В.: Но ведь система-то есть?

О.: Вы не знаете, что такое «система». В действительности эта работа систематизирована на уровне, в очень большой степени превосходящем знакомый вам интеллект. Любая видимая систематизация — только рабочий каркас, специально придуманный для того, чтобы немного приблизить учение к вам. Она не универсальна. Система известна учителю и столь же развитым людям, подобно тому, как вы неминуемо будете действовать в соответствии с вашими знаниями, если вы хорошо знаете что-то. Эта работа естественна, органична и изменяет свою форму (а не содержание) в соответствии с потребностями людей, работы и учителя. То, что служит системой в одной фазе работы, может оказаться излишним на следующей стадии.

В.: Вы упоминали упражнения и музыку Не могли бы вы рассказать что-нибудь о музыке и танце?

О.: Очень мало информации, которую вы поняли бы. Тем не менее могу сказать: то, что мы называем «танцем», иногда может быть развивающим упражнением, а иногда используется для коммуникации разного рода; иногда — способ что-то накопить и удержать; иногда — имеет символическое значение. Основанный на принципах, которые необходимо постичь в их внутреннем смысле, танец является одной из наиболее жизненных вещей, но в результате бытового использования в культуре и даже в религии он превратился в простую, механически повторяющуюся процедуру.

Музыка также имеет много функций, все зависит от внешних условий, таких как участники, используемые инструменты, и от того, какой стадии достигла работа в данной общине и так далее.

В: А молитва?

О.: Молитва зависит от знания того, как и для чего молиться. Обычная идея молитвы основана лишь на эмоциях и выполняет функцию обусловливания.

В.: Значит, современные религиозные верования и практика лишены реальности?

О.: Они состоят из разнородных частей. Есть в них окаменелые останки реальных вещей; есть некоторые функции, предназначенные для обычного человека, чтобы он мог продолжать вести себя определенным образом; есть какие-то элементы непонимания, какие-то личные причуды, привнесенные людьми, которые пытались организовать религиозные учения, не имея знания.

В.: Может ли человек чему-либо учить на вашем пути без полного видения этих факторов?

О.: Очень немногому. Ему может быть дана какая-то задача, но он должен выполнять ее для себя. Если он попытается учить, он передаст свои искажения другим. Ему могут позволить учить чему-то или организовать что-то, но, если у его собственного учителя не будет возможности исправлять его ошибки, он принесет больше вреда, чем пользы.

В.: Каково положение организации, основанной на повторении, если она продолжает свою деятельность, веря или надеясь, что чего-то достигнет?

О.: Это зависит от самой организации. В общем, можно сказать, что такое образование направлено лишь на поддержку собственного существования, а не на обучение. Чем больше она будет пытаться обучать, тем больше недостатков передаст. Слепой не может вести слепого. Обычно в таких организациях люди погружаются в самолюбование и теряют смирение. Немногие современные христианские лидеры приняли бы, например, Иисуса, если бы им довелось с ним встретиться. Они питаются самолюбием, вместо подлинного познания, такой процесс развивается в явление, которое мы называем «Командующим Я». Это ужасно, поскольку диаметрально противоположно цели, которая могла бы стать доступной для них.

В.: Испытываете ли вы людей, интересующихся тем, что вы делаете?

О.: Да, конечно. Чаще всего они не знают, что их испытывают. Они ожидают некоего грубого, явного испытания и желают его пройти. Они не имеют ни малейшего понятия о тонкости доступных нам средств. Что можно поделать с людьми, у которых много гордости и мало совести?

Мы не имеем дело с теоретическими случаями, в том конкретном смысле, в котором вы спрашиваете. Однако можно сказать, что, используя способ, который они не могут схватить своим интеллектом, мы посылаем людям некое сообщение, или искру истины, предоставляя их внутренней реальности, их Дхат (Dhat) — существенной части, возможность получить наши сигналы. Если «зеркало не слишком заржавело», то это срабатывает, потому что людям дается возможность реально почувствовать опасность, угрожающую им, и их совесть начинает шевелиться.

