Я уже видела, как вхожу в какой-то огромный серый и безликий дом. Дэниэль ловко ведет меня под руку, и мы вместе входим в какую-то комнату с огромным потухшим камином. На каминной лакированной полке валяется множество безделушек, украшений, статуэток и среди всего я отчетливо вижу Часы Времени. Знакомый позолоченный корпус матово поблескивает гравированной поверхностью и, казалось бы, ждет, чтобы его аккуратно и быстро взяла моя запотевшая от волнения ладошка. Князь галантно целует мою руку и куда-то уходит по своим делам. Я с облегчением вздыхаю, нервно облизываю внезапно пересохшие губы и быстрыми шагами подхожу к камину. Молниеносный бросок руки, и мои дрожащие пальцы крепко сжимают прохладный металл часов. В душе взметнулся вихрь эмоций, и дикая всепоглощающая радость доминирует над всеми остальными моими чувствами. Недрогнувшим пальцем, я торопливо набираю заветную комбинацию цифр, и… Последнее, что я вижу в 19 веке — растерянное лицо Дэниэля. Инстинктивно я дергаюсь прочь от него, опасаясь того чтобы меня он не схватил и не вернул обратно.

Но я ошиблась, черная воронка уже поглотила меня, и князь Баринский не в силах был меня вернуть. Радость распирала меня. Наконец-то я больше, никогда, не увижу противного надменного Дэниэля, не будет его издевок и он, никогда, больше не будет терзать мои нервы своим красивым голосом. Ощущение сильного падения моментально охватило меня, затем что-то сильно встряхнуло меня. Я закричала и немедленно открыла глаза.

Комнату уже застилали вечерние сумерки. Дневной свет померк, а сумрак зашторенной спальни разгонял дрожащий огонек одинокой свечи в подсвечнике, стоящем на тумбочке. Я обнаружила себя сидящей в кровати, возле меня стояла Мила. Ее испуганные глаза обеспокоенно смотрели на меня. Пламя свечи вырывало ее фигуру из серых сумерек. Где-то в глубине комнаты притаилась тьма и терпеливо ждала своего часа.

— Вам опять снился кошмар, Габриэль, — прошептала она непослушными губами. — Вы так кричали…

— Надеюсь, я никого не напугала, — отозвалась я, ежась от вечерней прохлады, льющейся через распахнутое настежь окно.

Дневной зной летнего дня уже давно прошел, и я с опозданием осознала, что провалялась в постели целый день. Как ни странно, но последний сон вселил в меня надежду на успешный исход моих стараний. В конце концов, проникнуть в дом князя Баринского было не самым трудным, и мне должно быть стыдно за этот впустую потраченный день на самобичевание и жалость к самой себе.

— Нет, что вы. В доме кроме прислуги никого нет, — отозвалась Мила, улыбаясь мне доброй и лучистой улыбкой. — Мадам Элен и барышня Сесиль уехали к Зиминым играть в вист. У них там сегодня игра по-крупному.

В этот момент я от души пожалела, что не могу забрать эту милую девушку в свое время. Лишь только это милое создание было по-настоящему добро ко мне. Все остальные мне в лицо лишь лицемерно врали. Хотя, нет. Был еще один хороший человек — Сесиль. В то же время, досада на себя усилилась. Вместо того чтобы надеть сногсшибательное вечернее платье и ехать к Зиминым, я хандрю и валяюсь в постели как последняя идиотка. Возможно, что именно в данный момент Дэниэля Баринского охмуряет противная Лидия Зимина.

— Ах, вот оно как, — протянула я, хмурясь и пытаясь скрыть от горничной свои истинные чувства. — Насколько я помню, то сегодня нас приглашали Баринские на пикник.

Мила понимающе улыбнулась и с готовностью ответила:

— Да, но давеча была буря, и она сильно потрепала не только наш сад. Пикник перенесли на завтра. Все приглашены на десять дня в дом Баринских, а уже оттуда общий выезд на поляну.

"Вот так дела, стоит правильно попросить, как Вселенная сразу же дает тебе то, что нужно" — удивилась я, с радостью понимая, что именно завтра у меня есть шанс попасть в неформальной обстановке в дом Баринского и тщательно там все разведать.

"Можно разыграть комедию, что мне дурно. Или еще лучше — случайно подвернула ногу! Придется импровизировать, но моя задача — во что бы то ни стало попасть в дом с Дэниэлем" — размышляла я, разглядывая колеблющийся на сквозняке огонек свечи.

Требовательное урчание желудка оторвало меня от размышлений, и призвало к решению своих естественных потребностей. Выразительный взгляд на Милу был лишним потому, что она тоже услышала требования моего организма и со словами "я принесу вам поесть" испарилась из моей комнаты. Размышляя о чем-то приятном, я накинула халат на ночную сорочку и уселась на софу, ожидая горничную с подносом еды.

Сначала в комнату вплыл Иван, неся в руках столик, а через локоть была перекинута белая скатерть. Вслед за ним осторожно ступая, шла Мила с подносом в руках. До моего обоняния донесся аппетитный запах оладий с маслом и аромат травяного чая. Иван ловко поставил передо мной круглый столик на высоких ножках и застелил скатертью. Уже в который раз я восхитилась как экономно и с абсолютным достоинством двигается этот седовласый мужчина. Иван коротко поклонился мне и вышел. Мила меж тем ловко водрузила поднос с едой на стол. Передо мной она поставила небольшую фарфоровую тарелочку и столовые приборы. Хотя, я не совсем понимала, зачем они мне, ведь оладьи у нас едят руками, а не мучаются с ножом и вилкой. Посреди стола стояло огромное блюдо с внушительной горкой замечательных румяных оладий. Их неповторимый аромат будил во мне просто зверский аппетит, и нескромно напоминал о том, что я ничего не ела со вчерашнего завтрака. Вскоре вернулся сам Иван с большим серебряным подсвечником в руках на шесть свечей.

Было необыкновенно уютно ужинать при мягком неровном свете. Причудливые тени, отбрасываемыми освещенными предметами на столе, загадочно играли на стенах, преобразуясь в самые фантастические фигуры. В этот момент мне вспомнился тот вечер, когда я еще, будучи маленькой, смотрела домашний теневой спектакль. В тот момент мне казалось, что тени на белой простыне живые, и каждый персонаж живет своей жизнью. Даже после того, как из-за простыни вышли мои родители, я продолжала безропотно верить в забавных зверушек из наивной детской сказки.

Я разочарованно вздохнула и отогнала подальше непрошеные воспоминания, только слезы тихой грусти и горечи потери все никак не уходили прочь. Соленые капли стремительно катились вниз по щекам. Одна упала мне в чашку, другую я неловко стерла тыльной стороной руки.

В этот момент в комнату вернулась Мила и увидела мокрые дорожки от слез.

— Ах, барышня, что-то случилось? — она, как вихрь, подлетела ко мне.

Ее глаза, смотрели на меня с преданностью служебной собаки, и в этот момент мне стало противно. Как она могла вот так вот безропотно служить мне. Ведь я ничем не была лучше ее, но по праву рождения могла спокойно без зазрения совести распоряжаться другими людьми. Я лишь поморщилась и лихорадочно подыскивала ответ.

— У…у… у… меня болит рука, — после недолгого молчания отозвалась я, морщась от воображаемой боли.

К моему негодованию приходилось врать горничной, но это был единственный нормальный ответ из всех вариантов, которые у меня вертелись на языке. Ведь, не могла же я сказать Миле, что сильно скучаю по дому, а дом мой в двадцать первом веке. Она бы точно покрутила пальцем у виска и посоветовала мадам Элен сдать меня в дурдом. Мне уж надобно привыкать ко вранью, иначе я с такими темпами зазимую в этом веке, а этого допускать никак нельзя. Хотя, и Время тоже этого не допустит, а просто сотрет меня в порошок и развеет по Вселенной.