Дядюшка, набравшийся сил на непрерывном отдыхе, вышвырнул его из норы. Легко, как пушинку! Суслик сам виноват. Нельзя до таких безобразных поступков старших доводить. Придержал бы язычок, вместе бы мирно поужинали.

Дядюшка тогда сильно переживал:

— Надо было выкинуть его после ужина. Никогда себе не прощу, что натощак, голодного, выбросил!

Хома потом возвёл странное дядюшкино раскаяние в невиданное достоинство.

— Дядюшка очень жалел, что ты не остался на ужин, — горячо говорил он лучшему другу.

Суслик даже задохнулся от возмущения. Но промолчал.

— Места он себе не находил от волнения, — сокрушался Хома, разрываясь сердцем между родичем и другом.

— Да уж нашёл, не волнуйся, — пробурчал, не выдержав, Суслик.

— Что — нашёл? — не понял Хома. Он здорово отупел в последнее время.

— Место нашёл. На чужой мягкой постели.

— Я себе тоже охдпочку травы принёс, — сказал Хома. — Ты не думай, я больше на земле не сплю.

— Только этого и не хватало! И в кого ты такой чудак?

— Наверно, в дядюшку, — смутился Хома.

— Если бы ты в него был, его бы в норе не было.

Вот и весь сказ. Трудно Хоме. Дядюшке угодишь, друг обижается. С другом согласишься, дядюшку рассердишь.

«А как было бы хорошо, если бы дядюшка и Суслик подружились, — мечтал Хома. — Сразу стало бы легче. Суслик-то один живёт, ему много не надо. Подкидывал бы что-нибудь нам из своих запасов. Втроём легче прожить, чем вдвоём — с дядюшкой!..»

И всё-таки, несмотря ни на что, прав оказался не Суслик, а Хома. Он своего дядюшку лучше знал. И уважал недаром.

Счастливое детство никогда не забывается! Вот хотя бы, кто тогда его на ручей водил? Кто его плавать учил? Кто о нём в неволе помнил? Всё дядюшка!

В одно прекрасное утро дядюшка встал раньше обычного. С хрустом расправил плечи и озорно подмигнул племяннику.

— Пойду. Нагостился я у тебя вдоволь!

— Что ты? Поживи ещё, — и Хома уточнил — Хоть денёк.

— И не проси, — отказался дядюшка. — А то, я гляжу, ты со мной загнёшься, — уверенно заметил он, — или друзей растеряешь. Вчера тебя не было, Суслик твой заходил, горошку на дорожку мне принёс.

И дядюшка вытащил из-под постели внушительный мешок.

— Да как он смел?.. — возмутился Хома.

— Угомонись, — ласково почесал его за ухом дядюшка. — Я и вправду зажился здесь. Столько я в неволе просидел, манят меня в даль вольные дороги!

Он лихо закрутил усы.

— А на друга не серчай. Родных не выбирают, а друзей ещё поискать надо.

Дядюшка обнял Хому. И вышел.

— А мешок? — выскочил за ним из норы Хома.

— Зачем он мне? — махнул на прощание дядюшка. — Мне без него легче.

Он скрылся в густой траве. И только её колыханье указывало его прихотливый путь.

— А увидимся? — крикнул Хома.

— Куда я денусь! — бодро донеслось, уже издали.

Долго стоял на пригорке Хома. Подошёл Суслик и молча стал рядом.

— Ты что ему сказал? — не поворачиваясь, спросил Хома.

— Ничего, — ответил Суслик.

— А почему же он ушёл?

— Не знаю…

— А зачем ты ему мешок гороха принёс?

— Он попросил. Сказал, что уходить собрался, а у тебя, мол, пусто. Хоть шаром покати.

— Узнаю дядюшку! — весело воскликнул Хома. — Он без этого не может. Разорил тебя аж на целый мешок. Не забыл про меня!

— Это я про тебя не забыл, — тихо сказал Суслик. — Чей мешок-то?

И непонятно, расслышал ли его Хома. Он по-прежнему смотрел в ту сторону, где скрылся дядюшка, вольный хомяк.

Повадилась к ним на ручей одна шумная компания с ночёвкой приезжать. На новой большой машине. Палатку поставят, костёр распалят и куролесят.

Люди ещё называются. Всюду намусорят, деревца сломают, кувшинки оборвут. После них хоть потоп! Не раз приходилось Хоме и Суслику после них горящую траву водой заливать.

