От этого слава его только крепла!

К нему даже один хомяк с Украины приезжал. Дальний родственник из ближнего зарубежья. Познакомиться захотел со своим знаменитым родичем.

— Хоть мы и дальние, — заявил он, — а всё же родственники. И внешне похожи. Во всяком случае, ты на меня, хохла, больше похож, чем на Лису, россиянку.

— Бегает она по росе, бегает, — не совсем понял его Хома.

— И пусть себе бегает. Я горжусь такой роднёй, как ты. Все о тебе замечательно отзываются!

— Это ещё заслужить надо, — поскромничал Хома. — А на это время нужно. К глубокой старости, может, и заслужу.

— Вот так бы всем, — воскликнул дальний родич, — до глубокой старости постараться такими благородными быть! А значит, всю жизнь! На это далеко не каждый способен. И близко — тоже. Вернусь, доложу своим: было кого побачить!

Хоме сразу захотелось браво плечи развернуть, но он вновь постеснялся.

Ведь главное не лихой вид. А хорошее поведение.

— А скажи, пожалуйста… — что-то мучило Хому, какой-то наиважнейший вопрос. — Сала привёз? — выпалил он.

— Чего о прошлом балакать? — виновато вздохнул украинский родич. — У нас сейчас с этим небогато. Я вот такусенький кусочек и то не удержался и по дороге съел. Журить меня будешь? — понурил он чубатую голову.

— За что, родненький? — ласково похлопал его по плечу Хома. — А как с природой у вас? Или повырубили на дрова всю нашу берёзу?

— Почему же — вашу? Она и наша. Что-что, а берёзу мы ещё имеем. Правда, негусто. А каштанов у вас нема?

— Ма! Тьфу ты, есть они. Целых два в роще!

— А они цветут?

— Ещё как!

— Красиво, — заулыбался гость.

— Красиво, — заулыбался хозяин.

Угостил его Хома на славу из своих богатых запасов. Если чего не хватало, у Суслика щедро брал. По-соседски.

Между прочим родич сказал:

— Мы там у себя думку гадаем. Честно скажу: затем и приехал, чтобы узнать. Соединимся ли мы когда-нибудь с вами?

— Когда-нибудь — соединимся, — так же честно ответил местный предсказатель ^Хома. Теперь уже международный.

— А если кто-то вдруг к вам от нас уйдёт, переедет?

— Если просто придёт, будет пришельцем. Если же приедет, будет приезжим. Мой дом — их дом. А Суслика дом — и подавно. Мы своим всегда рады!

— Благодарствую, — низко поклонился обрадованный гость.

— Вот сразу видно, что ты свой, — убеждённо сказал Хома. — А то тут недавно из американского штата Околохомы — как бы возле меня! — один хомяк прилетал. Тоже вроде бы родственник. Нижняя челюсть — квадратная, всё время жевательную резинку жуёт. А спесивый какой! «Прослышал, — говорит, — что вы все здесь бедствуете. Помогать вам, недотёпам, прибыл, советовать». Мешочек мне с хомонитарной, что ли, помощью привёз. Глянул я из любопытства. А там — какие-то иностранные орешки, попорченные заграничными мышами. Я ему так и сказал: «Их что, до тебя мыши ели?» Он даже бровью не повел. Это, мол, самолетные мыши слегка попортили. Он ведь в багажном отсеке летел — из экономии. Так у них, в Америке, принято.

— Америка — это Америка, — заметил украинский родич. — А дальше что?

— Гулять отправился, осмотреться на месте. А я ведь его предупреждал, — смахнул невольную слезу Хома. — А он: «Ты мне тут не указывай. Мы, вольные американские хомяки, куда хочешь свободно ходим!» Не углядел я за ним. Съела его наша местная Лиса. Совершенно свободно. Вместе с жевательной резинкой.

— И не поморщилась? — ахнул гость с Украины.

— Поморщилась. Три дня плевалась! Наверно, слишком тощий. Моя вина — не откормил его как следует.

— Ты уж за мной присмотри, — прощаясь с молчаливым Сусликом, попросил Хому гость перед отъездом.

— Ты свой, — повторил Хома. — С тобой легче.

Проводил он его, со всеми предосторожностями от местных хищников, далеко-далеко — до ближайшей станции.

Оттуда гость с удобствами отправился домой в товарном вагоне.

— Смекалистый он, родич-то, — сообщил Хома Суслику, когда, наконец, домой вернулся. — В вагоне с сушёным горохом укатил!

— Большой вагон? — деловито спросил Суслик. — Длинный?

— Очень! Отсюда и до ручья. Думаю, ему гороху на всю дорогу хватит. Умён!

— Весь в тебя, — хихикнул Суслик.

— Ну, на его месте и ты бы не промахнулся. Не поехал бы в вагоне с брёвнами, умница ты моя!

— Не поехал бы, — согласился Суслик, — даже и в вагоне с арбузами. Мне и здесь хорошо. С тобой.

— И мне тоже, дружище.

Что ни говори, приятно благородным быть. Милое дело!

Однажды Хома целый остров Суслику подарил.

Это случайно вышло. Когда жара наступила, вода в ручье заметно осела. И недалеко от берега остров появился. Небольшой. Не намного больше самого Суслика.

Хома сразу тот островок углядел.

— Чур, мой! — воскликнул он. — Я его первый открыл!

Суслик, конечно, очень расстроился. Он бы и внимания не обратил на этот песчаный клочок, если б не Хома. С ним всегда так. Вечно из-под самого носа что-нибудь выхватить норовит. Горох, семена, корешки. А здесь целый остров отхватил! Обидно…

Посмотрел Хома на Суслика и усмехнулся.

— Завидуешь?

Суслик отвернулся и жалобно засопел.

— Ладно. Дарю его тебе, — великодушно сказал Хома.

— Весь? — растрогался Суслик.

Хома задумчиво промолчал. Это ему и в голову не приходило: весь или не весь.

— Целый остров? — настаивал Суслик.

— Угу, — нехотя буркнул Хома. Жалко теперь было отдавать целый-то остров.

— Громче, — попросил Суслик.

— Целый! — выкрикнул Хома.

— Насовсем? — не отставал Суслик. — Навсегда?

— Навсегда, — в сердцах сказал Хома. — Захочу, ещё подарю, если найду!

Довёл-таки его Суслик! Другой бы взял, что дают, и сказал бы спасибо. А этот, неблагодарный, своими расопросами кого хочешь замучает. Любого заставит пожалеть о щедром подарке.

Так Суслик заимел, ни мало ни много, а свой остров. Ну, пусть островок.

Суслик в нём души не чаял. Бывало, разгонится, прыгнет на островок — и гордо стоит. Долго.

Жаль, что обратно прыгнуть не мог, разгона нет. Вброд возвращался.

Не узнать вскоре стало Суслика. По нескольку раз в день, да и ночью, проверять бегал, на месте ли остров. Не затопило ли вдруг? Или, того хуже, не занял ли кто-нибудь?

А что, могут. Вон какая-то Ворона туда тайком не раз прилетала. После неё на песке следы оставались. Разве за ней уследишь? Ишь повадилась — чужой остров топтать!

Странно, пока островка не было, никто им не интересовался. А как только возник, поналетели, понабежали чужаки на готовенькое. То местная Сорока, то перелётная Чайка прямо в открытую сядет. А то и вездесущие воробьи его так облепят, что и песка не видно. Лягушки на нём отдыхать попривыкли, жуки разные тоже нахально лезут…

Пришлось там маленькое, но страшное пугало установить.

А как-то Хома весело сообщил Суслику:

— На твоём острове — тритоны!

— Три тонны! — оторопел Суслик. — Мусора?

В последнее время от разного мусора ему вообще житья не стало. Не успевал островок убирать. А течение всё подбрасывало ветки, тину, водоросли.

— Да не три тонны, а тритоны! — разъяснил Хома.

— Да хоть семитоны! — гневно сказал Суслик. — Нечего им на чужие острова зариться!

И побежал выгонять непрошеных гостей.

А какой крик поднял Суслик, когда Заяц-толстун однажды поутру на островок прыгнул. Умыться там захотел. Хорош Заяц, его и пугало не остановило!

Напрасно он оправдывался перед Сусликом:

— Здесь вода чище.

— Во-во, ты бы ещё и ноги помыл, — возмущался Суслик, — на моём песочке!

Столько хлопот с этим островом! То и дело надо его берега укреплять, чтобы не размывало. А тут ещё все, кому не лень, туда лезут. Птицы — кормиться, лягушки — отдыхать, зайцы — умываться!..