В.: Бывает ли это причиной парадоксального поведения учителя?

О.: Естественно. Ничто так не разоблачает человека, как неспособность уловить чьи-то сигналы, передающиеся на невербальном, или неинтеллектуальном, уровне, особенно если он при этом считает, будто обладает какой-то степенью восприятия.

«ВАРВАРЫ»

Предположения об обществе благовоспитанных людей, которые мы сами для себя выстроили в разных хорошо знакомых человеческих культурах, эффективно препятствуют развитию реального понимания, главным образом потому, что культурные системы, созданные человеком, по большей части обрывочны и неполноценны: обрывочны, потому что не всеобъемлющи, неполноценны, потому что не имеют глубины.

Вот пример.

Вы смотрите на объект и судите о нем по ассоциациям, которые он вызывает. Он может вам нравиться или нет. Причины, по которым объект нравится, редко обоснованы разумно. Вполне естественно, что человеку может нравиться цветок. Ему нравится его цвет, форма, общее воздействие, запах и т. д. Но он понятия не имеет о сколько-нибудь более глубоком значении цветка. Под этим я не имею в виду мечтательного ощущения, вроде «в этом что-то есть». Такая идея слишком неопределенна и примитивна.

Цветок обладает неким смыслом и ценностью, которые я называю более глубоким значением. Значение здесь подразумевает реальную связь между цветком, личностью и группой, а также его реальную функцию по отношению ко всей жизни как единому целому. Некоторые философы и поэты говорят и думают об этих вещах. Почти никто не участвует в них.

С позиции того, что мы называем восприятием реального смысла цветка, те, кто поглощен эстетикой цветка, являются «варварами», привязанными к чувственным восприятиям и ментальному процессингу [интеллектуальной обработке смысловых понятий].

Вот аналогия. Находясь в правильном состоянии, вы способны получить нечто ценное, действительно ценное, от подарка или хорошего человека. Жадина видит в подарке только деньги, товар, статус, эмоции и т. п. Существует намного более высокая форма воспитания личности, чем это воображает себе обычный эстетически, художественно или социально мыслящий добропорядочный человек. И это воспитание обеспечивает особую, лишенную туманных недосказанностей перспективу для последующего развития.

УТОНЧЕННЫЙ ВАРВАР

Многим людям трудно поверить, что, хотя они в некотором смысле рафинированы, это только утонченность определенных областей их мышления или даже небольшой части их наблюдательной способности. Культурный человек может во многих отношениях быть варваром хотя бы потому, что его внимание не направлено на содержащийся в жизни дополнительный материал, который он и его предшественники не побеспокоились ни найти, ни оценить.

Древняя наука на протяжении тысячелетий использовала диаграммы и символы с целью подлинного развития и эволюции. Поверхностный человек — наш современный варвар — видит в определенных реликтах прошлого только симпатичные узоры или произведения искусства. Он может думать, что они ведут свое происхождение от природных объектов, поскольку что-то в них наводит на такие мысли. В лучшем случае он обычно считает, что их функция заключается в некоем воздействии на него или, точнее, на умы людей древних, предшествующих поколений, какими он их себе представляет, разумеется.

Это как если бы он, взглянув на себя в зеркало, подумал, что видит символ в его истинном смысле или в том реальном значении, которое имели в виду какие-то другие люди.

Мысля подобным образом, западный ученый обучил тому же многих своих восточных коллег. Такая ученость относится к «варварству». Еще хуже, что ученый этого типа находится в неустанном поиске, разыскивая так называемые доказательства на местах, дабы подтвердить истинность своих интерпретаций. Он путешествует в страны древней культуры и избирает для своих наблюдений представителей выродившейся традиции — истинных «варваров» (хотя это и не очевидно для него), использующих материалы учения именно таким грубым способом — в качестве образа для интеллектуального или эмоционального стимулирования. Наш ученый, соответственно, приходит к выводу, что это и есть исходное применение или назначение подобных материалов. В чем ущербна такая позиция?