Интересно — а почему этого хочет кто-то еще? Или чего он (она, оно, они) хочет на самом деле?..

Это кто-то из его знакомых?.. Верящих, что меня тогда и впрямь подставили, — и ищущих реального убийцу?..

Возможно, кстати. Ведь действительно — с чего бы им верить в мою виновность? Мотива нет. Прямых улик нет. От признания я отказался. Я всегда говорил, что убитого вообще не знал. И ведь никто из его знакомых не знал меня.

Знакомых… До меня вдруг дошло. Динка!.. Он же был панк, а Динка в свое время приятельствовала чуть не со всеми городскими панками…

Меньше всего мне, конечно, хотелось ей звонить. Но в этой ситуации было уже не до гордости и предубеждений.

— Только на один вопрос ответь…

— Ну?

— Скажи, ты же, наверное, знала его?

— Кого?

— Ну, этого Северина. Дмитрия.

— Что?

— Ты же знала его…

Она отключилась.

В первый момент я подумал, что где-то ее уже встречал, — но потом решил: нет, показалось.

— Здравствуйте, — поймав ее взгляд, я подошел к столику, — это вы Настя?

Она чуть кивнула, глядя на меня с непонятным выражением. Я отвел глаза и с преувеличенной осторожностью поместился напротив. Я представления не имел, что она на мой счет думает и как себя с ней вести. Удивительно было уже то, что она согласилась встретиться.

— Мне, видимо, необязательно представляться… — пробормотал я, не в силах заставить себя прямо на нее посмотреть. Вдруг пришло в голову: она же, наверное, на суде была — вот почему лицо ее мне смутно знакомо…

— Пожалуйста, — с отвращением выдавила подошедшая официантка.

— Кофе, будьте добры…

— Всё?

— Всё.

Мы с Настей молчали.

— Я не убивал его, — сказал я неожиданно для себя. — Я не знаю, что вы думаете, но я действительно этого не делал. Признательные показания я подписал после того, как меня три дня подряд били на допросах. Я потом от них отказался — но никто уже на это внимания не обращал, им просто надо было кого-то посадить. На самом деле я Дмитрия вообще не знал…

— Откуда у вас мой номер? — без выражения спросила она после паузы.

— Мне его прислали… Не знаю кто.

— То есть?

— Простите… такой и-мейл: дима-эс, «собака», рамблер-ру — вам не знаком?

— Нет.

— Это… не был адрес Дмитрия?

— Нет.

— А… простите… не может такого быть, что у него был адрес, которого вы не знали?

— Не думаю. К чему эти вопросы?

— С этого адреса — ну, который я назвал — мне… после того, как я вернулся… со мной связался некий аноним. Сначала я думал, что это какой-то знакомый Дмитрия… знакомые… которые думают, что я… действительно виноват… Думал, пугают меня, грозят, я не знаю… местью. Но потом… я не пойму, чего от меня хотят… но чего-то хотят. В последнем письме был ваш мобильный номер…

— И что?

— И все. Без комментариев.

Очередная пауза. Настя глядела на меня по-прежнему — изучающе. Что стояло вторым слоем за этим нарочито-равнодушным интересом, я так и не разобрал. Только сейчас я отдал себе отчет, что девица исключительно хороша собой…

— Так что вы хотите от меня — я не поняла…

— Я пытаюсь понять, что происходит. Почему и кто по-прежнему тянет меня в эту историю. Я надеялся, что с ней покончено — но, видимо, нет. И у меня есть подозрение, что тогда меня обвинили в убийстве Дмитрия не случайно. Что все это как-то связано…

— Вы имеете в виду, что меня тоже — тянут? — Она нахмурилась.

— Получается так.

— Я-то тут при чем?.. — Она посмотрела куда-то в сторону, кривя рот. — А вам я чем могу помочь?

— Я хотел бы побольше узнать про Дмитрия. И про его знакомых…

Я уже вынул из кармана руку — взяться за ручку двери подъезда, — когда услышал сзади: «Эй!» Я обернулся скорее рефлекторно — но, обернувшись, понял, что обращаются действительно ко мне. Какой-то парень — довольно здоровый, — пялясь на меня, захлопнул дверцу серебристого джипа.

