— Это не черные дрозды и не вороны, — сказала я. — Они намного больше. Эти птицы — вороны.

— Тень Эдгара Аллана По, — тихим голосом произнесла Сэра, стоя сзади меня.

Она меня испугала. Я не заметила, что она вслед за мной подошла к дверному проему. Я резко обернулась.

— Ты меня испугала! Я чуть не подскочила! — воскликнула я. — Я не знала, что ты здесь стоишь. И что ты имеешь в виду, говоря о тени Эдгара Аллана По?

— Ворон — это его излюбленный образ, — сказала она. — Всегда встречается в его рассказах. Считалось, что эта птица является дурным предзнаменованием, предвестником смерти, ты знаешь?

Меня охватил озноб, и я почувствовала, что дрожу.

— Не говори таких вещей, Сэра, ты пугаешь меня.

— Не будь такой глупой, — засмеялась она. — Я просто шучу.

— Ты прекрасно знаешь, что я никогда не любила ничего мрачного или потустороннего и никогда ничего не имела общего с оккультными науками… — Я не закончила фразу.

Сэра с удивлением смотрела на меня, и в ее глазах отражалось сочувствие.

— Что такое? — спросила я. — Почему ты на меня так смотришь? Так странно.

— Ты жутко побледнела, Мэл. Я прошу прощения, честное слово. Я забыла, что ты слегка чувствительна к такого рода вещам.

— А ты нет, — ответила я, пытаясь прийти в себя и даже стараясь засмеяться. Но до сих пор я чувствовала холод во всем теле и, как бы ни было это нелогично, чувствовала какой-то необычный страх.

— Совершенно верно, — согласилась Сэра. — Чем более мрачные и пугающие события изображают в кино и в книгах, тем больше мне это нравится. — Она снова засмеялась. — По был моим любимым писателем, пока не появились Стивен Кинг и Энн Райс.

— Боюсь, у меня совсем другие вкусы, — заметила я.

Закрыв за собой дверь, я вернулась на кушетку.

Сэра прошла к длинному столу под окном в задней части моей мастерской и остановилась, глядя на разложенные на нем акварели.

— Это просто замечательно, Мэлли! — закричала она с удивлением. Голос ее заметно оживился. — О! Мне нравятся рисунки этих зверюшек, живущих в стене! Вот Элджернон, черная змея, которая засунула голову в коробку с конфетами. О! Да это вишни в шоколаде. И какая миленькая Анджелика в своем пасхальном колпачке, будто на шествии на Пятой авеню, и бурундуки, готовящие колыбель для ребеночка, которого они хотят усыновить. — Она повернулась ко мне, на лице ее сияла улыбка. — Мэл, ты просто гениальна, это блестяще. Это изумительные рисунки, полные очарования и юмора. Ты выбрала не ту профессию. Ты должна была бы стать иллюстратором детских книг.

— Очень мило с твоей стороны говорить мне такие вещи, но у меня по горло других дел, не считая Эндрю и близнецов, — сказала я. — Но я рада, что они тебе понравились. Я получаю удовольствие, делая эти книжки, и Эндрю помог мне с редактурой.

— Дети будут очень рады, когда найдут их в своих чулках на Рождество, — сказала Сэра.

— Надеюсь, если учесть то время, которое я на них потратила.

— Ты должна попытаться их издать, Мэл.

Я отрицательно покачала головой.

— Я не уверена, что они настолько хороши.

— Поверь мне, они достаточно хороши для этого.

— Я писала и рисовала для Джейми и Лиссы — только для них, и это мне больше нравится.

…После того как Сэра ушла из мастерской, я снова взялась за кисть и подошла к портрету, стоявшему на мольберте. Это был портрет Дианы, и я его рисовала для рождественского подарка Эндрю.

Первые наброски я сделала в июле, когда она у нас гостила, и сделала много ее фотографий в той же позе и в то же время дня. Работая маслом последние два месяца, я почти уже закончила портрет. Я провела добрых полтора часа, сконцентрировавшись на Дианиных волосах, пытаясь уловить их медный оттенок, и когда я почувствовала, что получилось верно и уже больше я ничего не смогу улучшить, я отложила кисти. Мне необходимо было на пару часов уйти от портрета, чтобы получить новое восприятие; к тому же уже почти наступило время ланча, и я хотела сесть за стол вместе с Сэрой, близнецами и Дженни.

