— Своих чувствах? — Софи фыркнула. — А как насчет моих? Как я должна себя чувствовать, если ты заявляешь, что эта женщина — незаконнорожденная дочь Гвидо — заслуживает твоего сочувствия, а я нет?

— Я этого не говорил.

— Но ты даже не задумывался о моих чувствах, — возбужденно произнесла мать. — И что же ты скажешь теперь? Заявишь, что позволишь этой женщине, этой Иезавель[3], остаться в твоей квартире? Потребуешь, чтобы я держалась от вас подальше? Подальше от родного сына?

Дело оказалось гораздо труднее, чем рассчитывал Бен. Господи, раздраженно думал он, неужели мать прикидывается, что ничего не понимает?

— Нет, — ответил он, наблюдая за крошечной ящеркой, ползущей по стене виллы. — Нет, Кэсс не останется у меня.

— Наконец-то я слышу разумное решение! — Софи выразительно возвела глаза к небу.

— Я хочу, чтобы ты позволила ей пожить на вилле, — продолжал Бен безучастным тоном, зная, что другого способа высказать такое предложение у него нет. Делая вид, что не замечает искаженного ужасом лица матери, он продолжал: — У тебя здесь полно места, и она сможет не беспокоиться о том, что отец явится сюда и попытается силой увезти ее домой.

— Не может быть! — взорвалась Софи. — Бенвенуто, неужели ты ждешь, что я вновь пущу в свой дом эту девчонку? Я уже совершила однажды такую ошибку — вспомни, что из этого вышло!

Бен выдержал ее взгляд.

— С тех пор прошло много времени, мама. Многое изменилось. И Кэсс изменилась. Не забывай, она замужем уже почти четыре года. Она уже не девочка.

— В этой семье дурная кровь, — злобно бросила Софи. — Но как тебя угораздило влезть в это дело? Эта женщина бросила мужа — ты ведь так сказал? Откуда тебе знать, что она не солгала, уверяя, что в этом нет ее вины?

Интересно, задумался Бен, как встретила бы его мать слова о том, что он твердо знает: Кэсс не способна лгать ему; они настолько близки душевно, что он немедленно понял: она оскорблена. Но, вспомнив о Кэсс, он тут же отчетливо представил ее и отвел глаза, чтобы Софи не заметила боль, которую вызвал у него этот образ. Бен жалел, что оставил Кэсс во Флоренции, но другого выхода у него не было, и он мог только надеяться, что Роджеру не хватит духу выпросить адрес Бена у его отца. Мысль о том, что муж Кэсс может явиться в квартиру в его отсутствие, наполняла Бена горькой яростью и желанием немедленно развернуть «порше» и вернуться во Флоренцию.

Но тут же, решительно отбросив подобные мысли, он произнес:

— Как бы ты ни относилась к дочери Гвидо, поверь мне: Кэсс не обратилась бы ко мне за помощью, не будь она в отчаянном положении.

— В отчаянном положении? — язвительно переспросила его мать.

— Да, в отчаянном положении, — ровным тоном повторил Бен, не позволяя себе вспылить. — Больше ей было не к кому идти.

— А как насчет ее матери?

Бен вздохнул.

— Ты же знаешь, какова Диана.

— Откуда мне знать?

— Ладно, не будем об этом. — Бен всеми силами старался сохранить спокойствие. — Скажем иначе: Диана не терпит лишних проблем.

— А кто их любит?

— Никто, конечно, но… — Бен запустил длинные пальцы в свою темную шевелюру. — Достаточно сказать, что она не станет сочувствовать дочери.

Софи мрачно уставилась на него.

— А это не вызывает у тебя подозрений? То, что и Гвидо, и ее мать отказались ей помочь?

Бен застонал.

— Они не отказывались помочь — по той простой причине, что Кэсс не просила их об этом!

— Почему это?

— Черт!

— Бенвенуто!

— Ну ладно! — Он с хмурым видом принялся вышагивать по террасе, а затем, повернувшись к матери, еще больше помрачнел. — Разве ты обратилась к своим родителям, когда попала в беду? — сердито спросил он. — Разве ты отправилась к Nonna[4] и рассказала ей, что случилось?

Теперь пришла очередь Софи отвернуться.

— Тот случай здесь ни при чем, — сухо заявила она. — Мы же договорились, что больше не будем вспоминать о нем.

