Скорее со смущением, чем с интересом рассматривала Анна книжные полки. Все ее мысли были заняты странным поведением бывшей жены профессора Фоссиуса. К своему великому удивлению, она отметила, что видит перед собой огромное собрание разнообразных Библий и комментариев к Новому Завету. Книги на самых разных языках. Некоторым из них наверняка было несколько сотен лет. От фолиантов исходил едкий запах.

— Мой муж обнаружил ранее никому не известное Евангелие. Так сказать, самое древнее из них и самое точное, на котором основывались все остальные, — спокойно сказала миссис Фоссиус. — Вернее, Марку удалось собрать лишь отдельные его части. Все они происходили из собрания пергаментов, случайно обнаруженных много лет назад в Минии, в Среднем Египте В поисках известняка один каменотес наткнулся на хранилище рукописей и подарил найденные свитки своим трем сыновьям. Они разделили свитки на три части, и каждый продал свою. Марк же пытался собрать все части воедино. Довольно скоро он заметил, что пергаментами интересуется не только он. За обладание фрагментами развернулась ожесточенная борьба. Я бы даже сказала, война.

Объяснение Аурелии лишило Анну фон Зейдлиц остатков самообладания.

— Это Евангелие, — сказала она, с трудом подбирая слона, — по-видимому, содержит факты, которые определенные заинтересованные стороны предпочли бы не делать достоянием общественности и сохранить в тайне…

Анна думала в этот момент об аварии, ставшей причиной смерти Гвидо. Теперь у нее не оставалось ни малейшего сомнения в том, что муж стал жертвой покушения, совершенного с единственной целью — завладеть пергаментом.

— Вы только взгляните на это! — Миссис Фоссиус доставала с полок разные книги, открывала их и показывала Анне. В них одни абзацы были помечены, другие — перечеркнуты, некоторые отмечены странными символами — лабиринт из линий, крестиков и точек. И все это профессор проделал не раз, и даже не десятки раз — сотни абзацев в сотнях книг. Заметки на полях, между строк, переводы отдельных предложений и отсылки к другим книгам. Не выбирая, Аурелия доставала книгу за книгой и показывала Анне все более странные пометки.

В одной из книг Анна прочитала подчеркнутые строки: «Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие. Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях».

Красными чернилами Фоссиус написал на полях:

Лука 12:1—3

Матфей 10:26

Марк 8:15

Лука 8:17

Бараббас 17:4

Последнюю строку профессор подчеркнул дважды.

Бараббас! Анна фон Зейдлиц вздрогнула, протянула книгу Клейберу и показала это место в книге. Они с Анной переглянулись: вновь фантом Бараббас.

Анна должна была собрать все свое мужество, чтобы задан следующий вопрос, ведь она не могла предвидеть, как отреагирует Аурелия Фоссиус.

— Миссис Фоссиус, профессор вам случайно не рассказы вал, что значит имя Бараббас? — спросила Анна и показала на дважды подчеркнутое слово в книге.

— Бараббас? — Аурелия Фоссиус задумалась и отрицатель но покачала головой. — Нет, не припоминаю, чтобы он когда-либо произносил это имя.

— Странно, — ответила Анна, листая книгу дальше. Она нашла еще одну страницу, на которой был помечен следующим текст: «И вот свидетельство Иоанна, когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Ом объявил, и не отрекся, и объявил, что я не Христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас что ты скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исайя».

На полях тоже оказались пометки профессора:

Иоанн 1:19

Матфей 11:14; 17:10

Марк 9:11

Бараббас??

Имя Бараббас вновь было подчеркнуто.

— Нет, — вновь заговорила миссис Фоссиус, — он никогда не называл это имя. Я слышу его впервые, в этом я абсолютно уверена. Что оно значит?

Клейбер, погруженный в чтение текста, ответил, качая головой:

— Из заметок на полях можно сделать вывод, что эти части текста у разных евангелистов дополняют друг друга, а это значит, Бараббас являлся автором пятого Евангелия. Но сам этот факт для нас ничего не значит и не позволяет понять, какая тайна скрывается за этим именем, где бы оно ни упоминалось.

