— Сегодня мы так сюда рвались, а сейчас что-то совсем не хочется…

Неестественно-белый свет фонарей осветил огромное железобетонное здание с зарешеченными окнами. Вместе со всеми мы вошли внутрь. Стены бесконечного ангара терялись в тумане каких-то испарений. По кафельному полу гулко отдавались шаги.

К нам вышел начальник шахты — очень худой, с впалыми щеками и совершенно безумными глазами. Сухо поздоровался, велел идти за ним. Но сначала мы увидели бригаду шахтеров. Девять человек, похожих как близнецы в рабочих комбинезонах и касках, остановились перед лифтом. Открылась дверь. Юче, сутулясь, засунув руки в карманы комбинезона, присоединился к ним. На нас он даже не оглянулся, не сказал ни одного слова в поддержку. Он вдруг показался мне страшно чужим и далеким — таким же, как остальные девять мужчин, уходящих под землю.

Обида и раздражение скрутили мне сердце. Мало ли что ему плохо! А нам хорошо? В конце концов, кто виноват, что мы оказались в такой ситуации? Чей дядя преследовал нас, загнав в результате в эту ж…пу? Мне стало жалко себя до слез, и я тихонько всхлипнула. Арина больно щипнула меня за руку.

— А ну прекрати. Нашла время хныкать. Нам надо быть предельно внимательными, если мы хотим уцелеть.

Вот только ее выговоров мне не хватало! Я всхлипнула еще громче. Арина раздраженно дернула суетливого Кучука за поводок.

— А ну стой спокойно, идиот!

Пес сердито огрызнулся.

— Идемте, — снова велел начальник.

Мы свернули в какой-то коридор. Двое рабочих, поливавших из шланга пол, проводили нас равнодушными взглядами. Вообще, я нигде на Выселках не видела такой чистоты, как в этом здании. Белый кафель, крашеные стены — все было отмыто до блеска. Но эта чистота была гнетущей, больничной, пугающей.

Эй! — глухо сказал начальник. — Усвойте главное. Надеюсь, Осман не врет и вы здесь не задержитесь. Так вот. Когда выйдете отсюда, забудьте все, что тут вам приходило в голову. Не придавайте значение ссорам. Не принимайте близко к сердцу обидные слова. И вообще, побольше спите и поменьше разговаривайте.

— Отличная перспективка, — буркнула Арина. Ну что у нее за манера — обязательно надо оставить последнее слово за собой. Сказать любую чушь — только бы что-нибудь сказать!

Комната, которую нам выделили, явно не предназначалась для житья. Одни шкафы и полки… Подсобка, склад — все, что угодно. На середину была вкорячена старая тахта. Я тут же убила об нее многострадальную коленку и громко выругалась.

— До чего ты неуклюжая, — откомментировала Арина.

— Слушай, заткнись, а? — прошипела я. Слезы бесконтрольно полились из глаз.

— Сама заткнись. Привыкла, что за тебя другие думают, так хоть не мешай.

— Это кто это за меня все время думает? Может, ты?

— Нет, сковородка тефаль. Биби! — заорала Арина, откручивая флакон.

Волшебница вылезла из горлышка флакона. Сейчас она была миниатюрной, как Дюймовочка.

— Что стряслось? — сварливо поинтересовалась она. — Пришел Гид?

— Нет, — опешила Арина.

— Ну, вот когда придет, тогда позовешь. А до этого можно оставить меня в покое?

— Да пожалуйста. Извините, что потревожила.

Арина яростно закрутила колпачок и запустила флаконом об стену.

— Ты что, спятила? — взвизгнула я.

— Эй, эй, поосторожнее!

В углу за шкафом послышался шорох. Из-под листа картона вдруг вылез взъерошенный, заспанный мальчишка. Одной рукой он потирал макушку, в другой держал волшебный флакон.

— Тимурчик? — удивилась Арина. — А ты какого черта здесь делаешь?!

Я тоже узнала мальчика, с которым мы познакомились на границе с Ферахом.

— Какого надо, — насупился Тимур. — Я здесь сплю, между прочим. Меня тетка из дому выгнала. Сказала, что я дурно влияю на Лалу. Ну все, думал, подохну на улице. Уж лучше тогда прыгнуть с обрыва, как Лалин брат.

— Типун тебе на язык, — прервала его Арина.

— А что? Все — какой-то шанс. А потом надо мной сосед-шахтер сжалился и потихоньку сюда провел.

