Да, Рей Моралес ее целовал, а потом вдруг решил, что она слишком невинная и неопытная для него. Кейти открыла глаза и повернула ключ зажигания.

—  Ты сукин сын, Моралес. Трусливый сукин сын.

—  Ну давай, Кейти, выскажи мне все.

Он улыбнулся ей, но Кейти не собиралась сдаваться.

—  Мне кажется, я тебя ненавижу, — прошептала она.

—  Прекрасно! Тогда ударь меня, да побольнее. Например, по бумажнику. Как насчет ужина в дорогом ресторане? Мы в Лос-Анджелесе. Выскакивай на автостраду и выбирай любой из тысячи — итальянский, сальвадорский, венгерский, баскский. Что скажешь?

Пальцы Рея спускались все ниже по ее шее. Кейти непроизвольно склонила голову, прижав его ладонь к своему плечу. Потом вдруг выпрямилась и отбросила его руку.

—  Обещаешь, что не будешь вмешиваться в мои дела? Обещаешь, что не будешь допрашивать?

Рей кивнул и снова улыбнулся:

—  Обещаю, Кейти. Договорились.

—  А если станешь любопытствовать, обращаться со мной как с наивной девочкой, то тогда больше не подходи ко мне. — Кейти посмотрела Рею прямо в глаза.

— Да-да, конечно. Как хочешь… — Он пожал плечами. И вдруг нахмурился, уставившись на пассажирское сиденье. — А что это за история с черным париком? Только не говори мне, что ты в нем посылки возишь.

Рей отскочил, когда она нажала на газ. Кейти знала, что на сей раз действительно была права. И она в самом деле ненавидела Рея в эти минуты. Ведь он обещал, обещал не вмешиваться…

 «Тойота» выскочила на скоростную автостраду и помчалась к уединенной вилле мадам Шарман.

Кейти пыталась не думать о Рее Моралесе, но он снова и снова возникал перед ее мысленным взором. Что ж, он сам виноват — так старался защитить ее, так заботился о ней, что в результате потерял. Ему надо было очнуться, надо было понять, что она не маленькая девочка и может сама о себе позаботиться. Неужели ему так трудно понять эту простую истину?

Но искал ли он ее или встретил случайно? Если искал, то почему же раньше не узнал, где она живет?

Кейти сделала крутой поворот и поехала по извилистой дороге, ведущей к холмам. Остановившись у виллы в тени алых бугенвиллей, она поправила свои черные космы в стиле Эльвиры, повелительницы тьмы. Затем надела поверх парика огромную, изрядно поношенную шляпу, которую отыскала у старьевщика, и со вздохом выбралась из машина — пакеты для мадам с каждой поездкой становились все тяжелее.

Прежде чем Кейти успела позвонить, на пороге возникла хозяйка — в вихре лавандового шифона и пурпурных вуалей.

—  Вы очень добры, что выслушиваете мои жалобы, — проговорила Кейти. — У меня так мало опыта общения с мужчинами, мадам. Я просто не знаю, что делать.

—  Ах, cherie, [15]мужчины все одинаковые, — сказала мадам, утрируя свой якобы французский акцент. Закрыв глаза, она приложила ладонь ко лбу. — Так этот сильный мужчина… он всегда говорит тебе, что делать?

—  Он обращается со мной так, как будто я умственно отсталая. Ему не нравится, что я слишком много зарабатываю, мадам. Представляете?

-  Ну, моя дорогая, если денег и в самом деле слишком много, то могут возникнуть вопросы.

-  Но ему не только это не нравится. — Голос Кейти зазвенел. — Где я живу — это тоже его интересует. И моя одежда ему не нравится. Ему вообще ничего не нравится!

— А может, он немного… не в себе?

—  О нет, мадам. Ничего подобного. Я думаю, он просто беспокоится за меня — слишком уж беспокоится. А мне нужна свобода. И еще… — Кейти помолчала. — Он не стал заниматься со мной любовью.

Мадам внимательно посмотрела на девушку.

—  А он не… Как вы, американцы, это называете? — Она покачала рукой из стороны в сторону. — С ним все в порядке?

—  Нет-нет, тестостерона у него хватит на десятерых мужчин. Но когда он понял, что я никогда… Ну, вы понимаете…

-  Ах, галантный сильный мужчина. Разрывает вас своей страстью, да? О мужчины… Эти несчастные всегда принуждают нас страдать. Ревность, боль… — Мадам вздохнула.

—  Значит, мне ничего не остается, кроме страдания, ревности и боли? — спросила Кейти, едва удержавшись от улыбки, — мадам любила покрасоваться, особенно перед благодарной аудиторией.

— Non, mais non, mon cher. [16]— Мадам со стуком поставила на столик свой джин с тоником. — Избежав мук I'amour, ты утратишь исступленный восторг, la passion j-randc. [17]Что тогда жизнь, а, Кэти? Сухая, ненужная шелуха. Никакого сока.

—  Так, значит, мадам, вы все-таки рекомендуете мне принять его приглашение пообедать? И советуете заняться с ним любовью?

Мадам кивнула:

— Только не стоит облегчать ему жизнь, пусть преодолевает трудности. Он должен заплатить, n'cest pas, [18]моя дорогая Кэти? Теперь пусть страдает и принимает твои условия.

Кейти поднялась и схватила свою шляпу.

—  Благодарю вас, мадам.

Мадам Шарман рыгнула и энергично закивала:

— Да-да, моя милая, пусть теперь принимает твои условия.

Последнюю фразу мадам произнесла уже без акцента — очевидно, ее «французский» акцент растворился в тонике.

Стрелки часов показывали пять вечера, когда Рей, наконец-то собравшись с духом, взялся за телефон.

—  Привет, Кейти. Салли Бао дала мне твой номер. — Рей потел, как влюбленный старшеклассник. — Что? Это я, Рей. Рей Моралес. Небольшое недоразумение сегодня днем — это же не конец? Я забуду про парик. Да-да, конечно. Вот увидишь, Кейти, все будет, как ты захочешь. Не хочешь обедать? Что ж, тогда никаких обедов. — Рей опустился на стул. — Лучше посидеть сегодня дома? Договорились. Я могу принести пиццу и какое-нибудь видео. Почему не желаешь?

Со вздохом Рей положил трубку на аппарат и тут же снова снял ее и набрал номер.

— «Пицца кальенте»? Супергигант на дом, пожалуйста, и положите побольше чорисо. [19]Моралес. Рауль Моралес.

Рей смотрел, как его напарник дожевывает последний кусок. Стив Джонсон облизал пальцы и рыгнул.

—  Принеси мне пиццу — и я за тобой куда хочешь пойду. Кто бы это женщинам объяснил…

Белокурый парик Морин красовался на абажуре номера 117, туфли на шпильках валялись под стулом.

— Ну, Рей, пей пиво и рассказывай мне про свои печали.

—  Не понимаю, Джонсон, с какой стати мне тебе все рассказывать.

— Я умею держать язык за зубами и даю отличные советы, сам знаешь.

Рей допил пиво и бросил банку в корзину для мусора.

— Я глаз с нее не спускал. Потом, однажды ночью, все случилось. О Боже, мы едва не… В общем, едва не спятили. Почти утратили контроль. Мы оба.

— И что? Она зажгла знак «проезд воспрещен»? Любимая уловка — либо кольцо, либо держись подальше?

—  Ничего такого. Да я бы и не возражал против кольца. Может быть. В будущем.

—  Да, плохи твои дела, Большой Рей. — Стив вытер губы салфеткой. — Только не говори об этом парням — засмеют. Но что до меня, то мне семейная жизнь нравится.

— И мне она, может быть, тоже понравилась бы, Стиви. А той ночью… — Рей потупился.

Стив усмехнулся:

— Похоже на то, что она хочет дождаться свадьбы. Что ж, такое и сейчас иногда случается. Так, значит, она сказала «нет»?

Рей снова вздохнул и покачал головой:

—  Нет, это я сказал «нет».

Стив в изумлении уставился на приятеля. Какое-то время он молчал, затем проговорил:

— Что еще за тайны, Моралес? Что я тобой случилось? Рей пожал плечами:

—  Видишь ли, она так вела себя, что я подумал… Я не мог. Понимаешь, я же должен был заботиться о ней, а не пользоваться ее положением. Потом я решил поговорить с ней, но она уже уехала…