Еще раз тяжко вздохнув, я торопливо приступила к осмотру всего гардероба князя, стараясь не нарушить заведенного порядка. Огромными усилиями, сдерживая волнение и страх, мои руки быстро щупали пиджаки и жилетки, висящие на вешалках. Также мне приходилось усиленно прислушиваться ко всем звукам, очень сильно опасаясь непредвиденного вторжения князя или слуг. Как только мои руки нащупали что-то гладкое и металлическое, в этот момент послышались шаги в спальне князя, а я как испуганная крыса заметалась в поисках надежного убежища, ведь мне совершенно не улыбалось, чтобы меня кто-то застукал в такой щекотливой ситуации. Шаги неумолимо приближались к двери, и только одному Богу было известно, каким чудом я вообще услышала приближение другого человека, ведь на полу в спальне лежал огромный бордовый ковер с восточными мотивами.

Мне не оставалось ничего другого, как нырнуть в ворох костюмов, висящих плотным рядом до самого пола. Как только я устроилась за одеждой, прижавшись спиной к дощатой задней стенке шкафа, дверь в комнату едва слышно скрипнула и в гардеробную кто-то вошел. Судя по суетливым шагам, я поняла, что это вошел лакей, который пришел по поручению Баринского. Руки камердинера также как и мои секунду назад, усердно шарили по костюмам, видимо что-то разыскивая. В данный момент я боялась даже дышать и стояла без единого движения. Шелест ткани слился с шумом крови в моих ушах, а от напряжения между лопатками у меня выступила испарина.

Послышался тихий металлический звон, и сквозь просвет между многочисленными костюмами князя, я увидела блик на знакомой гравированной поверхности позолоченного корпуса. Я осторожно подалась вперед и последнее, что мне удалось рассмотреть, как чья-то рука крепко сжимает часы. Затем послышались быстрые шаги, и камердинер слишком поспешно удалился со своей ношей. Мне оставалось лишь беспомощно наблюдать, как в очередной раз из-под моего носа уплыли заветные часы. Мои ноги подогнулись, и я обессилено села на пол огромного шкафа. Все происходящее казалось каким-то нереальным сном, словно сама Судьба насмехается надо мной, то преподнося, то отнимая возможности забрать Часы Времени и убраться прочь из этой эпохи. Я была настолько ошеломлена, что совершенно не чувствовала как по щекам текли жгучие слезы разочарования. Меня буквально пригвоздило к полу сильной волной безнадежности и отчаяния. В данный миг мне казалось, что я уже никогда, никогда не увижу своих родителей, друзей и эпоху. Горестно утерев слезы руками в перчатках, мне пришлось буквально на четвереньках вылезти из гардероба Дэниэля. И то, как я выглядела в это мгновение, меня совершенно не заботило. В голове была лишь звенящая пустота и абсолютное отсутствие каких-либо мыслей. Тяжелая апатия немилосердным грузом навалилась на меня.

Чувство опустошенности охватило мою душу в свои цепкие щупальца. Мне было настолько все равно, что даже толком не помнила как попала в апартаменты, отведенные гостеприимными князьями Баринскими. Мне смутно помнится, как я шарила по стенам возле дверей в поисках выключателя и даже сильно удивлялась, что так и не нашла его. Пришлось окунуться во тьму спальни и приступить к поискам куда-то запропастившегося веера. Мрак в комнате с радостью поглотил меня и укутал плотным покрывалом. В спальне было неимоверно душно, а вечерний, напоенный зноем, июльский воздух можно было резать ножом. Инстинктивно я хотела как можно быстрее найти то, что искала и исчезнуть из спальни. Испуганно прижавшись к стене спиной, мне пришлось подождать какое-то время для того, чтобы глаза хоть чуточку привыкли к абсолютному мраку. Пришлось как-то успокоиться, сделать пару-тройку вдохов и выдохов и попытаться вспомнить, куда бросила веер перед выходом из спальни. Спертый воздух в комнате никак не способствовал прояснению звеневшей головы, поэтому я на ощупь добралась до кровати на которой, как мне помнилось, остался лежать пучок белых страусиных перьев.

Непослушные пальцы скользили по шелковому гладкому покрывалу кровати, а в голове билась лишь только одна мысль — Часы Времени в очередной раз уплыли из-под моего носа. А что я скажу Времени этой ночью? Как буду оправдываться перед этой сущностью? Что скажу в свое оправдание? Моя дрожащая ладонь наконец-то нашарила сложенный веер, и я судорожно вцепилась в его ручку из отполированной слоновой кости, словно это была спасительная соломинка. Как ни странно, но эта незначительная деталь окончательно привела меня в чувство. Будто я только что внезапно пробудилась от тяжелого душного сна и, крепко сжимая в ладони веер, быстро распахнула тяжелую дверь спальни и торопливо вышла в коридор.

