Какое-то время он рассматривал отъезд, как разрыв с близкими и конец прежней жизни, но теперь, при изменившихся отношениях с Аннабелл, он увидел в своих мечтах то, что в них и крылось, — начало. Он мог вылепить жизнь, основываясь на своих ценностях, своих идеалах, и Аннабелл могла разделить их.

— Это не каникулы, Белл. Я уезжаю. — Он рассказал ей о Макклелланде, о том, что записался к нему, так сказать, подмастерьем.

— На сколько ты уедешь? — спросила она, явно потрясенная и приведенная в замешательство тем, что услышала.

— Ненадолго. — Адам почувствовал угрызения совести из-за своего уклончивого ответа. — На несколько месяцев. — Он попытался улыбнуться. — На меньший срок, чем если бы я уезжал учиться в колледж.

— И твоему отцу придется подыскать вместо тебя кого-то другого?

— Это не имеет значения.

— Не имеет значения…

— Нет. Послушай. Каталина — звучит заманчиво, но это только одно место. Есть и другие, где можно увидеть больше, чем ты в состоянии вообразить. Морские черепахи на Галапагосских островах. Ламантины во Флориде. Я хочу увидеть весь мир и заснять. — Он мечтал об этом долгие годы. — Я хочу хорошо научиться снимать.

— Увидеть весь мир, — шепотом повторила Аннабелл. — Но твоя работа? Я думала… Разве твой отец не собирается передать тебе фабрики химчистки?

При его воодушевлении вопрос этот показался Адаму неуместным.

— Мне их не нужно.

Аннабелл нахмурилась, как если бы она не поняла значения его слов.

— Мне их не нужно, — повторил он. — Ты же знаешь. Никогда не было нужно…

— Да, во всяком случае, не в средней школе…

— Никогда. Я остался только потому, что у отца случился инфаркт.

Освободив свои руки из его рук, Аннабелл уперлась взглядом в колени.

— Это не такая уж пустячная причина.

— Да, — согласился он, но на мгновение почувствовал, что гнев, давно копившийся, а также только пробуждающийся, заклокотал у него в груди. Адам решительно подавил его. — Пять лет назад это была важная причина. Но сейчас оставаться не имеет смысла. Ты знаешь, что довело его до инфаркта? Стресс.

— Замечательно, что ты был рядом. Что на тебя можно было рассчитывать…

Аннабелл не поднимала глаз.

Адам встал, дошел до конца веранды и вернулся назад. Он испытывал самое ужасное разочарование. Она не понимала его.

— Я уезжаю, — вот и все, что он сказал.

— Может быть, отец даст тебе дополнительный отпуск? На месяц или даже на все лето. И ты сможешь уехать на… свои острова.

Она подняла голову, и их взгляды встретились. Взволнованный, полный надежды взгляд Аннабелл и озадаченный… разочарованный — Адама. Он провел всю свою жизнь в Колье-Бей, никогда не вписываясь в нее, чувствуя себя, как если бы он жил чьей-то чужой жизнью.

Он отрывисто рассмеялся.

— Одно лето — это отпуск. Я же хочу посвятить подводной съемке всю жизнь…

Он пристально смотрел в лицо Аннабелл — что сказать, чтобы она поняла? Ему было необходимо, чтобы она поняла его.

— Я собираюсь осуществить свою мечту, Белл. Я решил. Я и так ждал слишком долго, потратил слишком много времени, пытаясь ублажить моего старика. Я задыхаюсь, утюжа весь день одежду.

Он жаждал оправдать свое решение, но чувствовал, что путается в словах. Испытывая отвращение к себе, он собрался и начал снова:

— Я хочу, чтобы ты посмотрела на мой катер. Пойдешь со мной на причал завтра?

— Нет. — На этот раз ее голос был еле слышен.

— Почему? — спросил он недоверчиво.

Глаза Аннабелл казались огромными и темными, но лицо ее словно застыло.

— Не могу. Я должна завтра работать.

— Но завтра воскресенье.

— Я начинаю свой бизнес. — Она вздернула дрожащий подбородок. — Для меня каждый день — рабочий.

Она говорила сухо, без эмоций, и он с трудом подавил в себе желание выругаться. Это звучало, как у его отца: работа, работа, работа, и не важно, что ты живое существо с человеческими потребностями.

