- Кто главный? - рявкнул Вышата.

Выступил немолодой ратник в полинялой свите:

- Так нет у нас главного, воевода погиб, а нового не прислали. Забыли о нас в Черноречье. Сами вот тут, как можем, справляемся. Вы уж не прогневайтесь, бояре, замолвите словечко перед князем, пусть воеводу нам нового пришлет, потолковей. Да ратные нам еще надобны, да работный люд, чтоб стену поправить, а то нового приступа не сдюжим.

- Воеводу мы вам оставим, - пообещал Димитрий, - и ратных с мастеровыми пришлем, как до града доберемся. Кто нападал?

Старый вой прищурился:

- Да кричали, что залесские. Да только вот княгинюшка, - и он в пояс поклонился Елене, - весточку прислала, что не они то были, а мы своей княгине верим.

Димитрий скосился на Елену, но ее лицо ничего не выражало. Она смотрела на северную сторону, туда, где за разоренной стеной плескалась родная ей Утица. Судьба опять вывела их к этой реке.

- Да мы и сами сомневались, - добавил ратник. - Говор у них не залесский, не так за рекой разговаривают. А тамошних рыбаков мы на Утице встречали, так говорят, ушкуи с Волги объявились, может они?

- Что ушкуи здесь бродят, то уж мы на своей шкуре почуяли. Раненых нам надо пристроить, мертвых отпеть да похоронить.

- То мы все устроим. Отец Лука я, - представился боярам священник, совсем еще молодой муж с темно-русой клинообразной бородкой, - раненых мы с матушкой к себе возьмем. И бояре, если не побрезгуете, к нам милости просим. А княгинюшке переночевать можно у воеводы в тереме, правда, он пустует: вдова после похорон уехала. Ну, да бабы местные сейчас быстро порядок наведут. Людей ваших по избам разведем. А за покойничков не беспокойтесь - все сделаем, как надо.

- Благодарствуем, - ответил Вышата.

- Карпушу мы пока к себе возьмем, - распорядилась Елена, - пусть Акулина за ним поухаживает.

- И мы, батюшка, стеснять тебя не станем, попадье и с ранеными заботы хватит, тяжелые они, - Вышата обернулся к старому вою. - Примешь бояр на ночлег?

Старик радостно замахал головой:

- Честь-то какая, с радостью, только живем мы с бабой моей скромно, уж не обессудьте.

- Звать-то тебя как?

- Нежданом.

- Ну, веди, Неждан. А баня у вас есть?

- А как же, как без баньки-то.

Елена пошептала что-то Вышате на ухо, тот наклонился к вою:

- Знахарка какая имеется? Конюх княгинюшке жизнь спас, печалится она об нем крепко.

- Моя баба лечит, но вы не думайте там чего, она с молитвой да Божьей помощью. Отец вот Лука ворчит да не гонит.

- Пришлешь ее в терем, пущай конюха осмотрит.

Избушка Неждана была по-хозяйски добротная, вросшая в землю, как былинный богатырь от удара волшебного меча. Внутри все по-деревенски просто. Широкий дубовый стол да лавки вдоль стены приглашали путников присесть. Бояре устало повалились на них.

- Вот видишь, и лавки есть, а ты говорил, на стены все покидали, - подтолкнул под локоть Пахомия Вышата.

Жена Неждана - крепко сшитая баба с большими мужицкими руками - засуетилась, бросилась собирать на стол, стала гонять десятилетнего внука - то за дровами, то за водой. Мальчишка, худощавый, юркий, с подвижными озорными глазками и вздернутым носом, крутился во дворе рядом с гриднями, приставал к Чуриле с какими-то вопросами и бабкины поручения выполнял с глубоким вздохом, не желая отходить от чернореченских ратников. Димитрию повадками он напомнил Ростислава Заозерского, разве что худой да не такой избалованный.

Неждан отправился растапливать баню. Потрапезничав с боярами и гриднями, Димитрий подошел к знахарке:

- Супружник твой сказал, ты лечить умеешь. Раненые у нас - трое: один - в тереме воеводы, а двое - у попадьи. Пойдем, поглядишь, чего там?

- Пойдем, милостивый боярин, пойдем, - баба взяла небольшой короб, - отчего ж не посмотреть. Готова я, можно и идти.

Они вышли во двор, Димитрий кликнул и Гордея. Знахарка бодро побежала впереди, показывая дорогу, вои брели следом, переговариваясь.

