квинту Марцию избежать не удалось. Фелисия сама нашла его. Догнала, окликнула и, обернувшись на знакомый голос, он угодил в её объятия. Теплые губы, чуть сладковатый на вкус язык, тонкие, но сильные пальцы, скользнувшие в короткие волосы на затылке — Фелисия была сама воплощенная нежность.

— Ты чем-то опечален, милый мой? — спросила женщина.

— Не всё складывается так, как хотелось бы, — дипломатично ответил Квинт. — Разве ты не готовишься к церемонии?

— Это будет потом, а я так соскучилась. А еще мне приснился дурной сон про тебя. Хотела убедиться, что с тобой все хорошо.

— Убедилась?

На словах вышло грубовато. Зато тело отозвалось на Фелисию положительно и убедительно.

— У тебя всё нехорошо, неладно, неспокойно. Я чувствую твой непокой, — шепнула гетера ему на ухо, ласково прикусив мочку. — Тяжело пришлось?

— Очень, — честно признался Квинт.

— Идем ко мне, — тут же предложила гетера.

— А удобно будет?

Женщина с притворным ужасом округлила свои прекрасные зеленые очи и возмущенно зашипела:

— Еще один знак неповиновения, Аквилин, и позову на помощь Вербену и Делфину. Втроем мы с тобой справимся, упрямец.

Коннекторская станция Цикута по сути являлась единственной полноценной жилой базой во всей системе Вироза. Маленькие форпосты на планетоидах, где каждый квадратный метр экономят, не в счет. Поэтому рекреации здесь был отведен целый сектор — эдакий город в городе — со своей спец-администрацией, службой вигилов и псих-контролем.

Оказалось, Фелисия к этой встрече готовилась самым тщательным образом: интерьер комнаты для свиданий отвечал всем эстетическим запросам командира манипулариев «Аквилы». А главное — его психопрофилю. Никаких проекций, никаких голограмм, никаких резких подсветок, только замкнутое уютное пространство, прохладный воздух, теплые одеяла и несколько настоящих свечей. В их мягком освещении бархатная кожа Фелисии мерцала каким-то волшебным внутренним огнем, и в нем, точно в тигле у ювелира, медленно таяли все тревоги Квинта Марция.