— Пропали еще не значит погибли… Что ты знаешь, например, о Тиберии?

— Я слышал, как он звал на помощь во время боя. Кажется, он был ранен в голову. Но помочь я не смог, солдат было так много!

— Кто из Фиолетовых остался в живых?

— Брут, Флавий, Прокл, Аврелий, Деметрий, Сильвий и Луций.

— Почему же они не подошли поздороваться со мной?

— Не знаю.

— А почему меня привязали?

— Чтобы ты не слишком вертелся во сне и не сорвал повязку. У тебя большой шрам на животе, и они боятся, как бы рана не открылась. Через несколько дней сможешь сидеть.

— Вам удалось переговорить с Рваными Ушами?

— Нет. Они никогда не отвечают на наши вопросы, только выкрикивают приказы. Правда, вчера они дали нам указания, как за тобой ухаживать. А вообще они держатся особняком и шепчутся за нашей спиной. Вот уж не думал, что нам окажут здесь такой прием. Хочешь пить? — спрашивает Марк.

— Да.

Он осторожно приподнимает мне голову, чтобы я смог глотнуть воды.

— Думаю, теперь тебе лучше вздремнуть. Знаешь, ты чудом уцелел.

— А ты не был ранен?

— Я потерял сознание почти в самом начале боя и мало что помню. Проснулся я несколько часов спустя, уже в пещере.

— А что с тобой случилось?

— Неизвестно. Кое-кто считает, что это обморок от страха. Ты ведь помнишь, меня многие называли трусом…

— Я никогда так не думал. Уверен, что причина в другом.

— Возможно. Они заметили нарыв у меня на левом бедре, будто воспалившийся след от укола…

Вдруг у нас за спиной раздался резкий окрик:

— Эй, дурачье, хорош прохлаждаться!

Тон презрительный до крайности. Ему явно противно обращаться к нам.

Мои товарищи уходят, понурив голову. Не знаю, сколько времени пройдет до их возвращения.

В последующие дни боли стихают, и я постепенно возвращаюсь к жизни. У меня вдоволь времени поразмыслить о том, куда я попал. Я попросил товарищей устроить меня поближе к сваям, и теперь могу наблюдать, как живет этот мирок. Я могу разглядеть, кто куда движется, какие тут есть входы и выходы. Пещера очень велика, и обстановка в течение дня в ней меняется. Днем тут никого, зато к ночи помещение заполняется криками и смехом людей, вернувшихся с «охоты». Это их словечко, но я не вижу, чтобы они приносили какую-то добычу. Возможно, они складывают ее у входа или на кухне. К этому времени возвращаются и мои товарищи. Они кормят меня и относят в туалет, устроенный в полусотне метров от нашей тюрьмы, в дальнем углу пещеры.

Рваные Уши сильно от нас отличаются. Они не только выше нас ростом, но и намного мощнее. Занимают много места и выглядят внушительно. Их бороды и гривы зачастую очень густы, у некоторых они заплетены в тонкие косички, вроде веревок. Одеваются они странно. Я не сразу понял, что их одежка сделана из униформы, которую носят в Доме. Те же рубашки, но подпоясанные ремешком, иногда украшенные ракушками или покрытые рисунками и знаками. Их свитера светятся множеством дыр, с рваными или аккуратно подрезанными краями. Брюки у одних укорочены, у других подхвачены на икрах веревкой. Куртки украшены грубой вышивкой, для которой использованы разноцветные нити. А их лица! Забавные насечки различных геометрических форм, окрашенные темным цветом (они называют их татуировками) чередуются с красноватым рисунком, похожим на ожоги. Одни из них кажутся страшными, другие — смешными. Я узнал среди этих людей нескольких бывших обитателей Дома, из старших групп, хотя они сильно изменились и наверняка носят теперь другие имена.

Я прячусь за сваями и стараюсь не высовываться. Прислушиваюсь к их разговорам. Когда кто-то из Рваных Ушей ненароком прислоняется к сваям, я на всякий случай притворяюсь спящим. Стараюсь удержать в памяти максимум информации, которую затем анализирую в долгие часы одиночества. Вечерами мои приятели собираются вокруг меня, и мы делимся новостями.

По моим прикидкам, Рваных Ушей должно быть человек сорок, но Октавий поправляет меня, говоря, что их община насчитывает еще десяток членов, работающих на берегу и на кухне, и которых почти не видно в главной пещере.

Еще я узнал, что в целях безопасности все вместе они собираются крайне редко. Я понял, что важные решения они принимают во время собраний, называемых «кругами». Споры разгораются чаще всего вокруг ставок, которые назначаются перед матчами инча. Мне трудно поверить, что где-то в дальней части этих пещер, а может, и снаружи есть настоящее игровое поле. Ставками служат ракушки, пища и наряды на работу. Совершенно ясно, что между ними нет равенства, и, похоже, что свое место в иерархии они завоевывают поединками. Мне вспоминаются две потасовки, которые я не видел, но слышал. Друзья сообщают мне, что тут у них есть и третий вид состязаний, которые устраиваются с использованием приставных лестниц. Община делится на кланы, которые беспрестанно оспаривают друг у друга первенство, иногда с помощью силы. Еще я понял, что кроется за словом «охота». Речь идет о разбое. Почти вся здешняя пища добывается грабежом из самого Дома или захватом транспорта, доставляющего туда провизию. Иными словами, у них здесь хозяйство тунеядцев. Мне непонятно, как такое положение дел может сохраняться долгие годы. Если бы люди из Дома усилили контроль, они ослабили бы общину. А раз Рваные Уши не голодают, то, должно быть, имеют в Доме влиятельных сообщников.

Однажды вечером, когда мои друзья возвращаются в загон, Клавдий говорит мне:

— Один из их главарей, не знаю его имени, спросил, как ты себя чувствуешь. Когда он узнал, что тебе лучше, сказал, что в скором времени тебе следует ожидать вызова на Первый Круг для уплаты по счету. Речь только о нас с тобой, о зачинщиках мятежа. Как только ты встанешь на ноги, они устроят судилище.

— Что нам грозит?

— Если они докажут наш сговор с Цезарями или с Юпитером и его сыновьями, нас могут приговорить к смерти.

— Вот еще! Клавдий, ты не знаешь, где моя сумка? В ней были ценные документы.

— Материалы по естественной истории, о женских особях?

— Их называют «женщинами», Клавдий.

— Да, ты прав, о женщинах. Помнишь, ты когда-то обещал, что однажды я увижу их живую представительницу? Боюсь, не скоро это случится… Там еще была тетрадочка с нашими именами, где возле каждого стояла буква. И была серая металлическая папка с кодовым замком, который открывается комбинацией из десяти цифр. Все это у нас забрали. Они сказали «Посмотрим потом». Если хочешь знать мое мнение, нам едва ли удастся вернуть эти вещи.

— Особенно если после судилища нас убьют, — говорю я, кисло улыбаясь.

— Не нравятся мне твои шутки, — вмешивается Марк. — Тем более что наши хозяева и впрямь на такое способны.

— Вы не правы, — возмущается Тит. — Эти парни злятся на нас, потому что у них собачья жизнь, но они нам не враги. Они нас приютили, они кормят нас, они вылечили Мето. Мы должны относиться к ним уважительно.

— Я не могу им доверять, — говорит Марк. — До сих пор не могу простить им испытания, которое они нам устроили на второй вечер. Да ты и сам думал, что отдашь концы!

— Да, но это была всего лишь игра. Доказательством служит то, что все мы живы!

Я собирался прервать спор, но мне стало интересно, что же тогда произошло.

— Расскажите мне, что было?

И вот что поведал Клавдий:

— Следующий день после битвы был самым тяжелым. Рваные Уши заставили нас привести в порядок поле боя. Мы должны были собрать все оружие, одежду, обрывки ткани и гильзы, а еще перевернуть комья земли, политой кровью, чтобы замести все следы происшедшего. Наши вещи были собраны посреди пещеры. Кто-то из Рваных Ушей рыдал, другие срывали злость на чем попало. Нам приходилось увертываться, чтобы не попасть им под горячую руку. В начале вечера, когда мы молча подкреплялись остатками припасов, оставшихся в наших карманах, один из них подошел и сказал, что нам предстоит пройти большое испытание. Правила просты: нам дают четыре минуты, чтобы спрятаться. Когда найдут первого, то игра будет окончена, но бедняга будет тотчас убит. Если же в течение четверти часа не найдут никого, то все мы останемся живы. Мы должны были ждать сигнального выкрика, чтобы начать прятаться. Можешь себе представить, в какой мы были панике. Тит собрал всех и дал дельные советы: рассредоточиться по одному, смочить руки и лицо, чтобы потом замаскироваться пылью, прятаться в глубокие ямы и расселины, принять удобное положение и лежать неподвижно. Раздался пронзительный вопль, понеслось громкое улюлюканье: игра началась. Самое трудное было рассредоточиться и углубиться во тьму незнакомых коридоров. Ямы здесь повсюду, но немногие из них достаточно глубоки, чтобы в них можно было укрыться от таких искушенных охотников, как Рваные Уши. Мы едва успели попрятаться кто куда и замерли в ожидании своры наших разгоряченных мучителей. Вооружившись факелами и железными прутами, они тыкали ими в каждую щель. Многие из нас чувствовали, как жар лижет кожу, как тлеет на теле одежда. Октавию обожгли локоть, но он смолчал. В общем, несмотря на предельную усталость и страх, мы все же выстояли.