Прямо нашествие!

А ведь эти пришельцы вроде бы разбирались, где хорошо, а где плохо. Каждый раз для своей стоянки другое место выбирали. Получше.

Там, где раньше всё разорили, никогда не останавливались. А на новом месте всегда восхищённо руками всплескивали: ах, красота какая вокруг!.. И сразу же начинали всё крушить.

Может, поэтому сюда и ездили? Может, хотели всю красоту из зависти уничтожить? Сегодня тут, завтра там, — повсюду.

А шуму от них — все кричат, визжат, прыгают!

Целые снопы самых лучших цветов на лугу нарвут, а потом выбрасывают. Ненормальные.

И до чего прожорливы! Как приедут, без остановки едят. Да ещё что-то пьют, на глазах дуреют. Как-то один верзила, в малиновом пиджаке, чуть в костёр не упал, с трудом оттащили. Другой в ручье едва не утонул, еле откачали. Хохочут. Такая беда, а им весело!

— И откуда они взялись, эти люди? — расстраивался Суслик.

— Это новые люди, растяпа, — вздохнул Хома. — Мне о них наша Белка рассказывала. Они её кокосовым орехом подманили, поймали и в город увезли. А там в клетку посадили. Случайно оттуда удрала и чудом домой дорогу нашла.

— А почему их «новыми» называют?

— Как говорит Белка, у них всё новое: дома, одежда, еда, машины.

— А головы? — перебил его Суслик.

— А головы пустые. Что, сам додуматься не можешь? Пропадём мы с этими «новыми», — приуныл Хома, — совсем пропадём.

— Пропадём, — как эхо откликнулся Суслик.

— Как думаешь, что для них дороже всего? — вдруг спросил Хома.

Суслик так и просиял, услышав, что и он всё-таки может думать. Не ожидал такого уважительного отношения от грубияна Хомы.

— Машина! — выпалил он. — Машина — самое дорогое!

— Вот этим мы и займёмся, — твёрдо сказал Хома. И странно посмотрел на лучшего друга.

— Ты чего удивляешься? — смутился тот. — Что-то не так?

— Потому и удивляюсь, что так. Правильно говорят: скажи, кто твой друг, и узнаем, кто ты.

— Ну, кто я? — подался вперёд Суслик, ожидая услышать приятное.

И не ошибся.

— Умный ты, — сдержанно ответил Хома.

— А ты?

' — А я — твой друг, — хитро улыбнулся Хома.

— Ага. Значит, ты сам себя похвалил?

— И тебя не забыл!

Они оба расхохотались.

— А теперь, — сурово сказал Хома, — надо собирать Большой Совет! Эти «новые» всем надоели!

На их жизни Большой Совет животных созывался всего один раз. Тогда в ближней деревне пожар случился. Но, к счастью, ни на поле, ни на рощу, ни на луг не перекинулся. Обошлось. Всего-навсего полдеревни сгорело.

И вот поздно вечером на просторной поляне в роще вновь собрался Большой Совет. Не важно, кто кому друг, а кто кому враг. Общая беда сближает.

Пришли и прилетели все. Могучий Медведь, зубастый Волк, хитрая Лиса, клыкастый Кабан, носатый Барсук, проворная Белка, старина Еж, Заяц-толстун, древний Ворон, грозный Коршун, быстрый Кобчик, Сова лупоглазая, Филин-полуночник, коварный Ястреб и доктор Дятел. Само собою, Хома и Суслик. И ещё множество юрких мышей и полёвок, подслеповатых кротов, хлопотливых синичек, ловких ласточек, крикливых галок. Всех не перечислишь.

Совет открыл самый старый житель округи — чёрный Ворон. Он жил на могучем дубе в старинном гнезде и редко где появлялся. Он и сам не знал, сколько ему лет. Помнил только, что появился на свет, когда никого ещё на свете не было. И это трудно проверить.

— Рад… всех… видеть… живыми, — медленно произнёс Ворон. — Надеюсь… такими… и останетесь.

Тут же с треском зааплодировали крыльями галки, но на них зашикали со всех сторон.

— Надо… что-то… делать! — коротко закончил Ворон.

И тяжело улетел. Отдыхать.

— Но что? — запоздало пропищал какой-то мышонок. — Делать что с пришельцами?