— Хорошо, что она ушла. Не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко.

Тай повернулся к ней.

— Тогда идите внутрь.

Она разглядывала пуговицы на его сюртуке, секунды тянулись словно вечность.

— Я не могу. — И стала пятиться.

Он позволил ей отступить на три шага, затем нарочито громко произнес:

— Я думал, Гейтсы ничего не боятся!

Слова произвели магический эффект. Она внезапно застыла на месте.

— Я не боюсь.

— Нет, боитесь. Вы артачитесь перед этим препятствием, как пугливая лошадь.

Тай вновь ожидал встречного выпада. Вместо этого глаза Мэри наполнились слезами, и Тай по-настоящему встревожился: кто угодно мог пускать в ход слезы, только не Мэри.

Потом, разозлившись на себя за то, что он все видит, Мэри вытерла их.

— Вам не понять.

Тай шагнул вперед.

— Так объясните. Откройтесь мне, и давайте уже покончим с этим. Вы боитесь, что над вами будут смеяться? Или заметят деревенские манеры? Об этом вам совершенно нечего беспокоиться. Уж если кто и будет посмешищем, так это я.

Мэри не ответила, ее застывший взгляд был направлен в сторону, хотя там нечего было высматривать, кроме едва различимой в темноте кирпичной кладки.

Он предпринял еще одну попытку вразумить ее.

— Вы приложили столько усилий, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру. И, поверьте, они оказались не напрасны. При взгляде на вас никто не заметит ничего другого, кроме прекрасной женщины, какой вы и являетесь.

В ее глазах вновь блеснули слезы, и она вскинула голову, чтобы их унять.

Тай глубоко вздохнул. Он не мог оставить ее в таком состоянии, но, черт побери, он совсем не знал, что еще можно сказать. И стал говорить то, что чувствовал сам:

— Я знаю, я не тот человек, с которым вам хотелось бы откровенничать. Но поскольку вы не хотите посвящать в это Джейн, вам придется довериться мне.

Крупная слеза скатилась по ее щеке. По-прежнему глядя в сторону, она часто заморгала, не давая сорваться с глаз остальным.

— Ну же, Мэри, расстаньтесь с этим грузом. Что бы вас ни беспокоило, пусть оно останется здесь, покончим с этим раз и навсегда. Ни одна живая душа не узнает от меня ни слова. — Он поднял руку. — Богом клянусь. Оставим наши склоки, должно же быть какое-то доверие между соседями в деревне.

Последние слова он произнес в надежде вызвать у нее улыбку. Но вместо улыбки он увидел в ее глазах столько боли и страха, что его сердце дрогнуло.

— Да скажите же, наконец, в чем дело?

— Я боюсь, что там будет он. — Ее голос был едва слышен. — Он живет в Лондоне. Что, если я войду, а он будет там?

Таю не нужно было объяснять, кто такой «он». Ему было абсолютно ясно, что речь идет о сыне лорда Джергена.

— Вы точно так же могли бы столкнуться с ним на улице в любой момент, — сказал он почти грубо.

Она кивнула.

— Я знаю. Поэтому я отказывалась выходить и так скверно вела себя с Джейн и миссис Пиблз… — Ее голос оборвался. Она беспомощно огляделась. Блестки на пелерине, всколыхнувшейся от ее движения, на миг вспыхнули в лунном свете. — Мне не следует быть здесь, — продолжила она тихо. — Я не вправе даже думать о замужестве.

— Почему вы так решили? — требовательно спросил Тай.

— Потому что я… нецеломудренна… я нечиста…

Его руки похолодели, под ложечкой неприятно засосало. Он спрашивал, не рассчитывая на такойответ. Значит, это правда. Сын лорда Джергена спал с ней. Каждый сплетник в округе убеждал его в этом, но Тай не хотел верить.

— Почему? — прохрипел он. Только и смог произнести одно слово.

Мэри скрестила руки на груди, и блестки на ткани снова вспыхнули. Она покачала головой.

— Папа хотел, чтобы я завлекла его. Любым способом. — Она сделала паузу. Тай ждал. — Он хотел, чтобы Джон сделал мне предложение до отъезда в Лондон. Это сэкономило бы сезонную выручку, — добавила она с горечью. — Папа все еще злился из-за того, что поймал нас с вами, а я хотела, чтобы он был счастлив. А еще хотелось верить Джону, когда он сказал, что любит меня. Я была так влюблена в него.