Взяв тряпку, я намочила ее в скипидаре и очистила кисти, которыми писала этим утром. Когда я кончила, то погасила свет, накинула на себя плотный вязаный жакет и направилась к двери. Но, не дойдя до нее, я услышала телефонный звонок и подняла трубку.

— Алло.

— Это я, любимая, — послышался голос Эндрю из Лондона.

— Привет, дорогой, как ты там? — спросила я, улыбаясь в трубку, довольная, что слышу его голос.

— У меня все в порядке, но я по тебе ужасно скучаю, и по близнецам тоже.

— Мы тоже по тебе соскучились.

— Ты ведь приедешь на следующий уик-энд, не так ли? — спросил он встревоженно.

— Ничто не сможет мне помешать! Сэра согласилась приехать с Дженни и близнецами сюда, и они будут здесь вместе развлекаться.

— И мы тоже, котенок, я тебе это обещаю, — сказал мой муж.

Часть вторая КИЛГРЭМ-ЧЕЙЗ

11

Лондон, ноябрь 1988

В четверг утром я вылетела в Лондон на «конкорде». Эндрю настоял на том, чтобы я летела сверхзвуковым рейсом, потому что это очень быстро, всего три с половиной часа; он рассуждал так: раз я еду всего на несколько дней, это даст нам возможность побыть вместе подольше. Все мои возражения он преодолел, заверив меня, что расходы на мой дорогой билет берет на себя его фирма.

И я убедилась, насколько это замечательно. Я едва успела перекусить в самолете, расслабиться и приняться за чтение моей Колетт, как мы уже приземлялись в Хитроу. Другим преимуществом полета на «конкорде» было быстрое получение багажа. Нанятый мной носильщик очень быстро погрузил мои чемоданы на тележку и пулей промчался вместе со мной через таможню. Когда мы вышли в зал прилета аэропорта, я еще не успела опомниться от той скорости, с которой все было проделано.

Я огляделась в поисках Эндрю и увидела его прежде, чем он заметил меня. Он стоял сразу за барьером и выглядел очень красивым и элегантным с небрежно брошенным на плечо плащом. На нем были серый в полоску костюм, бледно-голубая рубашка и одноцветный серый шелковый галстук; он, как всегда, выглядел безукоризненно, и не только в одежде, но и от макушки его ухоженной головы до носков, до блеска начищенных коричневых туфель.

При виде его я почувствовала волну возбуждения. Так всегда со мной бывает, когда мы в разлуке. Он был единственным мужчиной, которого я когда-либо любила, и единственным мужчиной, которого я когда-либо могла захотеть.

Вдруг он меня увидел, и его лицо расплылось в улыбке. Я подняла руку, приветствуя его, улыбнулась ему в ответ и поспешила навстречу. Через доли секунды он уже держал меня в объятиях, прижимая к себе и целуя. Крепко вцепившись в него, я вдруг подумала — как замечательно, что менее четырех часов тому назад, покинув аэропорт Кеннеди, я стою здесь, на английской земле и обнимаю мужа.

Наконец мы отодвинулись друг от друга и я сказала:

— Мои вещи на тележке. — Я показала через плечо на носильщика.

Эндрю взглянул в том направлении и кивнул.

— Добрый вечер, хозяин, — сказал носильщик. — Машина ждет?

— Да, на стоянке перед зданием, — сказал ему Эндрю.

— Прямо и вперед! — Носильщик пошел перед нами, катя перед собой тележку. Мы следовали за ним.

Эндрю обернулся ко мне и поднял брови:

— Ты приехала на весь срок, не правда ли?

— Какой срок?

— Моей командировки. Я полагаю, багажа тебе достаточно будет?

Я засмеялась:

— Всего два чемодана и сумка с косметикой.

— Однако большие чемоданы, — пробормотал Эндрю, слегка улыбаясь.

Я бросила на своего мужа кокетливый взгляд и сказала:

— Но если ты хочешь, я останусь.

— В самом деле, любимая? — Его лицо просияло, а в глазах появилось нетерпение.

Я тут же пожалела, что дразнила его, и объяснила более серьезным тоном:

— Я бы очень хотела остаться дольше, чем мы планировали, Эндрю, но ты же знаешь — я не могу. Я должна быть обратно в понедельник.