- Как тебе крепостица?

Гордей оглянулся по сторонам:

- Добротная, такой приступ сдюжила. Подновить нужно, да ратников побольше прислать. Раз ушкуи объявились - зевать нельзя.

- Воеводой тебя здесь оставим.

Гордей удивленно поднял брови:

- То ж боярское место, а я гридень простой, мне ли здесь сидеть?

- Не век же тебе в гриднях ходить. Верой и правдой князю служишь, твоя застава.

- Благодарствую, оправдаю честь. А кто ж теперь на место мое?

- Чурила справится, бортника вон вместо себя натаскает, о том не печалься. Завтра поутру соберем заставу да объявим. Я тебя взял, чтоб ты хоромы воеводы посмотрел, твои теперь будут.

Димитрий замолчал, потом кашлянул, собираясь с духом:

- И вот еще что... вы с Чурилой покараульте в очеред у терема княгини ночью. Утица-то вон, со стены видно, а там и землица Залесская. Как бы Елена сбежать к отцу не надумала, в обиде она на нас... на меня. Не выпускай ее.

- Не выпущу, только не побежит она никуда.

- Это почему?

- Боевая она.

- Так что?

- Без сечи князя другой не уступит.

Димитрий пожал плечами:

- Не заметил я ничего такого.

Гордей промолчал.

Знахарка уж открывала широкие ворота. Хоромы воеводы были такими же добротными и тяжелыми, как и изба Неждана: толстые, грубо обструганные бревна, маленькие окошечки, чтобы зимой не уходило драгоценное тепло, широкое крыльцо, скромный резной узор над сенями. Дом - богатырь. Крыша с западной стороны обгорела, обугленные доски, как раны отливали алым отблеском заката.

- Подпалить окаянные хотели, - пояснила знахарка, - да люди наши погасили.

Карпушка лежал, свернувшись калачиком на широкой лавке, бледные губы от боли были искусаны в кровь, отрока знобило. Елена с Акулькой сидели подле него, старая холопка печально охала и без конца крестилась, за ней начинала креститься и Елена. Обе в тревоге прислушивались к тяжелому дыханию.

Вдруг молодой конюх начал подниматься.

- Ты куда это? - испуганно закричала Акулина.

- Мне по малой нужде надобно, - смущенно пролепетал отрок, кусая от боли губы.

- Так я тебе крынку принесу.

- Не надо! Я сам дойду.

- Ты что ж княгиню смущаешься? Так она выйдет. А я троих сынков вырастила, да внуков, таких как ты, уж четверо, меня-то, что ж стесняться.

Елена поспешно выбежала из горницы и столкнулась с Димитрием, врезавшись в него с разлета.

- Случилось что? - озадаченно спросил он.

- Ничего не случилось, спокойно все, - Елена поправила оплечное ожерелье, опуская глаза.

- Я вот знахарку привел, сейчас осмотрит Карпушку. Как он?

- Кровь не сочится, но плечо горит, да знобит его. Уж и не знаем, что и делать.

Из-за спины Елены выскочила Акулька с крынкой, поклонилась Димитрию:

- Входите. Стыдится - значит, не так уж плох, может, обойдется.

Горница наполнилась людьми. Прибежали Арина с Забавой и Параша; тяжело дыша, ввалилась Пересветовна. Всем хотелось посмотреть, как знахарка будет лечить Карпушку. Жена Неждана, бросив на пол короб, подошла к конюху, ловко стала развязывать тряпицы, потом долго осматривала рану, крестясь и шепча молитвы, затем подняла и опустила бледную руку. При этом отрок громко застонал.

- Тише, тише, милок, все хорошо будет, - знахарка повернулась к встревоженной Елене, - жить будет твой спаситель, княгинюшка, может, рука не так ловко работать станет, ну на то уж воля Божья. Сейчас я ему испить дам дурман - травы, чтобы боль снять, а то, вишь, как мается.

И она достала из короба маленькую крынку, прикрытую берестяной крышкой:

- Приподнимите, - обратилась она к Гордею. Они с Димитрием бережно приподняли мальчонку.

- Не надо, княже, сам я смогу, - начал отталкивать руки Гордея с Димитрием Карпуша.

- Бредит, - испугалась Елена.

- Ничего, сейчас полегчает, поспит, - и знахарка тонкой струей влила отвар отроку в рот. Тот бешено завертел глазами, потом обмяк, сполз на подушку, прикрыл потяжелевшие веки и заснул.