Ради достижения эффекта устрашения казнь почти всегда предусматривала страдания осужденного, которые должны были продолжаться как можно дольше, чтобы продлить весь этот мрачный спектакль. Когда преступника волокли к месту экзекуции, то всю дорогу его били, пинали и стегали охранники или кто-нибудь из толпы; в Германии и других странах у преступника по пути к эшафоту иногда вырывали куски мяса раскаленными щипцами. Сама экзекуция задумывалась так, чтобы растянуть процесс умерщвления. Страппадо (от лат. strappare — тянуть) применяли именно для такой цели (руки заключенного связывали за спиной веревкой и прикрепляли к крюку на столбе для казни; затем преступника поднимали воздух, вначале на небольшую высоту. Иногда к ногам добавляли грузы, чтобы вывернуть плечевой сустав. Процедура сходна с выворачиванием рук на блоке. —  Примеч. ред.). После падения с высоты заключенного оставляли на месте — кости его были сломаны, а сам он долго агонизировал или постепенно умирал от истощения; в источниках описывается, как не способный к передвижению преступник прибегал к таким крайностям, как поедание собственной плоти. Сварение заживо также могли растянуть по времени: осужденного, привязанного веревкой под руки, медленно опускали в котел с кипящим маслом; плоть начинала свариваться в области ног, потом все выше и выше; те, кому везло, умирали от страшной боли на ранних стадиях этого процесса. Когда мы узнаем о подобных экзекуциях, то становится очевидной тесная взаимосвязь пыток и наказаний, зачастую переходящих друг в друга.

Обезглавливание считалось сравнительно легким видом умерщвления, поэтому данный способ казни применялся для высокородных преступников. Джону Тэйлору, от которого мы получили детальное описание казни через колесование, довелось присутствовать и при обезглавливании: « Все было устроено следующим образом: узник становится на колени, глаза ему завязывают платком. Потом берут за волосы у венца головы и заставляют держать туловище прямо. В это время палач, размахнувшись мечом, сносит голову с плеч так ловко, с такой сноровкой, что обладатель этой головы даже не успевает заметить, как ее потерял». Описание подобного профессионализма у палача не должно вводить в заблуждение: происходило немало случаев неумелого обезглавливания. Может показаться, что меч лучше подходил для такой экзекуции, чем топор, и являлся более предпочтительным орудием казни. Расчленение тоже применялось во время казней знати, но к этому виду наказания все же чаще приговаривались политические преступники: участники разного рода заговоров и мятежей.

Вышеупомянутые детали — это, по сути, вариации на одну и ту же тему, а общим для всех является наглядная демонстрация ритуального убийства по требованию большинства населения. Но и при таком раскладе сходства поражают воображение даже больше, чем различия: кодекс Карла V имеет много общего с кутюмами (сводами постановлений обычного права) XIV в. во Франции, которые, в свою очередь, опираются на традиции и обычаи XIII в., такие, например, как в кутюмах Бовези ^[10] . Все подчинялось политике устрашения, даже после свершения казни. После приведения приговора в исполнение трупы казненных выставлялись на всеобщее обозрение на длительное время — своего рода предупреждение потенциальным преступникам. Тела оставляли на эшафотах, головы насаживали на колья, а расчлененные части выставляли в различных частях королевства или города — таким образом людям настойчиво давали понять, насколько высока плата за злодеяние.

