Артем хрипит и пытается скрюченными пальцами вцепиться в нее. Бесполезно: «боец» тянет сильно, и леска сразу врезается в ткани. Перерезает сосуды, выдавливая кровь. Артем хрипит и дрыгается. Лицо его дико искажено. «Боец» жмет.

Костя встает на ноги, потирая отбитое при падении плечо, и наклоняется вплотную к лицу Артема:

— Блядь гэбэшная…

Глаза Артема закатываются, дрыганья переходят в агональные судороги. На лице «бойца» с леской — вообще никаких эмоций.

Андрей, полуприсев на собственном кухонном столе, запускает руку в карман. Извлекает позвякивающую горсть. Не глядя, перекатывает монетки в кулаке. Потом вываливает на столешницу, припечатывая сверху ладонью. Не отнимая ладони, другой — левой — нащелкивает на мобильнике номер:

— Ало, Анзори? Здравствуй. Да, отлично… Ты все еще хочешь мне чем-нибудь помочь? Да, представь себе. Есть такой человек — Эмиль Славин…

…Закончив разговор, он отключает телефон — и отнимает ладонь от монеток на столе.

Среди компактной россыпи экзотической мелочи он видит крышечку от пивной бутылки редкого нерусского сорта.

Эмиль с плоским кейсом в руках и чрезвычайно деловым лицом бодро идет через асфальтированную площадку к стеклянным дверям Останкинского телецентра. Впереди — снующий народ: разгар рабочего дня. Эмиль приближается к дверям. Собирается войти… Вдруг видит отражение чего-то в стеклянной плоскости. Замирает. Разворачивается. Медленно делает десяток шагов назад. Останавливается и пристально смотрит себе под ноги.

Эмиль неподвижно стоит на середине красочно и довольно вычурно — при помощи баллончика с люминесцентной краской — сделанной надписи:

Эмиль стоит. Мимо него через надпись идут в обе стороны деловитые люди.

Алиса — в самолетном кресле у окна. Она стягивает с головы наушники с синхронным переводом. Приподнимается. Сосед вопросительно взглядывает на нее.

— Прошу прощения…

Сосед с готовностью поджимает колени. Алиса пробирается в проход, лезет наверх — на полку — за своим штурмовым рюкзачком. Извлекает из него изящную косметичку.

…Алиса в туалете самолета. Мерное гудение близко расположенного двигателя. Алиса, надавив пальцем на соответствующую кнопку, плещет себе в лицо водой из крана. Вытирает лицо салфеткой. Сует руку в косметичку. На лице ее появляется чуть удивленное выражение — она нащупала там что-то, чего не должно быть. Она извлекает «неправильный» предмет. Это пивная пробка — старая, полустершаяся, от бутылки какого-то экзотического сорта.

Открывается дверь на лестничную площадку жилого дома — массивная, металлическая. Из двери показывается Андрей. Мельком глядит на молодого человека, стоящего к нему спиной, — молодой человек жмет кнопку лифта.

Андрей захлопывает дверь, начинает запирать многочисленные замки. Лифт приходит. Двери его раздвигаются. Молодой человек делает шаг в кабину, разворачивается, плавным движением извлекая из-под куртки ствол с глушителем, и дважды стреляет Андрею в спину. Андрей оседает, одновременно — на подгибающихся ногах — тоже разворачиваясь. Двери лифта начинают съезжаться, все более тесно обрамляя обращенное к нему лицо Андрея. Почти в последний момент перед тем, как створки сомкнутся, молодой человек стреляет Андрею в лоб. Голова политтехнолога откидывается, ударяясь затылком о квартирную дверь, над оправой стильных дорогих очков возникает черная дырочка. Створки смыкаются.

К той самой спасалке, где в свое время Андрей нашел Тима, подъезжает Эмиль на спортивном красном авто. Останавливает машину, вылезает, оглядывается, направляется к строению, видит забор, калитку, надпись «Спасательная станция № 9», трогает калитку, идет по дорожке к станции. Из будки столь же неторопливо появляется тот же барбос, с той же интонацией произносит то же самое «гав». Но на сей раз на звук этого «гав» объявляется буйно бородатый мужик хиппейско-митьковского разбора.

— Добрый день, — говорит ему Эмиль.

— Здорово!

— Тимур тут?