— Каждый может взять выходной, а, Белл? Пойдем со мной. Я хочу, чтобы ты увидела то, о чем я говорил. Если ты увидишь катер, ты сможешь представить и те места, куда я собираюсь.

Она посмотрела в сторону, затем опустила глаза.

Когда она заговорила, ее голос был сухим и низким.

— Я не хочу его видеть.

Ее категоричность ошеломила его.

— Но почему?

Она лишь пожала плечами.

У него возникло чувство, что он потерпел крах. И это все? Лишь пожатие плеч? Он положил все свои мечты у ее ног — он искал понимания, искал кого-то, с кем можно было разделить свое воодушевление, искал… Черт, сейчас он уже не знал, чего он искал и почему рассказал ей обо всем этом. Когда они целовались, казалось, открылся целый мир, но потом…

Да, вот почему он сказал ей — потому что без честности между людьми даже поцелуй был бы ошибкой. Он уезжал и просто не мог заняться с ней любовью, а потом уехать. Покачав головой, Адам вновь про себя чертыхнулся. Может быть, он совсем не так повел разговор?

— Белл, — Адам искал слова, чтобы на этот раз все прозвучало правильно, — вечер для тебя был выдающийся. Ты достигла успеха. Успех и шампанское — очень сильное сочетание. Мы немного забылись, я думаю.

Аннабелл попыталась заговорить, но Адам покачал головой.

— Нет, послушай. Я собираюсь уехать, и сейчас не время превращать нашу дружбу во что-то иное. — Он заглянул в глубину ее глаз, желая, чтобы она поверила в его искренность. — Я не хочу вести себя непорядочно по отношению к тебе. И если бы мы не остановились, если бы мы занялись любовью сегодня ночью — это было бы непорядочно по отношению к тебе. Ты мне дорога, Аннабелл. Ты же знаешь.

Множество эмоций отразилось у нее на лице — слишком много, чтобы он смог прочитать их. Она кивнула и с не так-то легко дававшимся самообладанием поднялась.

— Я думаю, ты прав. Нас занесло. Я думаю, это из-за шампанского, — сказала она с дрожащей улыбкой. — Сейчас я лучше пойду. Лианн одна, не знаю, о чем я думала, оставляя ее так…

Адам провел рукой по лицу, испытывая неловкость от ледяной вежливости Аннабелл.

— С малышкой все в порядке, — сказал он. — Она же в соседнем доме. Садись, нам нужно поговорить.

— Нет, — быстро и твердо ответила Аннабелл. — Я и так слишком надолго оставила сестру. У меня есть обязанности, и я отношусь к ним весьма серьезно. Я не имею права убегать, когда мне захочется. Не следовало этого делать и сегодня ночью, я… — То ли от гнева, то ли от боли Аннабелл не окончила фразу. Глаза ее наполнились слезами, и, прежде чем Адам протянул руку, чтобы остановить ее, она повернулась и сбежала вниз по ступенькам веранды.

Он было бросился за ней, но потом остановился. Что, черт побери, сказать ей? Он больно ранил ее, а это было самое худшее из того, что можно сделать по отношению к Аннабелл. Но и она причинила ему боль. Ее слова насчет ответственности — он понял их. Услышать это от нее, сегодня ночью… От этих слов он почувствовал острую боль в животе и желание отказаться от всех хороших, правильных решений, принятых в последние два-три дня. Ему хотелось кричать, и рука, которая недавно держала частицу неба, сейчас сжалась в прозаический кулак. Кулак с силой ударил в подушку, лежавшую на качелях.

Черт! Черт побери, черт побери!

Надвигавшийся отъезд тяготил Адама, когда он думал, что разочарует одного человека, — теперь же таких, было двое. Он уставился в темную, как сажа, ночь, его чувства спутались в бессмысленный ком. Но он долженуехать. Если он останется, то проведет остаток своих дней, думая о том, как было бы там, в океане… и ненавидя выпавшую ему жизнь.

Он закусил губу — воспоминание о поцелуе Аннабелл пробудило в нем новую мысль: отъезд не излечит его от любопытства, ведь теперь ему больше всего хотелось узнать, что случилось бы, если бы он остался.

Стряхнув воспоминания, Адам устремил взгляд на полоску океана, которую он мог видеть с веранды, и попытался отогнать от себя мысль, что после стольких лет его по-прежнему мучает любопытство.