Никакие общие наблюдения не претендуют на универсальность, поэтому можно столкнуться с исключениями, которые доказывают правило. В зависимости от характера преступления и от того, заслуживает ли преступник «хорошей» смерти, толпа могла проявить к нему сочувствие. Как упоминалось ранее, спасение в последнюю минуту было не таким уж редким явлением. Например, осужденный получал помилование с предложением супружества. Экзекуции, которые мотивировались разоблачением политических интриг, иногда получали публичное неодобрение, поскольку формально против народа не совершалось никакого злодеяния. В 1315 г. в городе Сиена, на западе Италии, власти распорядились отрубить ступню каждому из шести представителей своих противников, вошедших в город в нарушение закона. Горожане подняли бунт против таких жестоких мер, и власти свое распоряжение отменили. Однако снисходительность проявлялась лишь в редких случаях, и простолюдины обычно воспринимали ее с негодованием, если речь шла о каких-то поблажках знати. Так, в 1374 г. в той же Сиене, в связи с угрозой восстания, помилование, дарованное богатому семейству, занимавшемуся разбоем, было аннулировано. Как показывает эпизод с несчастным Томасом Элдерсфилдом, толпу, собравшуюся на казнь, не мутит кровавое зрелище. Трупы и части тел казненных часто становились забавой, особенно для мальчишек, которые таскали их повсюду, швыряли и пинали. Многие из таких мальчишек потом стали солдатами.

Несмотря на всепроникающую жестокость этого периода, имеются свидетельства о том, что кое-какие виды казней к XV веку постепенно вышли из употребления. Одно из возможных объяснений — нежелание усугублять то, что уже сделали война и сама природа; эпидемии, голод и нескончаемые военные конфликты и без того сильно сократили живую силу на полях и численность войск, причем последние зачастую набирали в свои ряды осужденных преступников. С другой стороны, уровень преступности на тот момент мог просто упасть. Причиной этого было развитие правового поля, общей грамотности населения и, следовательно, лучшее понимание того, какие преступления заслуживают суровых наказаний, а какие — нет. Все это позволило глубже рассматривать то или иное преступление и соответственно определять судебную процедуру. В книге Клод Говар, посвященной исследованию смертных казней и деятельности французского средневекового высшего суда, указывается, что в период с 1387 по 1400 г. в суде было рассмотрено свыше двухсот уголовных дел, причем к смерти приговорили всего четверых преступников. То, что это был благородный и снисходительный суд, заметно по небольшому числу приговоренных к смертной казни. Семья одного из приговоренных, чтобы избежать позора публичного повешения, позаботилась о том, чтобы виновного ночью тайком утопили. В большинстве случаев приватные переговоры приводили к снижению количества просьб о помиловании: таким образом суд предлагал процесс примирения — чтобы удостоить чести мстителей и не допустить развязывания кровавой междоусобицы между семьей жертвы и семьей осужденного.

Суд в своей деятельности исходил из принципа «око за око», но « смертная казнь в качестве аргумента использовалась намного чаще, чем в реальности». «Низшие» суды (рассматривающие дела «более низких» сословий) не слишком опирались на этот принцип. Влияние римского права все еще сохранялось, и большинство судов руководствовалось утверждением Сенеки о том, что чем жестче наказание, тем сильнее его эффективность для масс. Средневековые законники приводили юридические и философские аргументы в пользу воздействия устрашения и нравоучительной силы смертной казни, ее действенности в поддержании общественного порядка. Население, по большей части, охотно участвовало в распространении таких идей, активно посещая публичные экзекуции.

При обсуждении жестокости Средневековья, нелишне слегка окунуться в окружающую обстановку той же Англии. Здесь, по общему восприятию, жестокость проявлялась, скорее, по отношению к отдельному человеку, нежели к обществу в целом. Однако не всегда. Характер ведения средневековых записей и общая неграмотность населения той эпохи требуют изучения этого вопроса через реестры судебных дел. Это позволит нам узнать официальную точку зрения на факты жестокости внутри страны (а официальная точка зрения, по крайней мере частично, совпадает с общественной) и даст возможность всесторонне изучить ситуацию на примере Англии. Восприятие здесь весьма неоднозначное, с учетом того, что жестокость и насилие в Англии проявлялись во многом по отношению к женщинам, а юридический статус женщины ставил ее в весьма невыгодное положение (хотя невыгодность этого положения очень часто преувеличивают). Вот что написала Филиппа Мэддерн о женщинах и насилии в средние века: « Они занимали низшее положение в иерархии насилия; мужчины, избивавшие жен, согласно представлениям XV века, своими действиями просто подтверждали сложившийся уклад. В то же время жены, нападающие на мужей, воспринимались как жестокие предатели, посмевшие выступить против своих господ».