Джеймс — сильный мужчина, это бесспорно. По какой-то причине он ее хочет, и это желание глубже, чем примитивная жажда секса. Она нужна ему для чего-то еще. И если Кэндис отдастся ему — он сумеет о ней позаботиться.

Отец и мать были бы счастливы, если бы она ответила ему «да».

Она уже встретила в этой жизни любовь. Пусть ей повезло меньше, чем другим, и они не смогли остаться вместе. Значит, после этого все остальные мужчины для нее одинаковы.

И в ряду этих одинаковых Джеймс Сидни — очень заметная фигура. Яркая. Не лишенная даже некоторого магнетизма.

Толпа притихла — ожидание, напряженное ожидание повисло в воздухе. Сейчас прозвучит сигнал, и лошади, одна великолепнее другой, вырвутся из стартовых боксов, как пули из стволов. Многие волновались. Призывали удачу, молились Богу — или каким-то другим богам, причем неосознанно. Люди богатели и разорялись на ставках. Отец Кэндис из вежливости поставил на жеребца Джеймса. Мать — из чувства противоречия — на какого-то таинственного жеребца Индиго Лайтнинг. Сказала, что ей понравилась кличка. Кэндис денег не ставила и болела от души, как на футбольном матче. Для нее азарт и деньги были понятиями не пересекающимися.

И потом дети... Она всегда всем говорила, что хочет детей, но не понимала, что это такое. А теперь вот — поняла.

Кэндис почти смирилась с тем, что как женщина счастливой уже не будет. И это, если подумать логически, не такая уж большая беда, потому что она вполне еще может быть счастлива как художник, счастлива как жена, счастлива как мать.

Ей страстно хотелось ребенка. Девочку. Чтобы была похожа на нее, чтобы понимала ее. Она никогда не станет запирать свою дочь в клетке или переделывать ее на свой лад в нечто удобное. Никогда. Лишь бы только Бог дал ей дочку. Сын — тоже хорошо...

Если Джеймс женится на мне в ближайший год, то через два у меня уже может быть моя малышка или малыш, отстраненно подумала Кэндис. И эта мысль придала ей решимости.

Что интересно, она опять выпала из реальности и не заметила, что лошади прошли уже полтора круга.

Джеймс сильно сжимал ее пальцы. Его зубы были оскалены в гримасе возбуждения и сверхсосредоточенности. Хищник. Акула бизнеса. Да и по жизни тоже...

Пусть она никогда его не полюбит, но он сможет дать ей детей — и обеспечить им самое лучшее будущее. Кэндис вдруг осознала, как размышляла некогда ее мать. С той лишь маленькой разницей, что она была по уши влюблена в Гордона Барлоу, своего будущего мужа.

Кэндис выдохнула и легонько пожала пальцы Джеймса в ответ. Пусть он знает, что она согласна.

Джеймс, который в эти минуты следил за своей лошадью — по стечению обстоятельств, именно в эти минуты решался вопрос, принесет она ему приз почти в девятьсот тысяч долларов или нет, — Джеймс отвлекся от зрелища, которое разворачивалось перед ним, и посмотрел на Кэндис. Он понял ее.

Ну и славно. Решено.

Кэндис проследила за тем, чтобы вздох ее не оказался слишком громким. Вот, оказывается, что значит «скрепя сердце».

Жеребец Джеймса пришел к финишу вторым, отстав от победителя менее чем на секунду. Джеймс по секрету признался Кэндис, что не рассчитывал на такой успех. Тандер Блиц — отличный жеребец, «дитя» «Кулмор стад», прославленного в Штатах конезавода. Но чемпионом ему быть еще рано.

— Но когда-нибудь он обязательно возьмет свое, — проникновенно поведал Джеймс, и Кэндис рассеянно кивнула.

После забега их пригласили в банкетный зал на втором этаже центрального здания ипподрома. Верхушка Нью-йоркской конноспортивной ассоциации, владельцы лошадей и несколько высокопоставленных особ праздновали победу жеребца по кличке Инвизибл Инк.

Слава победителю.

Слава тому, кто с помощью этого животного, его мускулов, его сильного, совершенного в скорости тела заработал без малого девятьсот тысяч призовых.

Фуршет проходил на удивление спокойно — Кэндис подумала, что люди, наверное, выдохлись от переживаний во время самого забега. Бывает.