— В моторе.

— Простите?

Мужик тычет пальцем за угол домика:

— В моторе колбасится.

Эмиль заворачивает за угол. Там — вытащенная на берег большая лодка с подвесным мотором. С мотора снята крышка, и Тим копается в нем. Рядом на засаленной брезентухе разложены ключи, отвертки. Эмиля Тим не замечает.

— Привет.

Тим неторопливо разгибается, медлит; не спеша поворачивается.

Сидя на краю лодки и продолжая без особого тщания обтирать ладони ветошью, Тим осведомляется у Эмиля:

— Ну и чего ты в этой связи хочешь от меня?

— Объяснений.

— Не понял.

— Слушай, Тим… Это ты раньше мог прикидываться шлангом. И отмазываться буддистскими умолчаниями. А сейчас пошла такая байда, что тебе придется объясниться… по ряду пунктов.

Тим издевательски присвистывает.

— Тим, я серьезно.

Тот глядит на Эмиля из-под приспущенных век:

— Ну?

— Тим. Что ты делал в нашей школе?

— Ну, в общем, как обычно… Ни хрена не делал.

— Какого черта тебя там держали? На первых двух курсах отсеивали по пять человек. Отсеивали тех, у кого оценки были куда покруче твоих… Да е-мое, тебя бы с твоими оценками из ПТУ отсеяли!

— Ты чего, это… у МЕНЯ спрашиваешь?

— Да. Это я у тебя спрашиваю.

Тим отбрасывает ветошь на дно лодки. Встает. Эмиль глядит на него напряженно. Тим полуотворачивается от Эмиля — так, что не смотрит на визави впрямую, но и не теряет его из поля зрения. Скептически оглядывает раскуроченный движок.

— Ключ подкинь, — говорит.

— Что?

— Ключ. Справа от тебя.

Эмиль смотрит на ключ-справа-от-себя. Здоровый разводной ключ, лежащий на брезентухе. Глядит на него, на Тима, на ключ, на Тима… Тим поворачивается к Эмилю. Смотрит на него без выражения и молча ждет. Некоторое время тянется двусмысленная пауза. Потом Эмиль медленно подбирает ключ. Медленно делает пару шагов к Тиму. Медленно протягивает ему ключ. Тим медленно перенимает его. Они с Эмилем смотрят друг на друга. Потом Эмиль разжимает пальцы. Тим с ключом медленно разворачивается к лодке и принимается ковырять ключом в недрах мотора. Эмиль глядит на него.

— Негатив… — в голосе Тима слышна ухмылка. — В чем ты меня подозреваешь?

— Не знаю… Я, Тим, насчет тебя вообще ничего не знаю.

— Пятнадцать.

— Что?

— Пятнадцать сантиметров.

— Чего?

— Хер у меня длиной пятнадцать сантиметров. Что еще ты хочешь обо мне знать?

Тим, снова развернувшись, пристально — и, в пику словам, без тени улыбки — смотрит на Эмиля, механически, но вместе и демонстративно помахивая увесистым ключом. Эмиль тоже смотрит на визави.

— Я думал, я знаю Артема… — медленно говорит Эмиль. — Андрея… и Алису. Я думал, я чего-то понимаю за Горбовского… и за Голышева… За последние два дня я узнал про них про всех такое… что я уже ни фига не понимаю. И готов допустить все что угодно… — делает паузу. — Например, что не было никакой войны двух учеников Нашего… И что не было никакой атаки налоговиков на «Росойл»… А Голышев и Горбовский оба просто разыгрывали роли, которые для них сочинил Наш.

Тим, который успел уже отвернуться к своему многострадальному мотору, мгновенно, но пристально косится на Эмиля.

— Зато я знаю… — продолжает тот. — Знаю, что Ненашев все пять лет держал тебя в ЭКРАНе в нарушение всех школьных правил и элементарной логики. Так что давай-ка ты все-таки объяснишь, почему он это делал.

Правая рука Эмиля заведена за спину. Пальцы обхватывают рукоять пистолета Макарова, простецки засунутого сзади за брючный ремень под светлой фалдой Эмилева пиджака. Эмиль большим пальцем тихонько снимает «макарон» с предохранителя.

Тим с ленивой ухмылочкой отрывается от мотора и поворачивается к Эмилю: