Жена придворного лекаря была уверена, что в награду за то, что ее муж вызвал охранников и обезвредил опасного преступника, который, якобы, уже убил офицера и намеревался поубивать всех остальных царь Дугрий назначит его своим наместником, что по сути означало, что ее муж станет беспощадным повелителем Ласфадии. Велев мужу спрятать сережки Камиссы в родовом поместье жена придворного лекаря отправилась во дворец, чтобы присмотреть для себя комнаты, в которых они будет проживать. Дождавшись, когда в особняке остались лишь две бывшие няньки, которые обычно в это время дремлют в кладовой, Камисса вышла со двора через западные ворота и пошла к дому Торуса.
Палдий сделал небольшую паузу и продолжил. Он сказал, что на одежде Камиссы осталось пятно от бальзама, содержащего яд. И он уверен, что этим же ядом был отравлен и тамерский офицер. Прошло довольно много дней со дня гибели офицера, но этот яд очень долго не улетучивается, и если царь Дугрий прикажет откопать и осмотреть тело погибшего офицера, Палдий сумеет выделить остатки яда и доказать, что офицер был именно отравлен, а вовсе не избит.
Придворный лекарь от досады закричал, что Палдий всегда был талантливее его и он ненавидит его за это! На эту реплику Палдий ответил, что у него точно такие же мозги, точно такие же руки и ноги… Просто Палдий стремился к мастерству, а его брат стремился к министерству!
Палдий обратился к Дугрию и сказал, что придворный лекарь, по сути, признался в убийстве тамерского офицера и выкапывание трупа не требуется. Потом Палдий сказал, если Дугрий решил, что убийца офицера должен умереть так, как умер офицер, то пусть так и будет! Палдий попросил Дугрия привести на эшафот придворного лекаря, зачитать обвинение и объявить казнь свершившейся.
Торус и Шамлат подвели придворного лекаря к лесенке, ведущей на эшафот, и Торус попросил царя Дугрия задать вопрос придворному лекарю. Дугрий позволил. Торус спросил, не лечил ли придворный лекарь, накануне рождения принцессы Камиссы крестьянскую девочку и что с ней стало потом? Придворный лекарь заявил, что никогда не стал бы лечить крестьянскую девочку, а роды у царицы Кирмиты принимала его жена! Он также знает, что и второй придворный лекарь не стал бы лечить простого человека! И добавил, что в эти минуты ему нет смысла врать!
Торус и Шамлат отпустили его руки, и придворный лекарь взошел на эшафот. Палдий вынул у него из кармана шкатулку и передал ее Камиссе, а затем вложил туда сосуд с бальзамом, которым его жена пыталась отправить Камиссу. Потом Палдий глубоко вздохнул и сказал, что его брат, пожалуй, единственный человек, которого Палдий не смог вылечить! Придворный лекарь стал просить, чтобы Палдий не держал на него зла, что все подлости он совершал по велению жены. На это Палдий ответил, что злоба, подобна язве, которая разъедает человека изнутри, а на жену не стоит перекладывать всю вину, ибо они оба друг другу соответствуют!
Царь Дугрий зачитал обвинительный приговор и объявил казнь свершившейся. Собравшиеся стали расходиться, и придворный лекарь остался один стоять на эшафоте. Он понял, что карьерная лестница привела его на эшафот, вынул из кармана сосуд и выпил все содержимое. Через несколько минут послышался глухой звук упавшего тела.
Дугрию не терпелось расспросить сына о подробностях его спасения и дальнейшей жизни, но оставался еще один или, точнее, два человека, которым он должен принести свои извинения. В шестером они вошли во дворец и подошли к комнате, где поселился Нэфрий со своим учеником Туоном. Нэфрий не выходил к эшафоту, так как считал, что казнь не является развлекательным мероприятием, и занимался со своим учеником разработкой проекта перепланировки ласфадийского дворца. Подойдя к комнате, Дугрий попросил всех подождать его здесь, а сам, постучавшись, вошёл в комнату. Увидев вошедшего царя Дугрия, Туон встал и поприветствовал царя, а Нэфрий даже не пошевелился. Дугрий попросил Туона подойти к нему. Когда Туон подошёл, Дугрий протянул ему руку и извинился за те резкие слова, что сказал в пути. Туон даже смутился и сказал, что все в порядке. Тогда Дугрий радостно обнял его и попросил выйти и подождать немного в коридоре. Когда Туон вышел в коридор он увидел свою сводную сестру, слугу, которого он несколько раз видел в дворцовом саду, и троих незнакомых. Туон поздоровался, а Камисса представила своего сводного брата друзьям. Когда она представляла Ронси, то добавила, что это ее жених. Ронси просиял от счастья. Туон же сказал, что глаза у Ронси точь-в-точь как у царицы Рутэнии. Услышав имя Рутэния, Палдий хлопнул от радости в ладоши. Он разгадал каким образом Ронси связан с царем Пэроком, ведь когда Палдий уезжал из Мугалии, царица Бирсэна была беременна и Пэрок с Бирсэной решили, что если родится девочка, то они назовут ее Рутэния.
Потом Палдий рассказал, что когда он возвращался сегодня утром из города в свое имение, то увидел возле крыльца карету. Он понял, что приехал его братец. Затем он увидел, что его брат и Ронси вышли из здания. По губам Палдий прочёл, что его брат отравил Камиссу и угрожая ее смертью, вынуждает Ронси сдаться на суд царя Дугрия. Когда Ронси связали руки и они сели в карету, Палдий побежал за каретой и, догнав ее, запрыгнул на задний порожек. Сквозь заднюю стенку он слышал, как его братец велит Ронси не произносить ни слова, если тот хочет, чтобы Камисса осталась жива. Когда карета въехала в царский двор, Палдий тихонько спрыгнул с порожка и пробежал к особняку придворного лекаря. Ему надо было первым делом найти Камиссу, определить яд и сделать противоядие. И уже, после спасения Камиссы спасать Ронси. Он быстро нашел ее комнату, но ее самой там не было. Палдий быстро осмотрел комнату и уловил на спинке одного из стульев запах бальзама и примешанный к нему запах расслабляющего яда. Палдий понял, что Камисса не пила бальзам, а значит жива! Но нужно было ее найти! Палдий обежал все комнаты. В комнате жены придворного лекаря он увидел сосуд, в котором находился отравленный бальзам. Самой жены придворного лекаря в особняке не было. Очевидно, что она решила проверить умирающую Камиссу и не найдя ту лежащей в комнате, поняла, что Камисса провела ее, и теперь ей грозит суд. Вероятнее всего, она сбежала со двора без оглядки. Палдий догадался, что Камисса побежала к Шамлату, чтобы они вместе нашли Ронси. Ведь нужно было сообщить Ронси об том, что придворный лекарь и его жена пытались отравить ее, но им это не удалось!
Палдий распряг лошадь и поскакал к дому Торуса. Он нагнал Камиссу у самого дома. Торус, услышав топот копыт, решил проверить, кто въехал в заповедник. Увидев Палдия, Торус очень обрадовался, но Палдий сказал, что время для радости еще будет, если они успеют спасти от казни ни в чем не повинного человека. Шамлат тоже слышал топот копыт и прибежал к дому. Палдий попросил Эдиру дать им четыре плаща, чтобы они явились на суд неопознанными сразу. Затем Шамлат и Камисса сели на коня Торуса, а сам Торус сел на спину лошади, на которой прискакал Палдий. И через полчаса они уже были на площади.
Когда Дугрий рассказал Нэфрию, что в слепом гневе едва не погубил собственного сына, Нэфрий обнял его и сказал, по привычке, ворчливо, что даже царю нужно прислушиваться к советам старших.
Дугрий сказал, что свершить правосудие ему помог Палдий, который очень ждет встречи со своим другом Нэфрием.
Услышав, что Палдий за дверью Нэфрий выбежал в коридор и попал прямо в объятья Палдия. Затем Палдий предложил взять продукты и устроить пикник у дома Торуса, где он объявит результаты своего расследования, которое он провел в ходе спасения Камиссы. Когда они шли лесом к дому Торуса, Дугрий сказал, что он тоже объявит кое-что важное.
Эдира, увидев столько гостей сразу, немного забеспокоилась о том, успеет ли она быстро приготовить вкусный ужин для девятерых человек. Но Торус весело подмигнул ей и сказал, что они все принесли с собой.
За ужином, Палдий заявил, что как лекарь, он совершенно определенно установил, что Камисса является дочерью Торуса и Эдиры, и соответственно, сестрой Шамлата. Потом, Палдий рассказал о том, как и для чего Длама могла быть похищена. Длама радостно обняла своих настоящих родителей и брата и сказала, что всегда чувствовала близость к ним. Ронси несколько раз ласково произнес имя Длама и сказал, это имя ему нравится даже больше, чем Камисса.