Джеймс не отпускал ее от себя ни на шаг. Она держала его под руку и чувствовала себя маленьким корабликом на буксире у огромного корабля. Он вел ее среди людей, между столов и стульев, как ему хотелось.

Кэндис почувствовала, как легко утратить волю, когда тебе становится все равно. Да, подчинение заложено в женской природе, но Кэндис не оставляло ощущение, что она все-таки решила подчиниться не тому. Было противно.

Мамины глаза сияли от счастья и гордости, когда она смотрела на Кэндис и Джеймса. Хоть кому-то от этого по-настоящему хорошо.

Дети, терпеливо напомнила себе Кэндис. Девочка. А потом и мальчик. И еще двойня.

Реальность ей не нравилась, и потому она позволяла ей рассыпаться на несвязанные фрагменты, и позволяла этим фрагментам складываться, как они того хотели — наподобие калейдоскопа.

А потом в этом калейдоскопе вдруг появился... появилось...

То ли лампочка, то ли магнит. Что-то принципиально иное, отличное от цветных стекляшек в барабане калейдоскопа. Кэндис потерла висок свободной рукой — ту, что лежала на сгибе локтя Джеймса, она свободной не считала уже ни в каком смысле — и огляделась.

И едва не упала, мигом выбившись из сил, из мыслей, из дыхания. Кажется, ее сердце на секунду забыло, что надо делать.

Она увидела Брэндона. Если бы рядом с ним не было Майка, Кэндис подумала бы, что у нее галлюцинация.

К глазам подступили слезы. Она сама себе не верила.

Это был Брэндон — и в то же время не он. Куда подевался тот парень, который любил простые клетчатые рубашки и линялые джинсы? Откуда взялся этот молодой джентльмен в белом костюме? Некоторая развязность, присущая его движениям, уступила место сдержанному достоинству. Брэндон не то чтобы стал старше... Он как будто прошел обучение в Итоне. По блиц-методу. И нахватался там манер у принцев крови и сыновей министров.

Как она держала под руку Джеймса, так и Брэндона держала под руку леди. Пожилая леди. Издали было видно, что это Очень Богатая Леди.

Кэндис в отчаянии перевела взгляд на Майка — с ним произошла та же метаморфоза, что и с Брэндоном.

Видно, летали в Итон вместе.

Пока ее не видели. Пока. Богатая леди беседовала с президентом ассоциации, Брэндон учтиво кивал. Майк — может быть, пора называть его Майклом, «по-взрослому»? — без особого любопытства поглядывал по сторонам. Ему все это не впервой.

Что за чертов маскарад они здесь устраивают?! Кэндис от растерянности разозлилась. Она совершенно не представляла, что делать. Конечно, первой ей в голову пришла простая мысль: «Бежать!». Второй: «Прятаться!» В третью очередь подал голос здравого смысла: «Подождать».

— Джеймс, а кто это? — тихонько спросила Кэндис, когда вернула себе власть над собственным телом, в частности над голосовыми связками.

— Где?

— Вон там: двое молодых людей и пожилая женщина...

— А, это миссис Мэдисон и ее внуки. Странная семейка. Впрочем, с такими деньгами, они имеют право на все.

— Почему странная? — Кэндис зацепилась за это слово, не в силах пока обработать информацию об их богатстве.

И попыталась все же спрятаться за плечом Джеймса. Отчаянно хотелось убрать руку с его локтя. Она повиновалась этому желанию под простым предлогом — взять бокал мартини со стола.

— Ну с бабулей-то все нормально: аукционы, благотворительность, вилла в Майами. Ее зять Говард Лукас владеет тремя телеканалами. Еще у него свой издательский дом, дела в общем-то идут неплохо. Но после того, — Джеймс кивнул кому-то из знакомых, — как его жена, соответственно, дочь миссис Мэдисон, разбилась на машине, дети — вот эти два парня — пошли вразнос. Решили жить самостоятельной, простой жизнью. И, знаешь, живут. Старший, я слышал, вроде фотограф...

— Да, — машинально подтвердила Кэндис.

Джеймс посмотрел на нее удивленно, но ничего не сказал.

Кэндис чувствовала себя так, будто в ее личном мироздании Земля поменяла орбиту. И ось наклонилась под другим углом. И Северный полюс съехал на экватор. И два материка ушли под воду, четыре раскололись, и еще один из-под воды явился.