От тяжелого и глубокого чувства, что его предали, у Тая оборвалось все внутри. Он был поражен силой своего переживания. Ведь он знал, что она не любит его. Она была единственной женщиной, которая отвергла его. И эта боль, по всем правилам, со временем должна была бы только утихнуть…

— Мне не следовало говорить вам этого, — спохватилась она, прочитав его мысли.

Ему удалось выдавить из себя улыбку.

— Не выдумывайте. Все, что случилось между нами, давно в прошлом. Мы были детьми.

— О, да.

— Я и думать забыл о той истории, — заверил он. Она чуть заметно кивнула. — Мы словно огонь и вода. Они никогда не смешиваются. Никогда.

— Точно, — согласилась она.

Тай на мгновение замолчал, давая себе передышку, но потом сорвался:

— Как же ваш отец мог допустить такое? Сколько вам тогда было лет? Семнадцать? Он должен был оградить вас!

— Как бы вы оградили? — спросила она и сразу пожалела об этом. — Простите, не следовало проводить таких параллелей.

— Я бы никогда не использовал вас, Мэри.

— Я знаю.

Она опустила глаза и плотнее завернулась в пелерину.

— Я не знаю, как все произошло. Он…

Тай жестом остановил ее.

— Не нужно мне ничего объяснять. — Он действительно не желал слышать ее исповедь. И тем более не хотел знать никаких подробностей.

Она протянула руку.

— Пожалуйста, я должна кому-то рассказать. Я так долго держала это в себе. Я знаю, ходили слухи, но я не сказала никому ни слова. Даже Джейн. Если я сейчас не откроюсь хоть кому-нибудь, я не знаю, что со мной может случиться. — Она прикоснулась к его запястью. — И, возможно, вы именно тот человек, которому я больше, чем кому бы то ни было, должна все объяснить.

— Вы ничего не должны.

И все же он не оставил ее. Мэри молчала, и он первым нарушил молчание:

— Джейн рассказала мне, что ваш отец, когда узнал о нас, сильно вас избил. Полагаю, этого достаточно, чтобы девушка отказалась от своей детской влюбленности.

Ее пальцы судорожно сжали запястье Тая. Осознав, что делает, Мэри отдернула руку.

— Да, после этого я научилась никогда не перечить отцу.

Он хотел спросить, не жалеет ли она. Вспоминает ли о прошлом с тем же странным чувством, которое все время мучает его?

— А потом я встретила Джона, — почти шепотом призналась она.

— И сразу ему отдались, — ядовито заметил он.

Она посмотрела ему в глаза, но сразу отвела взгляд.

— Да. Когда Джон стал навещать нас, отец приказал соблазнить его. Вот и все. Я была так наивна, что часто оставалась с ним одна. — В ее голосе появилась забота. — Потом я никогда не оставляла Джейн наедине с мужчинами…

— Он вынудил вас? — спросил Тай, выискивая повод, чтобы излить всю свою злость на соперника.

— Нет, — с грустью ответила Мэри. — Это не его вина. Не только его вина. Я была слишком молода. И так хотела любви. — Их взгляды встретились. — Я не оправдываю себя этим. Я заплатила свою цену, Барлоу. Заплатила свою горькую цену.

«Да, — вынужден был признать он, — она заплатила». И он тоже заплатил, поскольку после Мэри никому больше не смог доверять. Дэвид был прав. Он подпускал к себе только тех женщин, которые ничего для него не значили и ни на что не претендовали.

— Мне вообще не следовало покидать Лифорд Медоуз, — сказала она, раскаиваясь. — Тай, Таннер — ваш. Мне его не получить.

Она повернулась на каблуках и ушла бы прочь, если бы Тай вовремя не опомнился. Он развернул ее, положил руки на плечи и заглянул прямо в глаза.

— Мне не нужен Жеребец. Не такой ценой. Никто из нас не идеален, Мэри, и все совершают ошибки.

— Да, но некоторые ошибки намного ужаснее других.

— Вздор, — он будто сам себя уговаривал, — это прошлое, Мэри, его уже нет. Вы не можете всю жизнь жить этим. Более того, нельзя всю жизнь прятаться за мужской одеждой и грубым поведением. У вас есть право жить, веселиться на балах, улыбаться, танцевать и быть самой счастливой.