Кэтрин была рада, что маленькая нотация, которую она прочла Джеймсу о его брате в Порт-Честере, не испортила их рабочие отношения. На следующий день, когда они встретились в офисе, и в течение всей последующей недели ее босс был спокоен и вел себя с ней предельно вежливо. Кэтрин решила, что он занят очередным важным проектом, и с головой ушла в работу.

Прошла еще неделя, и дела заставили Джеймса уехать из Нью-Йорка на целых десять дней. Настроение у Кэтрин почему-то начало падать. Этому в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что вскоре из отпуска должна была вернуться миссис Марджери. С одной стороны, это было хорошо — она могла побыстрее расстаться с Джеймсом, а с другой, ей становилось грустно: срок ее сотрудничества с этим мужчиной ограничивался теперь всего неделей!

Была пятница, и Кэтрин сидела за рулем, направляясь из «Роккаттера» в Нью-Рошелл. Сейчас к ее невеселым мыслям о неизбежной развязке на работе добавлялись еще всевозможные нарушения правил движения и «пробки» на дорогах. Но она приложила максимум усилий к тому, чтобы не думать больше о своем уходе из «Роккаттера». Вчера она оставила на рабочем столе Джеймса записку, в которой напомнила ему о предстоящем гала-приеме. Миссис Лэндмарк была вне себя от радости, когда Кэтрин сообщила ей о том, что Джеймс Роккаттер принял ее приглашение принять участие в приеме. Сама Кэтрин видела свою главную задачу в том, чтобы помочь Мэри Лэндмарк обеспечить максимальный успех мероприятия.

Приехав домой, она искупала Энни, сама приняла душ, навела красоту, дождалась прихода няни и стала готовиться к выезду на прием. В вечернюю сумочку она положила губную помаду, водительские права, ключи от квартиры и деньги. Ей оставалось только поцеловать дочурку перед сном — и она готова была к выходу.

В связи с гала-приемом Кэтрин беспокоило только одно — приедет ли Джеймс. Сама она прибыла вовремя и успела насчитать почти пятьдесят гостей, однако ее босса среди них не обнаружилось. Наконец открылась дверь, когда ее интуиция подсказала ей, что сейчас войдет Джеймс — и так оно и случилось. Он явился неотразимо красивым, в смокинге, ослепительно белой рубашке и с черным галстуком-бабочкой.

А под руку с ним шла женщина, красивее которой Кэтрин не видела еще никогда в жизни.

Разумеется, она была одета с иголочки. И, конечно же, ее безупречный туалет и украшения безупречно гармонировали с ее статной, гибкой фигурой. Когда они появились в прихожей, Кэтрин захотелось бежать прочь, выкрикнуть что-то дикое или просто выцарапать глаза этой незнакомой красавице. Такие эмоции еще никогда не обуревали Кэтрин, и она просто недоумевала, что с ней происходило.

— Дорогая моя, с тобой все в порядке?

Мягкий голос миссис Лэндмарк и нежное прикосновение ее руки помогли Кэтрин быстро прийти в себя, и она ответила:

— О да, я чувствую себя прекрасно. Вы не обратили внимание, кто только что зашел к вам?

Глаза Мэри Лэндмарк сделались круглыми, когда она посмотрела в ту сторону, куда указала Кэтрин, и с ее языка тотчас сорвались слова:

— О боже, он пришел! — Она повернулась к Кэтрин и схватила ее за руку. — Спасибо тебе, спасибо, милая!

— Я тут ни при чем, — возразила женщина.

— Я уверена, что без твоего вмешательства тут не обошлось, — сказала Мэри. — Ты всегда была так добра со мной и мистером Лэндмарком!

— В наших чувствах мы всегда отвечали друг другу взаимностью. Почему бы вам не подойти к вашим новым гостям и не поприветствовать их… я имею в виду одного из ваших спонсоров?

Произнося эти слова, Кэтрин не спускала глаз с высокой блондинки, державшей под руку Джеймса.

— Странно, почему он появился здесь сегодня с этой женщиной… с Присциллой Беллрум? — задумчиво сказала Мэри. — Год или полтора назад ходили слухи, что она собирается за него замуж. Но затем они совершенно неожиданно перестали встречаться. И никто не знает почему.

— Они выглядят идеальной парой, — сказала Кэтрин, едва справляясь с комком в горле.