Я посмотрел на подъездную дверь, на приближающегося парня. Повыше меня и пошире. Правда, один.

Он подошел вплотную и оказался неожиданно интеллигентным с виду, хоть и пытался делать морду кирпичом.

— Слушай, ты, — вполголоса просипел он неубедительно-угрожающим тоном, — если ты еще раз к ней подойдешь или хотя бы позвонишь — тебе пиздец. Ты понял, козел?

Я сначала даже не сообразил, к кому я не должен подходить… А, ну да. Я вгляделся в его гладенькую рожу — тоже небось какой-нибудь банковский работник…

— Ты понял или нет?

Я прицельно лягнул его в коленку — он, вякнув, скрючился — и несколько раз от души добавил ему в рыло. И еще — по шее. Он повалился на бок, выставив руку, чтоб не распластаться совсем, — а я зашел ему за спину и обхватил правой под горлом. Нажал, подождал. Он слабо завозил по грязи ногами, едва слышно захрипел. Я хорошо представлял, как мутится в башке от нехватки кислорода…

— Знаешь, где я был? — ласково спросил я его на ухо. — Знаешь, за что? Смотри, петух, будешь следующим…

— Настя? Это опять я, Валя. Извините, ради бога. У меня еще один к вам вопрос. Вы случайно не знали такую Дину Масохину? Среди знакомых Дмитрия ее не было? Нет? Извините еще раз…

Только сейчас до меня дошло. DIMAS — это же может быть и ДИна МАСохина…

Дина… Или все-таки Дина? Или кто-то стрелки на нее переводит?..

Не знаю. Странно.

Fuck yourself, motherfucker…

К счастью, у меня вышло, кажется, убедить Настю, что я не убивал ее парня. Она, по-моему, и сама никогда не верила ментовской версии. И поскольку я, получается, искал реальных виновников — по крайней мере мог что-то выяснить, — она согласилась со мной общаться. Более того, наши встречи даже стали регулярными. К изрядной — и приятной, чего греха таить, — неожиданности для меня. Правда, я отдавал себе отчет, что лично со мной это никак не связано.

Настя, по-моему, просто получила наконец возможность выговориться. На тему, которой, похоже, ни с кем не касалась — пока я вдруг не предложил ее по собственной инициативе… Так что вскоре я знал о покойнике все.

Оказывается, в детстве Дима Эс числился вундеркиндом. Ну или почти. Он даже чуть-чуть прогремел во всесоюзном масштабе в середине истерических восьмидесятых — как талантливое дитя из провинции. Какие-то выставки его рисунков организовывались, какие-то сюжеты о нем снимались…

Потом, понятно, всем стало не до художеств. Хотя рисовать Дима не бросил до самого конца, более того, этим, главным образом, зарабатывал — в нашем городском издательстве. (Ныне несуществующее, оно некогда поражало всех выпуском качественной, но некоммерческой литературы — что позволяло Северину в свою очередь «самовыражаться». Объяснялось бескорыстное культуртрегерство издателей, впрочем, точно так же, как любая некоммерческая активность в современной России, — местные крупные бандиты отмывали через эту контору бабло.) Впрочем, то, что ДС малевал для себя — многие (во всяком случае Настя) считали, что по-прежнему жутко талантливо, — на хрен никому нужно не было. У нас. Сейчас. Живопись…

Но Дима, маньяк, еще же и сочинял — и прозу, и стихи, и даже некий киносценарий: тоже якобы очень здорово это у него выходило и тоже оставалось абсолютно невостребованным. То есть — по Настиному определению — потому и оставалось, что было здорово… А еще неугомонный Северин лет с четырнадцати лабал альтернативную музыку, собрав с полдюжины впоследствии развалившихся групп.

Мало того! — он проявлял гражданскую активность: якшался с молодыми полулегальными леваками, приковывал себя наручниками к дверям облздрава, борясь за права больных СПИДом (до которых ему почему-то было дело), разливал бомжам благотворительный супчик и состоял в какой-то антифашистской организации (за что пару раз хорошо огреб от местных скинов).