– Мне пришлось убить их, – холодно ответил парень. – Не бойся, свидетелей не осталось, и они спишут это на бродяг. Так что теперь это уже не важно.

– Сколько их было? – мой голос дрогнул, хоть я и пыталась придать ему уверенности.

– Да какая разница, Тео? Один, два, три? Что от этого меняется? – Я чувствовала, как он напряжен, поэтому только кивнула в ответ.

В нем вновь проснулась что-то темное, беспощадное, то, что так удачно пряталось в течение последних месяцев, что мне показалось, оно и вовсе исчезло. Но нет. Рядом со мной стоял вампир, тот самый, которого я впервые увидела в особняке Ньюбелзов – отстраненный, сосредоточенный, лишенный всяких эмоций. Что с нами произошло?

– Хорошо, как скажешь, давай располагаться. – Мой рюкзак с шумом приземлился на пружинистый матрас кровати. – Я жутко устала.

– Ложись, а я прогуляюсь по городу.

– Что? – Мой голос сорвался до пронзительного крика. – Совсем с ума сошел? Не хочу, чтобы тебя поймали в первые же часы в этом проклятом городе. Побудь со мной.

– Тео, – нахмурился Эдриан, взъерошив рукой свои темные волосы, – я могу постоять за себя, и могу защитить тебя. Не нужно меня принижать.

Я притихла, услышав эти слова. Так странно было видеть перед собой не милого парня, который совсем недавно пытался починить кран в кухне, а грозного бессмертного, который рвался в бой, не считаясь ни с кем. Удивительно, мне было даже страшно смотреть в эти бездонные глаза, затягивающие, словно черные дыры.

– Тогда я пойду с тобой. – Эта идея не казалось мне удачной, но остаться одной хотелось еще меньше. В любую секунду нас могли обнаружить, а вдвоем у нас был хоть какой-то шанс выбраться.

– Нет, ты останешься здесь и ляжешь спать, – сказал парень почти отеческим тоном. И это мне совсем не понравилось.

Я поджала губы как маленькая девочка, которой не купили сахарной ваты – глупый жест, но Эдриан его уже заметил.

– И не спорь. – Он приблизился и обнял меня, целуя в макушку. – Мы не можем ждать и отсиживаться в номерах, ведь каждая минута на счету. Чем скорее мы увезем отсюда твоих родителей, тем лучше. Я просто осмотрю город, и послушаю, о чем он шепчет.

Мое настроение не изменилось, все, абсолютно все, казалось мне неудачным планом.

– Опять расстаться? – разочарованно протянула я, пытаясь решить, на какое слабое место надавить, уговорив Эдриана взять меня с собой или вовсе отказаться от этой затеи. – Мне здесь неуютно.

– Всего на пару часов, – заверил он, нежно целуя в шею. Мое сопротивление было безжалостно подавлено. – Поверь, я двигаюсь быстро.

Мне оставалось только обреченно вздохнуть и усесться на край кровати, понуро опустив голову. Райская жизни закончена, аста ла виста, бэби. Да здравствует военное положение.

– Ладно, не грусти, – смягчился вампир. – Думаю, я смогу передать твоей матери небольшую записку. Только при условии, что ты дашь мне ее прочесть. Прости, но я не хочу, чтобы ты написала что-то лишнее, что привлечет особое внимание Совета.

Я подняла голову и улыбнулась. Да, это определенно была хорошая идея. Мне так хотелось увидеть ее, обнять, но, учитывая тот мир, с которым нам приходилось мириться, пара фраз тоже могла стать неплохим вариантом. Я уже представляла, как она прочтет мои строчки, видела слезы радости в ее глазах, мягкую улыбку губ.

До этого момента мне было страшно писать ей. Да, возможно на первый взгляд это казалось полным эгоизмом, но страху плевать на подобные рассуждения. Я начинала письмо родителям, наверное, сто раз, но оно всегда отправлялось в долгий ящик, а потом оказывалось в мусорном ведре. Слишком велика была вероятность, что оно попадет не к отцу с мамой, а к вампирам, которые как ищейки выйдут на мой след, чтобы отдать в лапы своего правосудия.

Но сейчас все было иначе. Мне уже не стоило волноваться о бессмертных, увы, я буквально сама шла к ним в руки. Совсем скоро моя семья могла воссоединиться, и совсем не важно, что на этот счет думали вампиры.

– Как ты думаешь, они смирились с фактом моей смерти? – тихо спросила я, отвлекшись на секунду от поиска бумаги и ручки.

– Нет, – тут же ответил Эдриан, обнимая меня со спины и прижимая к своему сильному телу. – Невозможно смириться со смертью своего ребенка. Никогда. Более того, я не думаю, что они вообще особо в нее поверили.

– О чем ты?

– Я помню их лица спустя несколько дней с твоей… с твоего исчезновения. Они были совершенно спокойны. В них читалась боль потери, но не смерти. Тогда я был просто поражен – мне едва удавалось сдержаться, чтобы не разнести все до основания, а они гордо смотрели на вампиров, совершенно не показывая свои чувства. В глубине души они знают, что ты жива.

– Я надеюсь на это. – Чувство вины, оттого, что мне пришлось так долго скрывать от родителей свое существование на этом свете, сводило с ума. Нам предстоял один долгий и серьезный разговор. Я бы не удивилась, возненавидь они меня за ту боль и страдание, что им пришлось пережить за эти долгие два месяца.

– Не волнуйся, – прошептал мне на ухо вампир, перебирая мои волосы. – Просто напиши то, что ты чувствуешь. Я подожду.

Я присела за маленький столик, всматриваясь в белый лист бумаги перед собой. Он был совершенно чист, так и ожидая, как капля чернил коснется его идеальной поверхности. Но мне никак не удавалось соединить слова в единую историю. Эдриан даже не пытался помочь, отойдя в сторону, и делая вид, что его интересуют совершенно другие вещи.

Ручка медленно скользила по тонкой глади, выказывая то, о чем я порой даже не решалась думать.

«Мама, я надеюсь, что ты все еще веришь в меня. Знаешь, что мир не настолько мрачен, чтобы отнять у тебя единственного ребенка. Прости. Глупо, но это все, что я могу придумать сейчас, в эту минуту. Возможно, на мне лежит проклятье, но у нас нет времени это проверять. Я люблю тебя, не смотря ни на что. Мои страхи не имеют значения, надеюсь, что мы встретимся совсем скоро. Люблю тебя.

Тео.»

Я перечитала написанное, желая все перечеркнуть и начать с самого начала, но Эдриан выдернуть лист у меня из-под ладони, тщательно изучая написанное.

– Не читай.

– Не бойся. Я постараюсь передать ей записку. – Его глаза просветлели, проникая в самую мою суть, словно заглядывая в открытую книгу. – Сейчас мало ли что можно сказать.

– Нет, – я покачала головой, отбирая записку. – Это не то, что я хотела сказать. Отдай.

– Прекрати, Тео. Ты хотела сказать, что любишь ее, и что готова на все, ради спасения семьи. Не нужно больше слов. Разве не так?

Нужные слова находились с таким трудом, что я замерла, надеясь подобрать то, что подходило к нашей ситуации. Мама должна была прочитать то, что обнадежит ее, поверить в важность происходящего. Я отложила старую записку и взяла чистый лист, готовая вновь испытать судьбу. Когда-нибудь слова должны были сложиться в нужные предложения, а они – в связный рассказ. Мне так многое нужно было сказать, что белая бумага казалась просто жалким клочком, который не мог передать всех чувств, переполнявших меня.