Бросив на свою собеседницу внимательный взгляд, Мэри вдруг спросила ее:

— О, Кэтрин, милая моя девочка, неужели ты…

— Я схожу на кухню и прослежу, чтобы приготовили достаточное количество хлебцев с икрой, — прервала хозяйку Кэтрин и быстро зашагала прочь.

Но она не сразу стала разыскивать шеф-повара, а поначалу заглянула в дамскую комнату и смочила лоб влажной салфеткой. Да, Присцилла Беллрум вбила последний гвоздь в ее голову. Теперь у нее с Джеймсом все было кончено. И не потому, что Присцилла (которую она знала еще с тех пор, когда работала у Лэндмарков) была богатой женщиной… Впрочем, богатство тоже служило очевидным индикатором разницы двух миров — того, в котором жил Джеймс, и того, в котором обитала она. Кэтрин ненавидела саму мысль о том, что деньги могут играть определенную роль в судьбе людей, но, с другой стороны, она понимала: реальность была такова, что богатство действительно влияло на человеческую судьбу. Кто такая была она, Кэтрин Пирс? Девушка из провинциального города, у которой до последних лет никогда не лежало на счету в банке больше сотни долларов. А Джеймс, возможно, сорил сотенными купюрами, когда давал чаевые официантам.

Да, она могла отличить чайную ложку от салатной, но этого было недостаточно. Нужно было иметь внутреннее чутье, нужно было родиться в этом мире, в котором жил Джеймс, чтобы чувствовать себя с ним на равных.

Решив ни от кого не прятаться, женщина выпрямилась и вернулась в танцевальный зал, где вскоре столкнулась со своим боссом.

— Добрый вечер, Кэтрин.

— Джеймс, я видела тебя минуту назад у входа. — Она кивнула ему и снова постаралась взять себя в руки. — Твоя спутница выглядит великолепно.

— По сути дела, я не собирался приходить сюда с кем-то вдвоем. Но получилось так, что сегодня утром мне неожиданно позвонила Присцилла и спросила, не свободен ли я вечером. Я сказал, что иду на такой-то прием, а когда она предложила мне составить компанию, решил, что дочь щедрого мистера Беллрума наверняка повлияет на своего отца таким образом, чтобы тот переслал на счет Лэндмарков внушительную сумму, и согласился с ее предложением.

— Это… это было великолепно.

— Кэтрин, в чем дело?

— Я просто чувствую себя немного не в своей тарелке, — искренне ответила она.

Правдивость всегда была ее лучшим средством самозащиты. А актерство никогда не выручало, хотя в конечном итоге могло бы и приносить свои положительные плоды.

— Почему? — спросил он, явно не скрывая своего недоумения.

— А тебя не обыщется Присцилла?

— Не увиливай от вопроса. Почему ты чувствуешь себя не в своей тарелке?

— Потому что я лишняя в игре. Такой ответ тебя устраивает?

— Ты здесь одна, и поэтому у тебя испортилось настроение? Почему ты не сказала о своем желании раньше? Я бы с удовольствием появился здесь с тобой вдвоем.

— Нет, Джеймс, дело не в том, что я пришла сюда одна. А в том, что я не принадлежу этому кругу. Не знаю, как объяснить Тебе это проще. Ведь не случайно ты не заметил в моем резюме упоминание о Лиге защиты беспризорных детей, с которой связана Мэри. Именно ради нее я нахожусь сейчас в этом зале.

К ним подошел официант с подносом. Взяв по бокалу холодного пунша, они отошли к стене, где гости танцевали фокстрот, и Джеймс вернулся к их беседе:

— Ты действительно думаешь, что не принадлежишь к кругу присутствующих здесь людей, потому что не располагаешь большим состоянием?

— А сколько еще секретарш, помимо меня, ты обнаружил в этом зале? — Кэтрин улыбнулась и обвела рукой танцевальный зал.

— Хорошо, ты убедила меня. Но я никогда бы не подумал, что у тебя такое высокое классовое самосознание. Впрочем, должен сообщить тебе, Кэтрин, что в этом зале нет ни одной женщины, которая могла бы годиться тебе в подметки. Ты красива, талантлива и очаровательна. Я мог бы перечислить половину из присутствующих здесь женщин, чья красота является только заслугой искусных хирургов и частных массажистов и чей талант заключается лишь в растранжиривании денег их папочек или муженьков.