В холле продолжала играть легкая музыка, и уже несколько пар весело и непринужденно кружилось в вальсе. Среди них были Сесиль и граф Маслов. Судя по оживленным и счастливым лицам этой пары, молодые люди нисколько не скучали в обществе друг друга. Чуть поодаль от танцевальной площадки, на маленьком диванчике сидели барышни, а возле них вились молодые кавалеры. Молодежь весело смеялась и переговаривались. От них буквально благоухало свежестью и юностью. В противоположной от танцевальной площадки стороне сидела группа джентльменов за большим карточным столом. Судя по сильному оживлению, сизому дыму, окутавшему мужские фигуры и крепким, изредка прорывающимся, словцам, мне было понятно без слов, что у солидных джентльменов в данный момент шла игра по-крупному. Делать было совершенно нечего, и мне вздумалось подойти поближе к игравшим, тем более что я услышала знакомый вкрадчивый баритон князя Баринского. Это был шанс спокойно понаблюдать за его поведением. Хотя на подсознательном уровне я понимала, что даже под страхом смерти никогда не сознаюсь в том, что хочу просто полюбоваться этим красивым и холеным мужчиной.

Как только я подошла к ближайшей колонне, то безо всяких препятствий увидала благородный профиль смуглого лица Дэниэля. Он сидел, небрежно развалившись в кресле, оббитом дорогой кожей. Вся его поза дышала аристократизмом и внутренней силой. Что и говорить, он слишком был похож на безмятежно отдыхающего льва. Его тонкие породистые пальцы правой руки уверенно сжимали аккуратный веер карт, а левая рука осторожно держала хрупкий коньячный бокал с янтарным напитком на самом донышке. Я замерла, когда Дэниэль небрежным жестом поднес к своим чувственным губам бокал, тонкие ноздри его прямого носа едва заметно затрепетали, и на долю секунды карие глаза закрылись, словно князь наслаждался не только вкусом, но и запахом дорого коньяка. Вот обжигающий крепкий напиток коснулся его полных губ, будто лаская их. Неприличная чувственная картинка предстала перед моим внутренним взором, словно это не коньяк, а мой язык пламенно и нежно касается его губ и… Мне пришлось усилием воли отогнать жаркие мечты и вновь вернуться к жесткой реальности.

Меж тем кривая усмешка поселилась на лице Баринского, но его глаза оставались холодными и полными расчета. Цепкий взгляд продолжал внимательно рассматривать лица соперников. Видимо, Дэниэль оценивал, кто из игроков блефовал, а кто нет. Я стояла довольно-таки далеко и не могла слышать реплик игроков, да и музыка несколько мешала что-либо услышать, мне только лишь оставалось следить за мимикой и жестами мужчин. Все лица были напряжены до предела, но вот князь аккуратно поставил пустой бокал на стол и подал какой-то непонятный для меня знак. Вскоре джентльмены с самыми недовольными минами начали по очереди открывать карты, небрежно кидая раскрашенные картонки на зеленую скатерть.

На лице Дэниэля застыло почти детское выражение растерянности, он словно заранее изображал предчувствие поражения. Последний игрок опрометчиво раскрыл карты. Это был бледный мужчина лет сорока-сорока пяти с черной острой бородкой-эспаньолкой. Его неприятные глаза, как адская бездна, насыщенного черного цвета, изучающе взирали на Дэниэля некоторое время, словно ожидали какого-то подвоха. Затем князь небрежно бросил свои карты на стол, а в глубине его темных глаз мелькнуло торжество, но выражение лица оставалось прежним. Черноглазый, как и остальные игроки, недоверчиво рассматривали карты Дэниэля. Судя по всему — это была выигрышная комбинация. Все джентльмены небрежно пожимали плечами, тщательно пряча досаду на проигрыш, и уже начали приподыматься со своих кожаных кресел. Лишь только владелец страшных черных глаз неподвижно сидел на своем месте. На его бледном лице застыла неподвижная маска. Он, не мигая, смотрел на Баринского, словно в детской игре в гляделки. Мне стало не по себе от этого холодного ненавидящего взгляда, словно пронзающего насквозь душу. Князь высокомерно смотрел на своего противника, словно не видя этих страшных гневных глаз.