— А по-моему, это стоит сделать, — возразил Бен, стараясь дышать ровно, — единственный способ…

— А Кассандра… — медленно выговорила Софи, явно брезгуя произносить ее имя, но вынужденная это сделать, — она случайно не беременна?

Бен испытал такое чувство, словно его ударили ногой в живот. Беременна? Он растерялся. Об этом он даже не подумал! Неужели именно поэтому она хотела побыть одна? Потому, что знала о своей беременности и не могла ее скрывать?

Покачав головой, словно желая прояснить мысли, он скрыл испуг под наигранным нетерпением.

— Конечно, нет! — воскликнул он, понимая, что ручаться за свои слова не может. — Ей просто необходимо свободное пространство, только и всего.

— Так почему бы ей не найти это пространство где-нибудь в другом месте? — резко отозвалась Софи. — Как ты говоришь, в деньгах она не испытывает недостатка. Пусть переберется в отель или снимет дом, а может, квартиру, вместо того чтобы сваливать свои проблемы на тебя.

— Для меня это не в тягость, — сдержанно пояснил Бен. — А она нуждается в поддержке, а не в порицании.

У Софи затрепетали ноздри.

— И ты ждешь, что я позволю ей приехать сюда и не буду задавать ей никаких вопросов?

Бен наклонил голову.

— А о чем тут расспрашивать?

— Ну, я могла бы, например, спросить, как ты отнесся к ее приходу. Ведь она пришла именно к тебе, верно? Значит, ты писал ей, будучи в отъезде, в то время как мне пришлось довольствоваться одной открыткой!

— О Господи! — Бен раздраженно уставился на мать. — Да, она пришла ко мне, но я не писал ей! И никому не писал! По чистейшей случайности я вернулся домой раньше, чем сам ожидал.

— И ты думаешь, я этому поверю?

— Откровенно говоря, мне нет дела до того, поверишь ты мне или нет, — зло выпалил Бен. — Но это правда. Зачем мне лгать?

— И вправду, зачем? — Губы матери скривились. — И где же она сейчас?

Бен ответил не сразу:

— Во Флоренции.

— В твоей квартире?

— Да, в моей квартире.

— Так я и знала! — Софи раздраженно развела руками.

— Ну, так что же? Ты разрешишь ей приехать сюда?

Пальцы Софи метнулись к пышному банту на воротнике ее кремовой шелковой блузки.

— А если я скажу «нет»?

Бен устало вздохнул.

— Не заставляй меня прибегать к крайним мерам, мама.

Темные брови Софи почти сошлись на переносице. 

— Хорошо. Поскольку у меня, по-видимому, не остается выбора, делай так, как сочтешь нужным. Я не буду тебя останавливать.

Бен ощутил неимоверную усталость.

— Мне бы не хотелось, чтобы дело доходило до этого…

— Чего же ты ждал? Что я приму ее с распростертыми объятиями? Не забывай, Бенвенуто, она дочь той женщины. Не считая всего прочего, это обстоятельство не внушает мне любви к ней.

— Знаю, знаю. — Бен понял, что не радуется победе. — Спасибо.

— Незачем меня благодарить! — почти прошипела мать. Она расправила плечи и явно собралась с силами. — Но пока не будем больше об этом. В последний раз мы виделись почти девять недель назад, нам надо о многом поговорить. Я хочу узнать, как прошла поездка, с кем ты познакомился, удачно ли поработал. Как думаешь, тебя пригласят туда еще раз?

Минуту Бен колебался, но затем решил, что мать заслуживает подробного отчета о путешествии, а потому удобно устроился в гамаке — рассказ предстоял долгий. Все равно во Флоренцию ему сегодня не вернуться, как бы ни тревожили его мысли, и оставалось лишь расслабиться. В конце концов, он по-прежнему любит мать, какие бы сложности та ни создавала в его жизни.

После того как Бен ушел, Кэсс предприняла решительные усилия, чтобы взять себя в руки. Задача оказалась не из легких. Несмотря на прежнее решение провести день в хлопотах, после отъезда Бена оказалось, что ей чрезвычайно трудно заставить себя заняться делом. Даже добрести до ванной комнаты и то трудно! В душевой кабине еще сохранилось тепло, и она прислонилась к стене, не открывая воду. У Кэсс не осталось ни малейших душевных сил, и она была уже готова снова забраться в постель.