Я склонила голову и прищурилась, удивленная его словами.

– А почему должна быть против?

– Большинство людей считают его виновным.

– Виновен в том, что придурок? Безусловно. Убийца? Я так не думаю.

Его глаза засветились от моих слов. Я была уверена, что он не ожидал услышать подобное. А я не была готова к легкой улыбке на его губах. Прежде чем я успела задать вопрос, Кэл кивнул и дважды постучал по стойке.

– Хорошо, это хорошо. Я собираюсь начать свои сегодняшние игры. Удачи, Эллиот.

– Спасибо, Кэл, – ответила я, пока он удалялся, оставив меня в еще большем замешательстве из-за Карсена.

*****

Карсен не шутил: по воскресеньям тут было полно народу. Как только Кэл устроился на своей дорожке, клиенты стали приходить буквально друг за другом. И с тех пор у нас не было ни секунды, чтобы передохнуть.

Когда около девяти пришел Брайан и поприветствовал меня, как члена семьи, Карсен прекратил спрашивать, точно ли я должна была прийти сегодня.

Карсен ушел в зал, оставив меня наедине с хаосом стойки регистрации. Точнее, почти оставил. Дважды он подходил, жалуясь на то, что я делала неправильно. Мне казалось, Карсен просто пытался вывести меня из себя, но я лишь кивала и извинялась, после чего он скрипел зубами и в гневе удалялся.

Едва я успела уйти на свой первый пятнадцатиминутный перерыв, Карсен тут же увязался за мной в кладовку.

– Что ты делаешь?

– Ушла на перерыв? Ты сказал, что можно.

– Я сказал, что можешь устроить перерыв, когда сложишь полотенца и расставишь бутылки с распылителями.

Я указала на полку позади него, и он обернулся. Она была организована, как никогда. Абсолютно безупречна. Я не могла дождаться, чтобы услышать, к чему Карсен придерется на этот раз.

Он поправил полотенце, которое совсем в этом не нуждалось, и снова повернулся ко мне.

– Ладно. Достаточно хорошо.

– Достаточно? Попробуй еще раз.

– Прости? – Карсен склонил голову набок.

– Это, – я снова указала на полотенца, – выглядит не достаточно хорошо. Полка просто безупречна, и ты об этом знаешь. Намного лучше беспорядка, царившего здесь утром. И пожалуйста.

– Пожалуйста? Ты делала свою работу. Что ты хочешь теперь, печеньку?

– Слов «хорошая работа» или «спасибо» было бы достаточно.

– Значит, тебе нужно вознаграждение за работу, для которой тебя наняли?

Я шокировано уставилась на него.

– Нет, но я также не нуждаюсь в микро-манипуляциях и разговорах, когда кажется, что я какой-то кусок горящего мусора только потому, что у тебя плохое настроение.

– Нормальное у меня настроение.

– Правда? Значит, ты всегда такой? Это будет чудесное лето.

– Ах, сарказм во всей красе, – Карсен одарил меня волчьим оскалом.

– Ты не ответил на вопрос.

– Нет, я не всегда такой. Просто часто.

– Как многообещающе. Могу я вернуться к своему перерыву?

– У тебя осталось десять минут.

– И куда делись еще пять? Испарились, когда ты ворвался сюда, решив преследовать из-за того, что я что-то делала неправильно? Опять? Вряд ли это справедливо.

Его глаза потемнели.

– Жизнь вообще несправедлива, Эллиот.

Он ждал, что я стану спорить.

Но я не стала.

– Могу я получить хотя бы оставшиеся девять минут, – это все, что я ответила.

Карсен глубоко вздохнул, а потом кивнул и оставил меня одну.

Я еще сильнее вжалась в кресло, уже чувствуя себя измотанной в первый же день. Однако меня утомляла не работа.

А Карсен.

Я старалась держаться от него подальше почти весь день. Мне не хотелось давать ему знать, что я в курсе, кто он, и какова участь его матери. Я старалась не смотреть в его сторону слишком долго или слишком пристально. Не желала, чтобы Карсен решил, будто я рассматривала его, как какую-то витрину, ведь я не... Ну, уж точно не по той причине, на которую он, вероятно, подумает.

Я наблюдала за Карсеном, потому что он интриговал меня. От него исходило пугающее количество раздражения, но бывали моменты, в которые его губы едва сдерживали улыбку: когда к нему обращался Кэл, или же когда расслаблялось его лицо, если вопрос ему задавал ребенок. Такие моменты и заставляли меня бросать взгляды в его сторону.

Не важно, что все обвиняли его в убийстве.

Я – не все. Мне было совершенно ясно, что Карсен жил в мире боли.

Он не был убийцей. Скорее жертвой.