— Тимурчик, а ты давно тут? — Аринин тон вдруг изменился до приторно-сладкого.

— Пять дней.

— И все время ты просидел в этой комнате?

— Вот еще! Да я всю шахту облазил! — с гордостью заявил мальчишка. — Видел и рудники, и купажный цех, видел, как топливо бьет из-под земли…

— А что это за топливо, Тимурчик?

Мальчик пожал плечами. Почесал спину об угол шкафа.

— Почем я знаю? Жидкость какая-то. Очень мерзкая. Разного цвета. Есть бурая, с ржавчиной, как старая кровь. Есть грязно-желтая, как моча. Эту жидкость собирают в баки, а потом купажируют, то есть смешивают для топлива разного качества. А есть особые, чистые струи, их перерабатывают в электричество.

— А ты случайно не знаешь, — продолжала выпытывать Арина, — почему наш друг, всякий раз возвращаясь из шахты, похож на выжатый лимон?

— Не знаю, — Тимур снова пожал плечами и почесался. — Может, баки тяжелые. Здесь все такие… Несчастные… Слушайте, а это правда, что вам удалось договориться с Османом насчет Гида?

Свой вопрос Тимур задал нарочито равнодушным тоном. Как будто так, из вежливости или из праздного любопытства. Чтобы разговор поддержать. Но я заметила, как напряженно он вытянул шею.

— Правда, — самодовольно ответила Арина.

— Хорошо, — сдержанно заметил мальчик. Напомнит он, что мы легкомысленно обещали взять с собой его и Лалу? Нет. У Тимура беспокойно бегали глаза, но просить ни о чем он не стал. Повисла пауза.

Я с раздражением покосилась на Арину. Она словно нарочно мучила мальчишку молчанием, коварно прищурив глаза. Как можно быть такой жестокой? И я не выдержала:

— Мы помним, что обещали взять с собой тебя и твою подругу. И мы очень-очень постараемся…

— Да-да-да, — кивнула Арина. — Но при условии, что сейчас ты отведешь нас в шахту и все там покажешь. Согласен?

— Не вопрос! Но вы точно возьмете меня с собой? Точно-преточно? А Гид согласится? Он плату берет с каждой головы.

— Согласится, куда он денется. Ему не выгодно жадничать, — заверила мальчика Арина.

Вслед за нашим юным проводником мы выскользнули в коридор. Идея лезть в самое пекло неизвестно шахты меня пугала до обморока, но Арина была права. Если мы хотим понять, что случилось с Юче, другого выхода нет.

Тимур уверенно вывел нас к лифту. Ангар был пуст, только туман сгустился еще больше. Он словно просачивался сквозь пол вместе со странными, неприятными звуками. Хлип… хлип… чавк… чавк… Когда мы грузились в лифт, Кучук заупрямился и уперся всеми четырьмя лапами. Пришлось придать ему ускорение пинком.

Громыхая и лязгая, лифт опускался вниз — долго-долго, как будто к самому сердцу земли. Его все время колбасило из стороны в сторону. Наконец он тяжело и резко затормозил.

Снаружи нас ожидал сюрприз. Сначала мне показалось, что мы на морском причале. У платформы, на которую приехал лифт, плескалось море. Вода была зеленовато-бурого цвета гнилой травы. Вдаль уходил деревянный понтон.

— Отлично, вон свободный катамаран! — обрадовался Тимур. Действительно, к опоре понтона была привязан водный велосипед. Тимуру удалось его отвязать и подтянуть к платформе. Мы спрыгнули. Катамаран опасно качнулся и зачерпнул воду бортом. Только вода ли это? Жидкость медленно стекала по пластику — густые, тягучие капли. Я инстинктивно подобрала ноги.

Тимур с Ариной сунули ноги в педали, мы с Кучуком уселись сзади. Катамаран тронулся. Бурая жидкость зловеще бурлила под днищем. Ее поверхность парила дымком. И этот туман окутывал нас все плотнее и плотнее… он проникал в сердце и в мозг… На меня вдруг разом обрушились все возможные страхи. Я боялась глубины под собой, бесконечного темного пространства вокруг, неизвестности впереди… А когда взгляд мой падал на тонкие и яркие, кислотно-зеленые разводы на поверхности, то сердце сжимал приступ несусветного ужаса. Я задыхалась. Мне казалось, что я уже умираю и что меня, мертвую, столкнут в эту бездну страха. И я буду медленно погружаться на дно, все чувствуя, но ничего не в силах поделать…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: