— Ты хотел шляпу, — сказал я. — Выбирай.

Мы подошли к одному торговцу.

— Вот он, — показал я на Эгейку, — хочет купить шляпу.

— Мне очень нравятся ваши шляпы, — улыбнулся Эгейка. — Можно примерить?

— Нет. Шляпа моя, она не продается, а вот воду — пожалуйста. Ее здесь сколько хочешь. Или купите рыбок, они плавают наверху.

— Но ведь рыбок еще нужно поймать, — возразил я.

— Ловите, кто вам не велит.

Мы шли от торговца к торговцу — и всюду нас ждала обидная неудача. Я понимал, что ничего не получится. Да и вообще тут все лишь расхваливали свой товар, но никто не покупал. А Эгейка ничуточки не терял надежды… Он вслушивался в призывные крики продавцов и весь дрожал от нетерпения.

— Сейчас я что-нибудь куплю, если не шляпу, так что-то очень нужное, самое, самое прекрасное.

Я смотрел на Эгейку и почему-то ему верил.

Я верил Эгейке. Но человечки только расхваливали свой товар. И по-прежнему я не видел ни одного покупателя.

— Эй, кому полкилограмма солнечных лучей! — услышали мы. — Они такие золотенькие, такие тепленькие. Из полкилограмма солнечных лучей можете сварить прекрасную золотую кашу. А у кого есть зеркальце, то выпускайте солнечных зайчиков.

— Облака! Облака! Продаю облака, — кричал другой продавец. — Посмотрите, какие они пушистые.

Эгейка подбежал и вежливо спросил:

— Извините, пожалуйста, а какое облако вы продаете?

— Да вон то, — ткнул вверх пальцем продавец.

— Беленькое?

— Беленькое.

— Дело в том, — волнуясь заговорил Эгейка, — я имею кое-какое отношение к облакам, вернее…

Продавец не дослушал.

— Покупаешь?

— Да я бы с огромной радостью…

— Десять водяных шлепков.

— Беру, — сказал Эгейка, и его уши еще больше покраснели от радости.

Продавец протянул руки кверху, будто хотел схватить отражавшееся в воде облако.

— Держи, — сказал он.

Потом размахнулся и начал хлопать Эгейку… Раз, два, три… От чего Эгейка падал. Я подбежал:

— Перестаньте бить Эгейку. Что он вам сделал плохого? И как вы можете продавать то, что вам не принадлежит?

— Не лезь. Он купил, а я продал.

— Идем, Эгейка, — потянул я его.

— Нет, я хочу купить белое облачко, — упрямился Эгейка. Его широкий рот стал еще шире, а уши просто пылали.

И он тут же размечтался:

— Я стану жить на белом облачке, и там у меня будет Белый Слоненок. Мы будем вместе сажать белые цветы. И Слоненок станет собирать цветы… И если на земле наступят холода, он кинет на землю цветы. И они расцветут на всех окошках, будто наступило лето, а летом Слоненок затрубит в свой хобот, и соберутся другие облака, и получится туча, а из тучи польется дождь, вместе с дождем я опять попаду в эту лужу-озерцо и опять встречу тебя, Леша. Так где же мое облачко?

— Вон, бери, оно еще над нами, — и продавец показал пальцем вверх. Только поторопись, как бы оно не улетело.

— Он тебя обманул, — сказал я.

— Почему обманул? — не понял Эгейка. — Облачко ведь теперь мое, навсегда.

— Но оно улетит, — настаивал я. — И вообще, оно только отражается в воде.

Эгейка не успел ответить, как из боковой улицы выбежали двадцать семь трубачей и с другой стороны площади — двадцать семь трубачей. Они затрубили в тростниковые дудки. Ярмарочные торговцы заволновались, начали разбегаться. А на площадь вошел отряд глиняных солдатиков, которые размахивали острыми саблями из зеленой осоки. На голове у воинов были глиняные шлемы с тремя длинными водорослями, а у их командира на шлеме — высокий камыш. Командир вышел вперед и грозно сказал:

— Мы, гвардия порядка Ее Величества Правительницы Калоши, объявляем: «Кто продал или купил то, что ему не принадлежит, а именно: солнечный свет днем или лунный свет ночью, все звезды вместе или каждую в отдельности и так далее и тому подобное — нарушили закон и должны все вернуть в течение двадцати четырех секунд».

Командир отряда показал себе на грудь, где висел на желтой водоросли большой секундомер без стрелки.

Трудно сказать, сколько прошло секунд, но очень, очень скоро на площади уже никого не оставалось, кроме Эгейки и меня. Хотя я тянул Эгейку за руку, он не двигался с места. Солдаты окружили нас.

— Ты кто такой? — напирали они на Эгейку.

— Я стерегу свое облачко, — ответил Эгейка.

— Стеречь и беречь — наше дело. А ты убирайся отсюда, — гаркнул командир солдатиков и взмахнул зеленой сабелькой.

Эгейку толкнули так, что он упал носом в ил. Я подскочил:

— Не трогайте его! Он ведь ничего не сделал плохого.

— А это еще кто? — командир солдатиков повернулся ко мне, а потом приказал: — Арестовать их за сопротивление властям.

Нам связали руки желтыми водорослями, и мы не успели опомниться, как оказались на дне илистого подземелья.

Да, мы с Эгейкой оказались на дне илистого подземелья. Больше всего Эгейка печалился, что потеряется его белое облачко с Белым Слоненком. Улетит и затеряется среди других облаков.

— Мой хороший, мой милый Слоненок, — говорил Эгейка, и уши его светились в мутной темноте, — не забывай меня. Вот ты сейчас на белом облачке. А там у тебя белая кровать, белая подушка. Ты ложишься головой на белую подушку, закрываешься белым одеялом, и тебе снятся белые сны… Спокойной ночи, Слоненок. Может, ты во сне увидишь меня и Лешу.

Дверь нашего подземелья распахнулась. На пороге стоял глиняный человечек, в плаще и капюшоне из красной глины.

— Следуйте за мной, — приказал он.

Но предварительно он илом замазал нам глаза. Взял меня за руку, а я Эгейку, и мы двинулись. Мы шли по коридорам, куда-то сворачивали, потом поднимались вверх, вверх, вверх. Я потерял счет времени. Мне казалось, что мы идем так всю жизнь.

— Ты знаешь, — сказал мне Эгейка. — Я даже с закрытыми глазами вижу, что делает мой Слоненок.

— Хоть сейчас-то перестань мечтать, — прошептал я. Разве я мечтаю? — возразил Эгейка. — Нет, я просто вижу: вот мой Слоненок проснулся, вытянул хобот и вздохнул. А потом откинул белое одеяло. И встал. А облачко под ним закачалось. Спросонок он еще не понимает, где он находится. Ему все еще кажется, что он спит. А во сне ему причудилось, будто он прыгает на одной ноге, потом на хвосте и даже на хоботе, вверх ногами. А потом перекувыркивается через голову — раз, еще раз…

— Перестань, Эгейка, — сказал я. — Лучше подумай, куда нас ведут.

И тут наш сопровождающий приказал:

— Промойте себе глаза.

Глиняный человечек в красном капюшоне приказал нам промыть глаза. В озерце-луже это сделать было, конечно, нетрудно. Мы потерли глаза и увидели, что находимся в большом светлом зале. В стенки и потолок были вмазаны кусочки зеркал и стеклышек. Посреди зала в старом драном кресле, из которого торчали пружины, сидела сама Ее Величество Правительница Калоша. На ее голове была огромных размеров шляпа, а на ней возвышался целый дворец, весь усыпанный стекляшками и окруженный садом из водорослей.

— Вот это да! — восхитился Эгейка.

— Доставлены, Ваше величество, — сказал с поклоном человечек в красном капюшоне, сопровождавший нас. — По-моему, никто по дороге не потерялся. Я их пересчитывал, но точно, конечно, сказать нельзя.

— Развяжите им руки, — приказала Правительница.

Дверь во дворце на шляпе Правительницы распахнулась, оттуда выскочили два глиняных юных пажа, пробежали через сад из водорослей, спрыгнули на пол, подскочили к нам и освободили от пут. Я опустил затекшие руки, а Эгейка захлопал в ладоши.

— Замечательно!

— Это еще что, — улыбнулась Правительница. — Сейчас я всех позову, — и крикнула: — Эй, выходите!