— Имя Бараббас, — продолжила Анна, — скорее всего имело скрытое от большинства людей значение, оно служит неким кодом, которым могли воспользоваться только посвященные. В то же время это имя является ключом к разгадке тайны, имеющей невероятное значение.

Казалось, что миссис Фоссиус не поняла ни слова из сказанного. Анна и Клейбер задавались вопросом: было ли это удивление наигранным, хоть оно и выглядело столь естественно, или бывшая жена профессора действительно не имела ни малейшего представления о том, чем занимался ее муж в течение долгих лет? По крайней мере, когда они, перелистывая книгу, за книгой, пытались найти хоть какие-нибудь новые зацепки, Аурелия сохраняла совершенно спокойный вид. Похоже, она смирилась со своей судьбой и с судьбой, постигшей ее мужа.

Запутавшись в бесчисленных заметках, найденных в разных книгах, Анна задала миссис Фоссиус вопрос о том, как могло случиться, что профессор никогда не разговаривал с ней о своих исследованиях и не рассказывал о целях работы.

На что Аурелия ответила:

— Фоссиус всегда был довольно замкнутым человеком. Конечно, он говорил о своей работе, но от подобных разговоров я почти всегда уставала, поскольку просто не могла следить за его мыслью и понимать смысл сказанного, если речь шла о его области знаний — компаративистике. В Марке жили два человека: любящий муж, с которым я играла в гольф в Бонита-клубе, и одержимый ученый, с трудом справлявшийся с обычными повседневными проблемами. К сожалению, его вторая натура начала постепенно брать верх, и это повлияло на наш брак не лучшим образом. Но, — заметила она под конец, — я уже и так рассказала вам слишком много.

Анна и Адриан восприняли последнюю фразу как вежливую просьбу миссис Фоссиус покинуть ее дом и попрощались.

По пути в гостиницу они молчали, поскольку каждый пытался привести свои мысли в порядок. Наконец Анна заговорила

— Что ты думаешь о миссис Фоссиус?

На лице Клейбера появилась гримаса — нечто среднее между лицом смеющегося человека и человека, готового вот-вот заплакать.

— Трудно сказать, — ответил он. — Я бы не стал утверждать, что она лжет. В то же время меня не покидает чувство, что миссис Фоссиус решила скрыть от нас нечто важное.

— Ты имеешь в виду ее заверения, что она не знала, над чем работал муж?

— Хотя бы и это, — сказал Клейбер. — Нельзя прожить с человеком в браке восемь лет и не знать, как он зарабатывает деньги.

— Хорошо, предположим, что она знала, но не была посвящена в детали его исследований Я ведь тоже в общих чертах знаю, чем ты занимаешься, но достаточно подробно не смогла бы рассказать об этом Честно говоря, подробности меня вовсе не интересуют, поэтому вполне вероятно, что миссис Фоссиус интересовалась работой мужа в той же степени.

Клейбер покачал головой.

— Такого я себе просто не могу представить. Фоссиус не раз ездил на край света в поисках какого-то куска пергамента. Он должен был объяснить жене, почему именно этот клочок пергамента был для него так важен. Если бы он сам не стал говорить, то наверняка миссис Фоссиус спросила бы его. Она же это отрицала, и я ей не верю.

Когда они проезжали мимо площадки для игры в гольф возле Бонита-клуба, Клейбер остановил машину.

— Миссис Фоссиус обмолвилась, что они с мужем играли здесь в гольф. Верно?

— Да, ты прав, — ответила Анна. — Кажется, мы с тобой думаем об одном и том же.

Клейбер свернул на площадку для парковки. На террасе клуба сидели в плетеных креслах несколько игроков, они разговаривали и пили чай со льдом. Анна с Адрианом представились как друзья Фоссиуса, приехавшие из Германии, и спросили, не был ли кто-нибудь из присутствующих близко знаком с профессором.