— Нет-нет! — встрепенулся Алексей. — Это некий экспонат... Я полагаю, он имеет научную ценность. А на улице жара, сами понимаете... До приезда ученых он вряд ли сохранится.

— Экспонат какого рода? — заинтересовался Митрич. — Биологический объект, насколько я понимаю? Не позволите взглянуть?

Теперь Алексей растерялся окончательно. Не показывать находку Митричу было бы уже просто неприлично. Развернуться и уйти? Еще более неприлично! Показать? А вдруг старика хватит удар? Впрочем, судя по обстановке и манере речи, Митрич был далеко не обычным пьяницей или выжившим из ума старым дедом. Напротив, чувствовалась в нем некая интеллигентская жилка, а в слегка прищуренных, молодо блестевших глазах, был виден свет образованности и ума.

“Наверное, так даже будет лучше, — подумал Алексей. — Расскажу все Митричу, отдам ему эту голову, пусть он вызывает ученых, если сочтет нужным, а у меня есть дело поважней... Что-то я так рьяно взялся за все это, будто причину нашел, чтобы оттянуть развязку! Кого обмануть-то хочу? Себя? Не выйдет, друг! Обратной дороги нет! А с загадками всякими пора завязывать! Итак из-за всего этого день потерян!”

Митрич, видя, как замешкался Алексей, усмехнулся в густые усы и сказал:

— Я, конечно, не настаиваю, молодой человек, только ведь и я в некотором роде ученый. Правда, бывший.

— Вы — ученый? — поразился Алексей. — А... в какой области?

— В разных, мой любопытный и оч-чень откровенный друг, — слово “откровенный” старик особо подчеркнул голосом: мол, сам что-то скрываешь, а я перед тобой исповедоваться должен!

— Да вы не думайте, что у меня от вас какие-то секреты! — начал оправдываться Алексей. — Просто все это очень неожиданно и странно!

Алексей полез в сумку, чтобы достать полиэтиленовый пакет со страшной находкой, но в последний момент заколебался и посмотрел на старика.

— Михаил Дмитриевич, а у вас... — смущаясь, начал он.

— Крепкие ли у меня нервы? — догадался Митрич. — Не бойтесь, повидал на свете всякого! Сердчишко тоже пока вроде стучит исправно. Так что давайте, доставайте свой экспонат!

Как ни хорохорился старик, но все-таки он вздрогнул, когда уставился на него пурпурный зрачок сиреневого глаза с опаленной отвратительно-бугристой серой морды. Но Митрич сразу же справился с невольным испугом, а в глазах его загорелся азарт настоящего исследователя. Он быстро, по-молодому, вскочил с кресла и буквально подлетел к дивану, на котором сидел Алексей, брезгливо держа завернутую в полиэтилен голову чудовища.

Старик буквально выхватил из рук Алексея находку и, не обращая внимания на исходящую от нее ужасную вонь, принялся лихорадочно разворачивать, а затем, взяв ее прямо голыми руками, стал поворачивать так и этак, разглядывая со всех сторон, и при этом радостно причмокивал, удивленно присвистывал, по-стариковски охал, — короче говоря, производил впечатление страстно влюбленного человека, обретшего наконец давно потерянную возлюбленную.

— Чего вы молчите! — закричал вдруг он фальцетом. — Скорее рассказывайте, где вы взяли ЭТО?!

Старик слушал Алексея очень внимательно, не перебивая и не выпуская из рук свое “сокровище”. Когда рассказ подошел к концу, он все так же молча завернул голову в тот же самый полиэтиленовый пакет и вышел с нею из комнаты. Стукнула дверца погреба, затем раздалось старческое кряхтение Митрича. Вскоре дверца стукнула снова, закрываясь, зажурчала вода из-под крана, и, наконец, старик вновь вошел в свой кабинет, вытирая руки полотенцем.

— Вы, я вижу, что-то еще принесли? — спросил он, кивнув на торчащие из забытой уже Алексеем сумки водочные горлышки. — Это, надеюсь, не экспонаты для хранения?

— Это экспонаты для изучения их содержимого на вкус, причем немедленного! — пошутил Алексей.

— Тогда прошу в столовую!

“Столовая”, она же — кухня, была, как и в большинстве деревенских домов, большой комнатой с русской печью. Украшением ее был, как уже говорилось ранее, столовый гарнитур из стола с четырьмя стульями. Судя по тому, что три стула были почти как новенькие, а один, хоть и несильно, но потертым, можно было сделать вывод, что гостей Митрич принимал нечасто.

Старик быстро, как заправская хозяйка, вытащил ухватом из печи чугунок с тушеной картошкой и мясом, из холодильника — пару банок шпрот и лимон, еще раз спустился в погреб и вынес оттуда в два захода банки с солеными огурчиками, груздями, рыжиками, затем принес с огорода свежих огурцов, толстый пук лука, несколько пучков укропа и петрушки.

— Извините, помидоры еще не дозрели, — весело сказал он, глянув на Алексея. — Обойдемся?

— Конечно, обойдемся! — ответил Алексей. — Зачем вы вообще из-за меня так хлопочете?

— А я не из-за тебя совсем! — неожиданно перейдя на “ты”, покачал головой Митрич, продолжая стремительно накрывать стол. — Я для себя! Я старенький, мне витамины нужны!

Наконец, Алексей с Митричем сели за стол, и Митрич, на правах хозяина, разлил “Столичную” по рюмкам.

— А вот водочку-то мы с тобой забыли охладить, — огорченно вздохнул он. — На хоть вторую положи пока в морозилку! — передал старик непочатую бутылку Алексею.

Выпив пару рюмок, Алексей почувствовал себя несколько свободней и раскованней. Да и Митрич оказался совсем не таким человеком, каким Алексей представлял себе его раньше. Правда, старик по-прежнему ничего не рассказывал о себе, зато он подробно расспросил еще раз обо всех деталях странного происшествия. Но поскольку Алексей не был его непосредственным свидетелем, а пересказывал все со слов племянника, Митрич сокрушенно мотал головой, когда тот не мог пояснить какой-нибудь момент. Наконец старик твердо и совершенно трезво сказал:

— Сегодня уже поздно, а завтра утром пойдем на место происшествия. Неплохо будет, даже очень желательно, если с нами пойдет твой племянник Павел. Надеюсь, он не откажется рассказать мне подробно о явлении, свидетелем которого он стал?

— Думаю, не откажется, — ответил Алексей, а сам подумал: “Завтра, похоже, тоже срывается мое дело...” Странно, но при этом он не почувствовал никакого раздражения или сожаления. Напротив, ему стало вдруг интересно: что же действительно произошло сегодня близ Никольского?

Глава 5

Наутро Алексей проснулся как огурчик — не болела голова, не было никакого похмельного синдрома. Не мучили его прошедшей ночью и снежные кошмары, напротив — сон был по-настоящему здоровым и крепким. Странно, но впервые за восемь с половиной месяцев, он проснулся не с болью в сердце и не с пустотой в душе, а с мыслью, что его ждет что-то хорошее.

Алексей сразу вспомнил о вчерашней договоренности с Митричем и начал быстро одеваться. Тетя Вера уже подоила корову и возилась теперь у печи с чугунами и кастрюлями.

— Ты чего в такую рань вскочил? — оторвалась она от своих ухватов. — Опять что ль на рыбалку собрался?

Алексей почувствовал в голосе тетки добродушные нотки — вчера он, хоть и пришел заметно навеселе, но не закатывал пьяных рыданий, не бегал за “добавкой”, а вместе со всеми попил чаю перед сном, рассказав даже пару каких-то забавных историй. Тетя Вера в ответ пошутила: “Почаще тебе, видать, надо к Митричу ходить”. К тому же “отошла” к вечеру Лиза — помогли, видать, заговоры Агнии — и хоть не смеялась вместе со всеми, но уже разговаривала и вела себя нормально.

— Тетя Вера, Митрич вчерашней историей заинтересовался, — честно ответил Алексей, так как врать ему совершенно не хотелось, — просил показать то место, где ребята вчера напугались. Пусть Пашка с нами тоже сходит.

— Чего там старому дурню надо? — заворчала тетя Вера. — Парнишка и так напугался вчера, куда его опять тащить? Да и рано еще, пусть хоть выспится!

— Бабушка! Я уже не сплю! — выскочил из спальни Пашка в одних трусах и майке. — Можно я пойду с дядей Лешей?